Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России - Геннадий Невельской

   В ожидании нападения неприятеля на залив Де-Кастри главнокомандующий Н. Н. Муравьёв, вместо предложенных мной сотни казаков, расположил в заливе Де-Кастри 500 человек пеших казаков под командой своего адъютанта, подполковника Сеславина; поэтому, разумеется, были весьма ослаблены наши средства к устройству надлежащих зимних помещений. Сеславин до исхода сентября напрасно ожидал в заливе Де-Кастри неприятеля, -- последний туда не являлся. В сентябре Сеслакнн оставил в этом заливе часть казаков с двумя горными орудиями, сам же с остальными людьми возвратился в Мариинский пост.

   Между тем адмирал Е. В. Путятин с капитаном 2-го ранга Посьетом на паровом катере "Надежда" в начале августа отправился вверх по Амуру в Забайкалье. Это было первое наше судно, поднимавшееся по реке Амуру. Плавание его совершалось медленно и сопряжено было с величайшими затруднениями и лишениями. Мы, как я выше сказал, не имели на Амуре постов, в которых пароход мог бы запасаться продовольствием и дровами, почему он был загружен и вынужден был иметь на буксире тяжелый баркас; дрова же для топлива рубил прямо с корня. Кроме этого вода в верховьях реки была необыкновенно низка и на реке обнаружилось много банок и мелей. Холода наступили весьма рано, так что, не доходя около 300 вёрст до Усть-Стрелочной станции, адмирал Е. В. Путятин встретил шугу (лед) и вынужден был, приковав пароход и баркас к скале, оставить их тут на зимовку, а сам со всеми своими спутниками с неимоверными лишениями и усилиями добрался пешком по берегу (в начале ноября) до Усть-Стрелочной станции, а оттуда через Иркутск проехал в С.-Петербург.

   Пароход "Шилка", построенный летом 1855 года в Сретенске, спускаясь по реке Амуру, сел на мель близ Усть-Стрелки, около устья речки Кутоманды и остался тут зимовать, основав первый наш пост в верховье реки Амура -- Кутомандский.

   Вслед за адмиралом Е. В. Путятиным предполагали отправиться вверх по Амуру на пароходе "Аргунь" В. С. Завойко с капитаном Изыльметьевым и некоторыми другими офицерами фрегата "Аврора", а генерал-губернатор со мной и всем своим штабом хотел итти на шхуне "Восток" в Аян; но всем этим предположениям не суждено было осуществиться. Пароход "Аргунь", следуя из Николаевского в Мариинский пост, в тумане выскочил на лайду, и, несмотря на всевозможные усилия, стащить его не смогли. Он так и остался на нём зимовать, а все бывшие на нём пассажиры на шлюпках возвратились в Николаевское. Шхуна "Восток", по причине внезапно упавшей воды на баре протоки Кизи, не могла выйти на главный фарватер и осталась на зимовку в Мариинском посту, в котором уже решился было зимовать и генерал-губернатор; но, получив из Николаевского сведения о приходе туда из Северо-Американских Штатов коммерческого корабля "Пальмето" с различными запасами, генерал-губернатор со своим штабом и капитаном Изыльметьевым поздней осенью решился следовать на нём в Аян; я же с семейством и чиновником особых поручений при Н. Н. Муравьёве Анненковым остался зимовать в Мариинском посту.

   Корабль "Пальмето" был первым коммерческим судном, вошедшим с юга в реку Амур. Этот корабль, вместе с кораблём Северо-Американских Штатов "Беринг", прибывшим в исходе сентября в залив Де-Кастри; был зафрахтован в Америке капитаном Козакевичем, который отправился туда из С.-Петербурга в конце 1854 года для закупки различных запасов, назначавшихся на реку Амур.

   Корабль "Пальмето", следуя в Аян с упомянутыми лицами, благополучно избежал находившихся тогда в северной части лимана неприятельских крейсеров. Причина, побудившие неприятеля блокировать именно эти места, были таковы:

   Один из кораблей Росеийско-Американской компании, идя из Аяна в Ситку, во избежание неприятельских крейсеров, спустился к лиману, но тут был замечен неприятельским фрегатом, который за ним и погнался. Корабль, сопровождаемый высланным из Николаевского подпоручиком Ворониным, успел войти на северный лиманский рейд, перешёл уже и бар северного фарватера, но здесь заштилел; между тем неприятель, не решившись следовать за ним в лиман, выслал свои гребные суда. Капитан корабля и Воронин, не имея никаких средств защищаться, зажгли корабль, а сами с командой (12 человек) под неприятельскими выстрелами достигли на шлюпках мыса Пуир. Таким образом, и этот корабль не достался в руки врага. Это обстоятельство вселило в неприятеле ещё большую уверенность, что вход в лиман Амура возможен только из Охотского моря, а потому он и усилил здесь своё наблюдение за нашими судами.

