Торжество жизни - Николай Дашкиев

Медленно — день за днем, шаг за шагом, опыт за опытом вирусы изменяли свои свойства. Постепенно вирус Иванова утратил свою неприступность: он уже легко прививался не только на кусочках «переживающих тканей», но и на живых организмах. Вирус «болотницы» значительно усилил свою интерференционную силу.

Это уже не были вирус Иванова и вирус «болотницы»: это были совершенно новые, никогда не существовавшие в природе «добрые вирусы».

Но мало того: эти вирусы не были чем-то исключительным. В процессе работы выяснилось, что очень многие вирусы под влиянием внешних условий приобретают и укрепляют в себе интерферентные свойства. Уже было бы смешным гнаться за десятью граммами крови человека, больного болезнью Иванова; можно взять обыкновенный, часто встречающийся вирус и терпеливо перестраивать его.

Но все же вирус Иванова был наиболее активным. Основное внимание интерферентный отдел обратил именно на него.

Были произведены тысячи опытов, проведено множество испытаний на всех видах животных, — исследования близились к концу. И, наконец, девятого июня 195… года на заседании Ученого совета Микробиологического института руководитель интерферентного отдела доцент Рогов заявил, что группа готова впервые применить новые препараты для лечения человека.

Решающий опыт наметили провести через месяц.

Глава XXIV

Путешествие в юность

Степан Рогов и Николай Карпов получили недельный отпуск и собрались съездить в Алексеевку. Степан хотел отчитаться перед правлением колхоза «Красная звезда» о своей работе за последние пять лет.

Но вечером того же дня в Микробиологический институт пришла Галина и попросила друзей навестить Елену Петровну.

Прошло более трех лет с того времени, когда Степан и Коля в последний раз были в квартире Великопольских.

И вот вновь та же уютная гостиная. Вновь бабушка хлопочет у стола, ахая, что пирог подгорел. Вновь звучат в квартире задушевные мелодии Чайковского.

Изменилось многое: в кресле между радиоприемником и окном, где обычно сиживала Галина, голубоглазый карапуз, смешно пыхтя, вырезывает из плотного картона самолет; Галина из девочки с соломенными косичками превратилась в красивую девушку, да и Коля Карпов и Степан Рогов уже не студенты, а научные работники. Но всем кажется, что все вокруг осталось прежним.

Коля вновь добродушно подтрунивает над Галиной, Степан расспрашивает об успехах. И Галине приятно, что друзья, как и прежде, понимают ее.

Она окончила школу с золотой медалью, завтра у них выпускной вечер, а поэтому и Степан, и Коля обязательно должны прийти… Куда поступит учиться — она скажет завтра, на вечере. Если желают знать, — пусть приходят.

В эту минуту она и впрямь напоминает ту семиклассницу, которая с важностью рассказывала о незначительных школьных тайнах, переживала, что не решила задачу, и внимательно выслушивала советы, как легче заучивать географические названия.

Галина спросила:

— Ну, мама, что же это за «очень, очень важное», о чем ты мне говорила?

Она стала совершенно иной, когда услышала, что не какой-то неведомой Леночке, а ей, Галине, написала Екатерина Васильевна свои последние слова.

Она не заплакала, не расспрашивала — сидела неподвижная, строгая и смотрела в окно.

Что видела она там, за окном, в синеватой мгле? Подземный город? Камеру смертников? Свою мать в ее предсмертные минуты?

Степан Рогов вновь рассказал о подземном городе. Падение со скалы, пещера в толще горы, Долина смерти, ночь, когда профессор Браун создал свой антивирус, схватка в кабинете шефа и неведомый горный ручей, у которого очнулся Степан, проплывали и перед самим Роговым, и перед его друзьями, как кадры одного длинного, страшного фильма. Странно, но и Степан, сам переживший все это, уже воспринимал свое прошлое как нечто отвлеченное, как пролог к настоящей жизни, которая началась десять лет назад в этом же городе. Теперь было смешно вспоминать свои детские мечты об антивирусе профессора Брауна. Создана серия интерферентных вирусвакцин, и через неделю они будут впервые применены для лечения.

Галина смотрела на Степана. Она придвинулась ближе, вслушиваясь в его слова. Ведь это было осуществление тех фантастических проектов, которые звучали вот тут, в этой же комнате, несколько лет тому назад!

И когда Степан окончил говорить, Галина поднялась, обняла Елену Петровну и сказала:

— Мама! Степа! Коля! Я хотела сказать вам завтра, — скажу сегодня: я хочу стать врачом… Я прочла много книг и знаю, что профессору Неговскому уже удается возвращать к жизни тех, кто умирает от потери крови или раны в сердце. В этот день — грустный и тяжелый для меня — я клянусь памятью своей матери, что буду бороться против смерти!

Степан задумался. Перед ним возник образ Кати, совершенно явственно послышались ее слова: «Я верю в тебя Степа!.. Я знаю, вы меня вылечите…».

Он не смог ее вылечить. Ее вылечат другие. Может быть, именно эта девушка, которая говорит сейчас так взволнованно, и добьется успеха. Ведь ее клятва от чистого сердца.

Галина подошла к Степану и тихо сказала:

— Степа, разрешите мне присутствовать при вашем опыте… Это будет мой первый шаг в медицину.

— Хорошо, Галочка… Хорошо. — Степан крепко пожал ей руку и добавил: — Желаю большой, настоящей удачи. Мы будем бороться против смерти вместе!

Друзья ушли. Галина долго стояла у открытого окна, провожая их взглядом, и шептала:

— Мы будем бороться вместе! Вместе!

…Розовел горизонт. Предутренний легкий ветерок шевелил листья каштанов под окнами. Гудки паровозов звучали призывно, мощно.

Так начинался новый день.

Легкий электроход бесшумно выскользнул на широкую асфальтированную дорогу, обсаженную высокими густыми деревьями, и помчался вперед. Казалось, что это не машина несется со скоростью ста километров в час, а зеленый тоннель с голубым просветом вверху набегает на нее. И только когда с огромной быстротой проскакивала встречная машина, полностью ощущался бешеный темп движения.

— Ух, хорошо! — восхищался Коля и, оборачиваясь к Степану, толкал его в бок. — Ну, умиляйся же, бесчувственный ты человек!

Степан давно не был за городом, и эта автострада казалась ему дорогой в чудесную страну будущего.

У поворота к Алексеевке Степан сел за руль сам. Он вел машину неуверенно, пустив ее на минимальную скорость, напряженно всматриваясь вокруг.

Степь, простиравшаяся когда-то до самого горизонта, теперь распалась на отдельные клетки. Деревья стройными шеренгами протянулись вдоль полей; то слева, то справа от дороги, окруженные высокими ивами, поблескивали озера.