Родник Олафа - Олег Николаевич Ермаков

растолковал Скари.

Сньольв снова заговорил. Выслушав, Скари перевел:

– Теперь… будет большое жилье. И ты уйдешь. Бра.

Спиридон стоял, глядя на Сньольва. Тот жестом отпустил его.

– Пошли, – сказал Скари, – поешь.

И ему дали плошку, полную варева, сухарь и ложку. Спиридон устроился поодаль от всех и принялся споро работать ложкой. Кто-то, увидев это, отпустил шутку, и все громко захохотали. Спиридон глядел на них исподлобья. Он уже догадал, что эти мужики и есть варяги. О них ему приходилось слышать: всё больше какие-то сказки про ихнюю силищу, про ихнее мастерство ратоборцев и про ихнюю жесточь. Когда-то и Вержавляне Великие им дань платили.

Думал увидеть отца, а вон кого встретил…Ай же ты Сньольв да богатырь свейский!Твою землю скальд Скари воспевает.Ледяные воды, бегущие по скалам,Леса и пастбища, в коих бродят овцы.И пути-дороги мореходцевПо Дюне, реке янтарной, да по Волге,По морю Варяжскому и морю Хвалынскому.Далёко забегал Волк Снежный со своею стаей!И жемчуга хватал со мухоярами да коприной,Сосудами из золота и серебра да с малахитами.И кораблиц тех было поболее.Да все порастерял Сньольв на морях,И в ратях со ушкуйниками.И вот домой шел путем изведанным,Да за три года позабытым.А и то старина, то и деянье.

6

Ладьи снова пошли по реке – против течения. Было пасмурно, прохладно. И слепни так не досаждали. Спиридон получше огляделся, сидя на своем месте. Гребцы были крепкие, ладно одетые, иные и босые, другие в мягких коротких сапогах. Некоторые скинули рубахи, и плечи их, спины были загорелые. На груди у всех висели на цепочках крестики и какие-то обереги на веревочках. У иных на руках и плечах синели рисунки. Спиридон их рассматривал. Вот – птица, раскинувшая крылья по спине. А вот переплетение растений, звериная морда. Огромный змей. Топор. Меч.

Спиридон поворачивал голову, смотрел, как эти рисунки движутся, будто оживают, ведь гребцы, не останавливаясь, работали веслами, вздымали их и опускали.

Спиридон сидел подле плотных тюков. На тюках стояла и вежа, в которой скрывалась девица. Спиридон ее высматривал… И она наконец высунула голову из вежи.

Оказывается, ее волосы были не черными, а темно-медными и глаза – голубыми. Видно, вчера у самого Спиридона все темнело в глазах. На ней сегодня был наряд бирюзового цвета. Спиридон узрел, что из тончайшей материи. На шее поблескивало монисто, в ушах – большие серебряные кольца. А волосы стягивала матерчатая полоска, вся изукрашенная каменьями, матово сиявшими в хмуром свете этого утра.

Она похожа была на некую княжну. И Спиридона одолевало удивление: яко вчерась она корм ему приносила?

Их глаза встретились.

– Не засматривай, пойке! – окликнул его остроносый Скари.

Спиридон взглянул на него, мерно качавшегося с веслом.

– Это дар нашему конунгу, – сказал Скари.

Олафа, тут же внял Спиридон.

Плескалась волна, кричали чайки. Берега были высокие, крепкие, иногда каменистые. Леса тянулись то еловые, то сосновые, с белыми мхами. Наверное, там много ягоды, думал Спиридон. Течение покуда было такое же, как и на Днепре. Но река все же казалась ему другой. То ли из-за этих ладейщиков, то ли из-за того, что и сам он уже переменился… А может, из-за этой олафы. Лет ей, наверное, было чуть больше, чем ему. Как же она здесь оказалась? Подарил ли ее варягам заморский царь, али они ее силком забрали? Как ее зовут, эту олафу…

Спиридон так и стал ее про себя именовать.

