Боевые роботы Пустоши - Сергей Зайцев

«Молот-2» ждать не стал. Орудия его молчали, но он продолжал нестись сломя голову прямо на меня. Сто пятьдесят метров. Сто. Он что, решил таранить «Костолома», который на двадцать пять тонн тяжелее его? Тут я сообразил, что именно он задумал, но воспрепятствовать его маневру не смог. Покалеченная нога дрогнула в момент залпа, прицел сбился, залп ушел в небо. Не добегая тридцати метров, «Молот-2» взлетел. Пламя прыжковых сопел понесло его прямо надо мной, и в этот момент он начал стрелять. Казалось, очереди «химер» загрохотали прямо над головой. Сперва поток взрывающегося металла прошелся по моей левой руке, разбрызгивая НК-броню. Левая гаусс-пушка смялась посередине, задравшись вверх, словно при капитуляции. Не жалко. Все равно эта пушка сдохла. Затем очередь перечеркнула плечо с останками «адской плети» и макушку, раскурочив бесполезную РСЗО. Ничего, главное, что правое орудие все еще осталось цело.

Пока я разворачивался вокруг оси на сто восемьдесят градусов, «Молот» приземлился и атаковал ракетами со спины.

Отбиваться было нечем, вся противоракетная система разлетелась в пыль еще после шквального удара «Рубилы», а без нее я себя ощущал едва ли не голым. Но вражеский пилот подал мне хорошую и весьма своевременную идею – учитывая пшик, оставшийся от моего вооружения. Он заставил вспомнить хитрый финт, который против меня в симуляторе на Сокте использовал «Разрушитель». «Костолом» недаром носил свое имя, благодаря конструкции своих рук он мог повторить тот прием.

Громыхающей, прихрамывающей рысцой я разогнался навстречу врагу.

ЭМ-защита взвыла, когда ее вспорол рой из двенадцати боеголовок, полыхнула, испаряясь в пламени множественных взрывов, нагрудная броня, картинка на мониторах слежения пошла рябью, пока подключались запасные сенсоры взамен сгоревших. Удар повел меня в сторону. Отчаянно напрягая каждую мышцу своего израненного искусственного тела, я сумел сохранить направление движения. За секунду до столкновения лязгнули затворы левой руки. Изувеченная гаусс-пушка, которую они удерживали, отлетела в сторону, а вместо нее из массивной двухметровой культи, начинающейся от локтя, выскочило прозрачное фуллереновое жало метровой длины. Таким жалом, только немного другой конфигурации, «Разрушитель» пробил броню «Гончего» насквозь с первого удара. Что ж, проверю на практике, чего стоит опыт симулятора.

Выдвинув жало вперед, я врезался в «Молота-2» всей своей немаленькой массой, помноженной на скорость. Грохот и лязг от соударения многотонных тел вышел чудовищным, не говоря уже о самой встряске. Если бы у «Костолома» были зубы, то он, наверное, после такого удара растерял бы их все.

Вражеского кработа опрокинуло на бок, сила инерции несколько метров тащила пятидесятипятитонную тушу, оставляя глубокую борозду в земле, прежде чем оставила ее в покое. Я шагнул ближе, сунул ствол гаусс-пушки в искрящую короткими замыканиями идеально круглую дыру на боку, образовавшуюся после фуллеренового пробойника, и выстрелил. Всплеск огня выбил ствол наружу, на всякий случай я поспешно отступил на пару шагов, чтобы не пострадать при внутреннем взрыве, если он произойдет. Робот конвульсивно дернулся всем своим громадным телом, правая лапа проскребла по и без того развороченной падением земле, и все. Он застыл.

Думаю, я его прикончил. Из дыры, сквозь продолжавшиеся сыпать бело-голубые искры замкнувшей проводки, валил черный маслянистый дым. Я решил, что так гореть может вполне и кокон пилота. По крайней мере, катапультироваться он не смог. Этот «Молот» свое отмолотил. Я не испытывал к его пилоту ни малейшей жалости.

Пока я разбирался с этим кработом, я ни на секунду не упускал из виду оставшихся противников – «Гончий» по-прежнему неуверенно ковылял впереди по курсу, уже почти добравшись до Сигнальной сопки, «Молот-1», оставшийся за спиной, все еще подтягивал лапы под брюхо, пытаясь встать, а «Рубила»…

Нет, я не оговорился. Перегородивший ущелье гребень, образовавшийся после последнего обвала, шевелился, каменная осыпь раздавалась в стороны. Тяжело ворочаясь, «Рубила» выбирался наружу. Отсутствие одной ноги создавало для него серьезную проблему. И как он собирается без нее обойтись?

