Слезы темной воды - Корбан Эддисон

Меган немного подождала, чтобы присяжные прониклись его покаянием. Потом спросила:

– Что с вашими матерью и сестрой?

Исмаил моргнул и вытер рукавом глаза.

– Ясмин сбежала из Сомали и нашла мать. Сейчас они в безопасности. Это мое единственное утешение.

Меган кивнула:

– У меня всё.

Когда Клайд Баррингтон встал, чтобы допросить его, Исмаил увидел, что ветер уверенности уже не раздувает его паруса. Баррингтон казался уставшим и нервным, но он не сдастся без боя.

– Дэниел Паркер умер девять месяцев назад, – начал он. – Девять месяцев вы не говорили ни слова о Масе, ни слова о бунте, ни слова о том, что не управляли своими людьми, и о том, что вас заставили стрелять в Квентина Паркера. Почему вы только сейчас об этом заговорили?

Исмаил ответил медленно:

– Я не хотел, чтобы еще кто-то пострадал.

– Что вы имеете в виду? – спросил Баррингтон.

Исмаил на секунду перевел взгляд в угол зала. Человек в голубой клетчатой рубашке не вернулся, но его место занял другой сомалиец. Вид он имел деловой: овальные очки, солидное брюшко.

– Когда маленькая лодка заглохла, Мас что-то крикнул военным, – сказал Исмаил. – Он сказал, что я из «Шабааб» и еще кое-что на сомалийском. Он велел моим людям говорить, будто это я расстрелял заложников. Он угрожал их семьям.

Баррингтон удивленно поднял брови.

– Как он… – Не договорив, обвинитель развернулся и посмотрел на человека, сидящего в глубине зала. – Мас – двоюродный брат Гедефа, это верно?

Исмаил кивнул:

– Его отец – младший брат отца Гедефа.

– А отец Гедефа служил у Сиада Барре в Национальной службе безопасности?

– Да, – ответил Исмаил, довольный, что Баррингтон увидел связь.

– Что конкретно вы хотите сказать? – спросил обвинитель.

Исмаил впился взглядом в толстяка.

– Я хочу сказать, что никто из моих людей не знал, зачем я повернул яхту к Могадишо. Никто из них не хотел похищать деньги семьи Гедефа. Это был мой план и только мой. Но Мас пригрозил, что выставит их ворами перед своим дядей, если они не выступят против меня.

Снова зал суда наполнился возбужденным гомоном, и судье пришлось стучать молотком, чтобы восстановить порядок.

Баррингтон был поражен:

– Почему вы не рассказывали об этом раньше?

Исмаил развел руками:

– Мне нужно было, чтобы они довели это до конца. Если бы я стал возражать, их версия рассыпалась бы, и кто знает, что бы тогда сделал Мас?

Исмаил внимательно наблюдал за обвинителем, чувствуя, какая борьба происходит внутри него. Это был могущественный человек, но его использовали, как шахматную фигуру в игре, которую он до сих пор не понимал. Исмаил вспомнил строчку из Гааррие. Ее он и предложил в качестве объяснения:

– Есть такая сомалийская поэма, называется «Аадми». В ней поэт говорит: «Чем бы ни казались вещи, истинный их смысл всегда глубже». Когда я был маленьким, отец учил меня искать глубинный смысл во всем. То, что я вам рассказал, и есть этот глубинный смысл.

Баррингтон долго молча смотрел на него. Потом просто повернулся и ушел.

На следующее утро судья Маккензи отправила присяжных на совещание. Меньше чем через час они вернулись с решением. Исмаил наблюдал, как присяжные заходят и занимают места. Кто-то смотрел на него, большинство – нет. Старшина присяжных – пожилой мужчина с седеющими волосами – вручил конверт судебному приставу, который передал его судье. Судья вскрыла конверт и прочитала его содержимое.

– Решение изложено в соответствии с правилами, – сказала она. – Подсудимый, встаньте.

Исмаил встал рядом с Меган, Кайли и остальными участниками группы защиты и соединил руки за спиной. На судью он смотрел без страха. Он достиг всех своих целей. Ясмин и Хадидже ничто не угрожало. Он сделал признание и принес извинения. Остальное в руках Божьих.

