Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Клэр Норт

Я так привык расправляться с Ричардом Лислом, что его убийство превратилось для меня в некий странный ритуал и я следую ему, не мучаясь раздумьями или угрызениями совести, без долгих и сложных приготовлений. Делая это сам, я всегда поступаю одинаково: в один прекрасный день попросту проникаю в квартиру Лисла в его отсутствие, сажусь в углу подальше от окна, дожидаюсь его возвращения и в тот момент, когда он показывается в дверном проеме, дважды стреляю ему в голову.

Порой мне приходит в голову мысль, что, возможно, отношение Винсента ко мне в чем-то сродни моему отношению к Лислу. Поскольку я – по мнению самого Винсента – после процедуры Забвения не представлял для него какой-либо угрозы, у него не было никакой необходимости снова и снова пересекаться со мной на своем жизненном пути. Однако он делал это. Как я не выпускал из поля своего зрения Ричарда Лисла, так и Винсент Ранкис стремился к тому, чтобы я оставался в орбите его жизни. Возможно, он предполагал, что в какой-то момент я снова могу стать для него опасным. Или боялся, что память каким-то образом вернется ко мне. А может, просто нуждался в друге, близком человеке, личность которого он, от жизни к жизни, формировал бы в соответствии с собственными потребностями. Полагаю, в действительности в основе отношения Винсента ко мне лежали все эти соображении – в зависимости от обстоятельств менялось лишь их соотношение.

Так или иначе, Винсент и в моей пятнадцатой жизни не захотел оставить меня в покое. К 1943 году он дослужился до звания капитана. Меня перевели в возглавляемое им подразделение, которое майор, командовавший нашим полком, презрительно называл сборищем «книжных червей и прочих скользких типов». Прибыв на новое место службы, я нисколько не удивился, обнаружив, что Винсент и его подчиненные занимаются научными разработками.

– Почему вы попросили перевести меня к вам? – поинтересовался я, усевшись на стул в кабинете Винсента. – Ведь я юрист и ничего не смыслю в технике.

– Лейтенант, – произнес Винсент строгим тоном – ведь я как-никак был всего лишь его подчиненным, к тому же младшим по званию. – Вы напрасно на себя наговариваете. Когда мы с вами познакомились в Шотландии, я сразу понял, что вы – один из самых одаренных людей, которых мне доводилось встречать. А армии одаренные люди нужны больше, чем что бы то ни было.

Вскоре выяснилось, что я и в самом деле способен приносить подразделению немалую пользу. Остальные подчиненные Винсента занимались решением научных проблем, и им некогда было думать о всевозможных прозаических вещах. Поэтому именно я заботился о том, чтобы в казарме было достаточно одеял, добывал продукты для столовой и талоны на горючее – все это было необходимо для нормального функционирования подразделения.

– Вот видите, Гарри! – воскликнул Винсент на первом же после моего прибытия собрании личного состава, которые проводились раз в месяц. – Я же говорил, что вы нам пригодитесь!

Итак, в то время как полк, в котором я до этого служил, сражался во Франции, я снова стал помощником (а точнее, адъютантом, поскольку дело происходило в армии) Винсента Ранкиса и одним из членов его быстро растущей команды, состоявшей в основном из талантливых ученых. Хотя это и не слишком бросалось в глаза, Винсент уже тогда был очень богат. Однако никто не знал, откуда у него деньги. Впрочем, по мере того как росли мои административные полномочия, увеличивались и мои возможности доступа к самой разной информации – в том числе и касавшейся счета, на котором аккумулировались принадлежащие Винсенту средства. Это, а также приобретенный мною навык в подделывании подписи Винсента дали мне возможность в один прекрасный день отправиться в банк и попросить отчет обо всех операциях по счету – я объяснил это необходимостью представить необходимую информацию налоговому ведомству. Мне повезло. В предыдущей жизни моя попытка изучить финансовую сторону империи Винсента привела лишь к тому, что я обнаружил целую паутину офшорных счетов, распутать которую не смогла даже команда весьма опытных бухгалтеров. Однако на этот раз в свои девятнадцать лет (хотя выглядел он на двадцать пять) Винсент просто не успел да и не имел возможности создать подобную структуру. Поэтому мне не составило большого труда отследить его финансовые операции до конца 20-х годов XX века. Разумеется, я действовал так, чтобы не привлекать к себе внимания. Постоянно находясь бок о бок с Винсентом, я не мог позволить себе вести какие-либо записи. По этой причине во время увольнительных я все свое свободное время проводил в небольшом пансионе в Хастингсе, где за небольшую плату можно было снять комнату и при желании получить завтрак. Именно там я, задернув шторы, тщательнейшим образом изучал все добытые выписки, после чего сжигал их, а пепел спускал в унитаз. Действия Винсента по добыванию денег были вполне предсказуемыми. Когда ему были нужны средства, он зарабатывал их, делая ставки. Как и любой калачакра, он знал победителей самых престижных скачек и ставил именно на них, что давало ему прекрасный доход. В то же время он действовал достаточно осторожно и посещал разные ипподромы, стараясь не вызывать недоуменных вопросов, каким образом ему удавалось выигрывать намного чаще других. Мое внимание, однако, привлекла одна деталь. В самом начале изучаемого мною довоенного периода Винсент действовал исключительно в юго-западной части Лондона. Кроме того, я обнаружил, что помимо дохода от игры на скачках он до самого начала войны ежемесячно получал переводы на сумму шестнадцать фунтов. Этому можно было придумать массу вполне разумных объяснений, но я сразу же заподозрил, что переводы – не что иное, как денежное содержание, присылаемое неким родственником – возможно, весьма близким. Это была зацепка.

В день, когда было объявлено об окончании войны, я, будучи единственным в подразделении Винсента человеком, способным организовать попойку в каком-нибудь питейном заведении, именно это и сделал. Тем самым я в очередной раз напомнил другим членам команды, что, являясь великими умами, блестящими интеллектуалами и будущим науки, они тем не менее были совершенно не приспособлены к повседневной жизни и нуждались в человеке, который делал бы их ежедневное существование более или менее упорядоченным.

Две недели спустя Винсент, заглянув в мой кабинет, сказал:

– Гарри, я отправляюсь на свидание с одной цыпочкой. Вы не могли бы сходить на почту и отправить эти письма? – С этими словами он передал мне целую пачку конвертов. Я взглянул на адреса: Массачусетский технологический институт, Гарвард, Оксфорд, Кембридж, Сорбонна.