Случайная вакансия - Джоан Роулинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В наступившей тишине раздался слабый поросячий всхлип.
— Миссис Уолл! — заорал Эндрю, высовываясь как можно дальше из расщелины, чтобы слышать только рёв воды, но не плач Пупса. — Миссис Уолл, он здесь!
II
Женщина в полицейской форме была добра и ласкова; в захламлённом домике у реки всё — одеяла, дешёвые стулья, потёртые коврики — пропиталось речной водой. Старушка, хозяйка дома, принесла грелку и чашку горячего чая, которую Сухвиндер не могла удержать в руках, потому что дрожала как осиновый лист. Она выдавала обрывки информации: своё имя, имя Кристал, имя мёртвого мальчика, отправленного в морг на машине «скорой помощи». Прохожий, который выгуливал своего пса и вытащил Сухвиндер из реки, оказался почти глухим; в соседней комнате с ним беседовали полицейские, и Сухвиндер раздражало, как он орал, докладывая о произошедшем. Пёс, привязанный к дереву на улице, без умолку скулил.
Затем полицейские позвонили её родителям, и те сразу приехали; Парминдер, спеша к ней с чистой одеждой в руках, врезалась в стол и опрокинула одну из старушкиных декоративных фигурок. В крошечной ванной грязная, глубокая рана на ноге Сухвиндер открылась, забрызгав мягкий коврик багровыми пятнышками; когда Парминдер увидела рану, она закричала Викраму — громко благодарившему всех, кто был в прихожей, — что надо везти Сухвиндер в больницу.
В машине её снова вырвало, и мать, сидевшая рядом на заднем сиденье, вытерла ей рот; всю дорогу Парминдер и Викрам продолжали громко разговаривать; Викрам твердил какие-то фразы вроде «Надо ввести ей успокоительное» и «Придётся накладывать швы», а Парминдер, сидевшая сзади рядом с дочерью, которую трясло и тошнило, повторяла одно:
— Ты ведь могла умереть. Ты ведь могла умереть.
Сухвиндер не покидало ощущение, будто она до сих пор под водой. Ей казалось, она не может дышать. Она пыталась пробиться через невидимый барьер, чтобы её услышали.
— Кристал знает, что он умер? — спросила она, стуча зубами от озноба, и Парминдер даже не сразу её поняла.
— Мне неизвестно, — ответила она наконец. — Ты ведь могла умереть, Джолли.
В больнице её снова заставили раздеться, но на этот раз с ней за ширмой была мама, и Сухвиндер слишком поздно поняла свою ошибку, когда увидела выражение ужаса на лице Парминдер.
— Боже мой, — произнесла она, хватая дочку за локоть. — Боже мой. Что ты с собой сделала?
Не в силах произнести ни слова, Сухвиндер позволила себе промолчать, заливаясь слезами и непроизвольно вздрагивая; тогда Викрам цыкнул на всех присутствующих, включая Парминдер, чтобы девочку оставили в покое, но при этом, чёрт возьми, поторапливались, потому что необходимо промыть рану, наложить швы, ввести успокоительное, сделать рентген…
Затем её уложили на койку, по бокам которой сидели родители, поглаживая ей руки. Она согрелась и больше не дрожала; нога уже не болела. За окном темнело мрачное небо.
— У Говарда Моллисона опять инфаркт, — услышала она слова матери, обращённые к отцу. — Майлз требовал, чтобы я поехала к нему.
— Постыдился бы, — сказал Викрам.
К удивлению засыпающей Сухвиндер, этим и закончился их разговор про Говарда Моллисона. Они молча поглаживали ей руки, пока она не уснула.
В другом конце больничного корпуса, в убогой синей комнате с пластиковыми стульями и аквариумом в углу, по бокам от Ширли сидели Майлз и Саманта, ожидая вестей из операционной. Майлз по-прежнему был в домашних тапках.
— Не могу поверить, что Парминдер Джаванда отказалась к нему прийти, — без конца повторял он срывающимся голосом.
Саманта поднялась со стула, прошла мимо Ширли, обняла Майлза и поцеловала его в густую шевелюру с проблесками седины, вдыхая хорошо знакомый запах.
Ширли выговорила пронзительным, сдавленным голосом:
— Ничего удивительного, что она отказалась. Ничего удивительного. Какой кошмар.