Гребцы были дружны и сильны, сноровисты, и ладьи ходко шли супротив течения. Быстрее, чем та ладья на Каспле, купца-то Василя Настасьича.

Нанесло дымом. Спиридон вспомнил реченное Скари, что в первой же веси его отдадут жителям.

А ему того не хотелось. И куда они плывут-то?

Он обернулся к Скари, тот смотрел, равномерно покачиваясь с тяжелым веслом. Спиридон кивнул ему. Указал на ладью, потом на реку, ткнул пальцем вперед, изобразил прошание. Скари покачивался. Жилы на его шее вздувались, лицо чуть краснело. Под мышками на черной рубахе белели соленые разводы. Светлые волосы были охвачены кожаным плетеным ремешком. В разрезе рубахи серебрился крестик.

– Что ты, пойке Рунки?

Гребцы поблизости заулыбались.

Спиридон продолжал указывать вперед и вопрошать.

Скари кивнул.

– Да, да. Туда идем… По реке. Будет селение большое, мы помним. Ржевка. Ты останешься там.

Спиридон снова пытался знаками вопросить, куда они идут дальше. Но Скари не мог взять в толк, чего он хочет, и Спиридон вернулся на свое место, успев заметить устремленный на него взгляд из маленькой вежи.

Ладно, будь что будет…

А запах дыма делался все сильнее, и уже наносило гарью пожара, а не дымом очагов. Брови гребцов содвигались. Впереди шла ладья с тем Сньольвом.

Его ладья уже повернула за излуку в елях, и вскоре из нее донесся звук рога. Кто-то протяжно трубил. Мгновенно на ладье Спиридона послышались отрывистые реп-лики. Первый ряд гребцов перестал грести, они стали быстро надевать кольчуги и кожаные латы с металлическими вставками, шлемы, иные мятые и поцарапанные, и, облачившись в воинскую снаряду[364], они брались за весла. За ними то же делали другие, и так пока все не защитились. Мечи и копья, луки лежали тут же, возле каждого. А круглые разрисованные щиты висели за бортами напротив каждого гребца-воя.

И на передней ладье уже сверкали шлемы и лоснились кольчуги.

Ладья Спиридона наконец обогнула еловый мыс, и теперь им стал виден высокий и голый берег, на котором догорали избы. Они плыли далее и видели валявшиеся подле обугленных бревен трупы людей, в одном месте лежала пестрая корова. Выбежала собака и помчалась к реке, высоко визжа, добежала и кинулась в воду. Потом выскочила на берег, уселась и стала себя вылизывать.

Первая ладья взяла к правому берегу. То же содеяла и вторая. Гребцы молча смотрели на погоревшее селение. То Ржевка, решил Спиридон. Но не сама загорелась, иначе люди мертвые не валялись бы всюду. Это поняли и мужи Сньольва.

Ладьи проплывали мимо. И тут стал слышен какой-то захлебывающийся лай-вой. Все поворачивали головы. И наконец увидели бабью фигуру. Она раскачивалась у погорелой одрины и так голосила. В другом месте появился ребенок в одной рубашке. Его кривоватые ноги были голые. Он стоял и молча глядел на ладьи с разноцветными щитами и драконьими головами.

Уже граяли и вились гавраны над сгоревшей Ржевкой.

Спиридон, поворачивая голову, следил за проплывающим скорбным обуглившимся брегом и вдруг встретился взглядом с серыми глазами Скари.

Спиридон сразу отвел взгляд и поежился… Ждал, что Скари его окликнет, велит товарищам своим править к брегу тому, чтобы высадить пойке. Но окрика так и не последовало.

Ржевка осталась позади, но еще некоторое время слышен был страшный тот захлебывающийся лай-вой.

Весла подымались и мерно опускались, бурлили в волжской воде. Ладьи уходили дальше и дальше, выше. И Спиридон расслаблялся… Вот же как оно бывает: одним скорбь и гарь,