Когда земля и камни осыпались, обнажив торс наполовину, он прекратил бесполезные попытки, опустил стволы рук с гаусс-пушками и с протяжным скрежетом развернул торс, преодолевая равнодушное сопротивление стиснувших его каменных обломков.

Вот оно что. Пилот «Рубилы» и не собирался отплясывать одноногую джигу. Он лишь постарался освободить от тисков обвала свое оружие, которое, по-видимому, сохранилось в целости. И как только до меня это дошло, я понял, что проиграл этот чертов бой. Все мы проиграли.

Больше не оборачиваясь, я двинулся к Сигнальной сопке. По крайней мере «Гончего» я еще мог остановить, пока он не забрался в РВЦ – сейчас нас разделяло расстояние в два километра. Трясло и шатало на каждом шагу все сильнее, прогноз состояния поврежденного бедра давал мне не больше десяти минут на то, чтобы добраться до РВЦ. Затем нога откажет окончательно. Я шевельнул правой рукой, накладывая дрейфующую прицельную сетку на «Гончего», уже начавшего взбираться по склону сопки. Прозвучал сигнал готовности, красный цвет сетки сменился зеленым…

От дробного удара «химер» в спину меня дернуло в сторону, отбросив на пару метров. Инфоколонки диаграмм состояния корпуса, до этого уже бывшие желтыми, покраснели. Повреждения были серьезными, еще одно такое попадание и…

Но нет худа без добра. Именно этот удар спас меня от сдвоенного выстрела «Рубилы», прозвучавшего вслед за залпом «Молота». Раскалив воздух, быстрые, как сама смерть, гаусс-снаряды прошли мимо буквально в метре от корпуса «Костолома». И, не теряя своей сумасшедшей скорости и ударной силы, попали в «Гончего». Правая стопа злополучного робота отделилась от торса прямо во время шага. Он тут же со всего маху зарылся носом в землю, затем опрокинулся на бок и заскользил к подножию сопки.

Думаю, этот тоже отвоевался, разве что будет палить из положения лежа, но ограниченный складками местности сектор обстрела уже не позволит ему причинить много вреда.

Промахнувшись, «Рубила» немедленно задействовал оба «Торнадо-18».

Система внешнего контроля выдала тревожное предупреждение, но я и так знал, что этого залпа я уже не выдержу. У меня было лишь несколько секунд на принятие решения, прежде чем ракетный рой накроет «Костолома». Наступил момент проверить на своей шкуре, каково это – управлять спасательным коконом вне боевой машины. Я помнил о дроидах, ждущих своей минуты в засаде за скальной кромкой террасы, но быстро выбраться через люк невозможно – на отключение от системы жизнеобеспечения ушло бы не меньше двух минут, да и отбежать я не успею. Только катапультирование в коконе позволяло сократить этот процесс, вернее, позволяло выброситься из робота, не отключаясь, и уже потом, в полете, запускался процесс возвращения в свое «я». Поэтому ничего не оставалось, как отдаться на волю случая.

«Рубила» изрыгнул огненный шквал, устремившийся в мою сторону над выжженным дном ущелья, словно дыхание гигантского сказочного дракона. Я не стал мешкать, часть брони на макушке «Костолома», там, где располагалась РСЗО, отстрелялась вместе с механизмом подачи ракет, и я катапультировался.

Рывка я не почувствовал, тело еще не включилось в работу. Повинуясь заложенным в автопилот командам, кокон, выписывая короткие рваные зигзаги, чтобы сбить вражеский прицел, по пологой дуге устремился к Сигнальной сопке.

Я немного отклонил траекторию полета, чтобы попасть сразу на площадку перед РВЦ. Теперь уже маскировка входа не имела значения. Странное ощущение… Никогда я еще не парил на антигравах, полностью отрезанный от сенсорного восприятия. Никаких звуков снаружи. Полная тишина и падение в темноте. На виртуалку поступала только визуальная картинка. Но система жизнеобеспечения уже выводила меня из Глубокого погружения, подготавливая к возвращению в реальный мир, о чем свидетельствовали не только показания биомонитора перед глазами, но и легкое покалывание в начавшем оживать теле. По коже будто скользили крохотные коготки из кристалликов льда, а восприятие моего «я» катастрофически быстро сужалось до ощущения жалкой, слабой человеческой оболочки – постэффект от пребывания в роботе.

Дроиды не отреагировали на мой кокон, и это можно было считать удачей. Сигнальная сопка вырастала на глазах, я уже видел каждый куст на ее вершине – каждый горящий куст вокруг россыпи из тлеющих обломков, оставшихся от разрушенной до основания беседки (как, когда?) – словно прорисовывался посадочный сигнал.

Но мне не сюда.

Вершина сопки сместилась влево, теперь кокон приближался к РВЦ…

Черт возьми, что здесь произошло?