   Прибывший в залив Де-Кастри в исходе сентября коммерческий корабль "Беринг" к началу октября разгрузился и был готов итти обратно; но в это время в залив вошли три неприятельские судна под начальством командора Эллиота, составлявшие, как оказалось впоследствии, авангард англо-французской эскадры, крейсировавшей в южной части Татарского пролива и около берегов Японии. Эта эскадра, желая отомстить за своё неудавшееся в прошлом 1854 году, нападение на Петропавловск и на находившиеся в нём наши военные суда, ранней весной 1855 года вошла в Авачинскую губу и, не найдя там ни судов, ни команд, кроме есаула Мартынова с несколькими жителями, сожгла пустые магазины и направилась к Курильской гряде по тому пути, по которому должна была следовать наша камчатская эскадра. Не встретив ни одного из наших судов этой эскадры, счастливо ускользнувших от его бдительности, неприятель стал крейсировать около берегов Японии и у южной части Татарского пролива, отрядив два судна к заливу Де-Кастри, которые, как мы выше видели, и пришли в него 9 мая. Суда эти, открыв нас, поспешили дать знать об этом своему адмиралу, крейсировавшему, как сейчас сказано, у берегов Японии, а наша эскадра в это время вошла в лиман. Неприятель, придя во второй раз, не нашел наших судов в заливе Де-Кастри и, уверенный, что Сахалин -- полуостров и что вход в лиман с юга невозможен, решил, что суда наши из залива ушли к югу и скрываются где-либо у побережья Татарского пролива или Охотского моря, и всё лето и осень блокировал их берега, отыскивая эти корабли. В исходе сентября, не встретив ни одного из судов, он отрядил три судна под командой командора Эллиота в залив Де-Кастри с целью добыть сведения, куда именно ушла наша камчатская эскадра. Эллиот, придя в Де-Кастри в начале октября и увидев, что там расположен наш отряд, хотел захватить кого-либо в плен, чтобы узнать, куда скрылись наши суда; для этого он решился сделать высадку (около 200 человек). После усиленной бомбардировки десант пристал к берегу, но казаки наши в числе 70 человек, под командой есаула Пузана, с двумя горными орудиями, под командой капитана Кузьменко и мичмана Ельчанинова, давши пристать к берегу неприятельскому десанту, из леса открыли по нему сильный огонь из орудий и ружей, так что неприятель со значительными потерями должен был немедленно возвратиться на свои суда, потеряв пять человек убитыми и до 20 человек ранеными; с нашей стороны было ранено три нижних чина. После этого он расположился в Де-Кастри, полагая, что суда наши поздней осенью придут туда на зимовку. Между тем Пузан дал знать о появлении неприятеля в Мариинский пост. Сеславин, получив эти сведения, сейчас же выступил с остальными казаками (до 450 человек), а за ним туда же последовал и подполковник Назимов с 14-м батальоном; таким образом, в половине октября в заливе Де-Кастри собралось до 1 500 человек войска. С 9 или 10 часов утра до часа пополудни неприятель ежедневно бомбардировал нас, но никакого вреда ни войскам, ни строениям нашим не приносил; лесу, правда, повалил довольно. Простояв здесь до исхода октября, он ушёл к югу, а за ним и войска наши по льду озера Кизи возвратились обратно в Мариинский пост.

   Так кончилась навигация 1855 года. Неприятель, блокируя берега Татарского пролива, тщетно искал наши суда; он не открыл даже и Императорской Гавани, в которой спокойно простоял блокшив фрегата "Паллада". Эта гавань так замаскирована берегом, что надобно знать очень хорошо её положение, чтобы войти в неё. На всех картах того времени весь берег Татарского пролива показан прямым и скалистым.

   Я с семейством, как частный уже человек, расположился в двух сырых комнатах, уделённых мне подполковником Назимовым; камчатский губернатор Завойко оставлен был начальником края, а адъютант генерал-губернатора Сеславин -- начальником супохутного войска, зимовавшего в Мариинском посту.

   Начальник Константиновского поста в Императорской Гавани подпоручик Кузнецов, не зная, что начальство в крае перешло уже к Завойко, в письме от 25 ноября (посланном с гиляками) сообщил мне, что Императорская Гавань покрылась льдом, что неприятель не показывался, что вся команда здорова и провианта имеется на 10 месяцев, кроме некоторых вещей продовольствия, которые и просил меня прислать ему. В то время, когда я получил от Кузнецова это донесение, в Мариинский пост прибыл мичман Разградский, которого контр-адмирал Завойко командировал в Императорскую Гавань с тем, чтобы затопить там фрегат "Паллада", а команду с Кузнецовым возвратить в Николаевское. Я на время задержал Разградского в Мариинском посту, впредь до ответа от Завойко, которому, препровождая донесение Кузнецова, писал: "...В уничтожении фрегата "Паллада" не предстоит ныне ни малейшей крайности, потому что до вскрытия Императорской Гавани, до мая месяца 1856 года, может последовать перемирие и даже мир, а потому нужно только доставить туда просимые Кузнецовым продовольственные запасы, что весьма легко сделать по пути, идущем в Императорскую Гавань из селения Хунгари, и подтвердить Кузнецову, в случае если мира не последует и неприятель войдет с целью завладеть фрегатом, действовать в точности согласно данным ему инструкциям, то-есть взорвать фрегат, а самому с людьми отступить в лес по направлению к Хунгари. Подобное действие будет иметь гораздо большее влияние на неприятеля в нашу пользу, чем затопление без всякой еще крайности фрегата, который может быть выведен из гавани, в случае наступления мира с весной 1856 года...".