От прежней жизни, от прежней уверенности ей осталось лишь одно — атаковать знакомые цели. Шок вытеснил практически всё: она уже не знала, во что верить, не знала даже, на что надеяться. Человек в операционной — не тот, за кого она когда-то выходила замуж. Если бы она могла вернуться в счастливое время уверенности, когда не было ещё того ужасающего сообщения…
Возможно, ей следует закрыть сайт. Полностью уничтожить форум. Она боялась, что Призрак снова вернётся, чтобы повторить эти жуткие вещи…
Ей хотелось немедленно отправиться домой и заблокировать сайт, а заодно раз и навсегда уничтожить «Эпипен»…
«Он видел… Я уверена, он видел…
На самом деле я бы никогда на это не пошла. Я бы на это не пошла. Просто я была вне себя. А так бы никогда этого не сделала…»
А что, если Говард оклемается и первым делом скажет: «Увидев, что со мной творится, она мгновенно выбежала из комнаты. Но „скорую“ вызвала не сразу. У неё был большой шприц…»
«Тогда я скажу, что у него поражён мозг, — с вызовом рассуждала Ширли. — А если он умрёт…»
Рядом с ней Саманта обнимала Майлза. Ширли рассердилась: это она должна быть в центре внимания; именно её муж лежал наверху и боролся за жизнь. Ей давно хотелось стать второй Мэри Фейрбразер, трагической героиней, вокруг которой все ходят на цыпочках. Кто же мог подумать…
— Ширли?
Рут Прайс в сестринской форме поспешно вошла в комнату; её худощавое лицо выражало тревогу.
— Я только что узнала… Не могла не прийти… Ширли, как ужасно, я вам так сочувствую.
— Рут, дорогая, — сказала Ширли и встала, позволяя себя обнять. — Это очень трогательно с вашей стороны. Очень трогательно.
Ширли не без удовольствия знакомила свою приятельницу, работавшую в больнице, с Майлзом и Самантой и у них на виду принимала жалость и сочувствие. Мало-помалу она ощутила вкус вдовства — в том виде, в каком оно ей представлялось…
Но Рут вернулась на дежурство, а Ширли вновь опустилась на пластмассовый стул и предалась своим неприятным мыслям.
— Он поправится, — нашёптывала Саманта Майлзу, склонившему голову ей на плечо. — Я знаю, он выкарабкается. В прошлый раз он ведь выкарабкался.
Глядя, как в аквариуме туда-сюда мечется маленькая переливчатая рыбка-неон, Ширли жалела, что бессильна изменить прошлое, а в будущем её ждала только пустота.
— Кто-нибудь позвонил Мо? — немного погодя спросил Майлз, вытирая глаза тыльной стороной руки, а другой рукой обхватывая Саманту за ногу. — Мама, давай я?..
— Нет, — отрезала Ширли. — Подождём… пока не узнаем.
Этажом выше тело Говарда Моллисона свисало с краев операционного стола. Его открытая грудная клетка обнажила руины творения Викрама Джаванды. Девятнадцать человек трудились над устранением повреждений; аппаратура, к которой был подключён Говард, тихо и непрерывно урчала, сигнализируя, что он пока жив.
А глубоко в больничных недрах, в морге, белело замороженное тельце Робби Уидона. Никто не сопровождал его по пути в больницу, никто не приходил к мальчику, лежащему в металлическом ящике.
III
Эндрю не захотел, чтобы его подвезли обратно в Хиллтоп-Хаус, поэтому Тесса и Пупс остались в машине вдвоём, и Пупс сказал:
— Не хочу домой.
— Хорошо, — ответила Тесса, которая вела машину, разговаривая с Колином по телефону. — Он со мной… Его нашёл Энди. Через некоторое время приедем. Да… Да, хорошо.
По щекам Пупса катились слёзы; организм его выдавал — как в тот раз, когда горячая струя текла по ноге в носок из-за того, что его перепугал Саймон Прайс. Солёные капли дождём падали с подбородка на грудь.
Он всё ещё воображал себе похороны. Крошечный гробик.
Ему не хотелось уединяться с Кристал, когда мальчик бродил поблизости.
Избавится ли он когда-нибудь от бремени вины за смерть ребёнка?
— Значит, ты убежал, — холодно сказала Тесса, невзирая на его слёзы.
Она молилась о том, чтобы найти его живым, но отвращение перевесило остальные чувства. Его слёзы её не смягчили. Она привыкла к мужским слезам. В каком-то смысле ей было стыдно, что после случившегося он не утопился в реке.
— Кристал рассказала полицейским, что вы с ней лежали в кустах. Неужели вы оставили ребёнка без присмотра?
Пупс потерял дар речи. Он не мог поверить, что она так жестока. Как она не понимает, что он переполнен отчаянием, ужасом, гнилью?
— Что ж, надеюсь, она от тебя уже забеременела. Так у неё будет хоть что-то, ради чего стоит жить.
На каждом повороте он думал, что она везёт его домой. Больше всего он боялся Кабби, но теперь между родителями выбирать не приходилось. Он хотел вылезти из машины, но Тесса заблокировала все двери.
Без предупреждения она свернула на пустырь и затормозила. Пупс, вцепившийся в сиденье, увидел, что они находятся на придорожной стоянке у ярвилской объездной дороги. Испугавшись, что она его высадит, Пупс повернул к ней опухшее лицо.