– Исмаил Адан Ибрахим, – монотонным голосом начала судья, глядя в листок, – по обвинению в пиратстве согласно международному праву суд считает вас виновным. По обвинению в организации захвата заложников, повлекшего смерть, суд постановил считать вас виновным. По обвинению в захвате заложников, повлекшем смерть, суд постановил считать вас виновным. По обвинению в организации похищения людей, повлекшего смерть, суд постановил считать вас виновным. По обвинению в похищении людей, повлекшем смерть…

Пока зачитывался вердикт, мысли Исмаила устремились к дню, когда все это началось. Он вспомнил, как выглядел школьный двор в утреннем свете. Он вспомнил, как звучал смех учеников в коридорах. Он вспомнил грусть, появившуюся в глазах отца, когда к воротам подъехали пикапы и из них начали выпрыгивать вооруженные люди. Он вспомнил, как они вытащили Адана на школьный двор и заставили его встать на колени. «Ты – враг ислама! – кричали они. – Ты распространяешь ложь и безнравственность. Кайся!» Но отец не раскаялся. Он просто смотрел на своих детей и ждал конца. Исмаил вспомнил звук выстрелов, рат-тат-тат АК-47, после которого отец упал на землю и его кровь смешалась с желтой пылью. «Если бы только они просто развернулись и уехали! – подумал он. – Но они поступили иначе».

Голос судьи Маккензи прервал его размышления:

– По обвинению в хранении, демонстрации и использовании огнестрельного оружия во время совершения преступления, повлекшего смерть, суд постановил считать вас виновным. По обвинению в нападении на федеральных служащих с применением огнестрельного оружия суд постановил считать вас виновным. – Вдруг судья подняла глаза и посмотрела на Исмаила через очки. – По обвинению в убийстве в пределах специальной морской и территориальной юрисдикции США суд постановил признать вас невиновным.

Исмаил закрыл глаза и почувствовал, как по телу разливается глубинное ощущение невиновности. Если бы суд предложил ему взять на себя чужую вину, он бы сделал это. Но присяжные увидели правду.

– По обвинению в покушении на убийство в пределах специальной морской и территориальной юрисдикции США, – продолжила судья, – суд постановил признать вас невиновным.

Вот оно, суждение человека и Бога: виновен и невиновен одновременно. Он повернулся к Меган, они обнялись.

– Если вас не обвинили в убийстве, высшей меры не дадут, – сказала она.

Он знал, что это правда, но для него важнее было знать, что отец похвалил бы его.

– Спасибо, что верили в меня, – сказал он. – Знаю, это было непросто.

Меган улыбнулась. В ее улыбке радость переплелась с грустью.

– Я едва не лишилась возможности сказать это, но сегодня скажу. Система сработала. Справедливость восторжествовала.

Ясмин

Америка поразила Ясмин и сбила ее с толку. Почти всю жизнь она прожила в мире, где не было ни обычного водопровода, ни надежной энергосистемы, ни асфальтированных дорог, ни супермаркетов, ни высокоскоростного Интернета, ни кондиционеров.

Когда она получила доступ ко всем этим вещам сразу, она попросту растерялась и не знала, что делать с такими возможностями. Ей пришлось переучивать свой разум, чтобы брать воду из-под крана, а не из бака или реки; щелкать выключателем на стене, а не зажигать светильник; ходить за молоком в магазин, а не к корове или соседу со стадом коз.

Но и по Сомали она скучала – ей не хватало лягушек, и ночных птиц, и неба, полного звезд. Однако все это были мелочи по сравнению с многочисленными благами, которые давала жизнь в Миннеаполисе: возможность здороваться с матерью каждое утро, квартира с хорошей мебелью, коврами, новым телевизором и компьютером, семья Фараха под боком, молитвы в прекрасной мечети и щедрая ежемесячная пенсия, которую Государственный департамент обещал выплачивать в течение пятидесяти лет.

Однако все хорошее не могло прогнать из сердца Ясмин тоску по Исмаилу. Она пришла на встречу в Норфолке, уверенная, что выдвинутые против него обвинения ошибочны. Хадиджа рассказала ей о визите Меган в Дадааб и историю о перестрелке. Но Ясмин яростно отрицала саму возможность подобного, она была уверена, что американцы ошиблись. Она знала своего брата. Он не был преступником и уж тем более убийцей. Потрясенная, она слушала, как он рассказывал о том, что сделал и какую цену ему придется заплатить за свои преступления. В тот вечер в «Марриоте» она провела два часа за компьютером, читая о его деле. То, что она узнала, разбило ей сердце и оставило с вопросом, на который ей еще предстояло найти ответ: почему?

Ясмин не знала отдыха, пока не выяснила истину. Она разговаривала с Фарахом, следила за новостями из зала суда и против воли матери связалась с Махмудом в Могадишо. Никто не говорил ей об этом прямо, но она сложила кусочки мозаики и увидела в ней свое лицо. Открытие ужаснуло ее и заковало в кандалы вины. Время не принесло облегчения, лишь усугубило чувство унижения. Кровь, пролитая Исмаилом, была не только на его руках. Он сделал это ради нее.