Сальвадор Дали - Мишель Нюридсани

Дали, решившему порвать с семьей, был нужен, помимо всего прочего, человек, обладавший практическим умом и силой (мне ужасно хочется сказать — мужской силой), который вместо его отца взял бы на себя решение всех материальных проблем, что позволило бы ему целиком отдаться живописи и воплотить в жизнь честолюбивую мечту — стать знаменитостью.

Гала была именно таким человеком: надежным и еще более решительным, чем его отец, она будила в Дали беспокойство и одновременно ободряла его. Это было как раз то, что ему требовалось. А главное, она была вхожа в кружок сюрреалистов. Так что Гала, несмотря на то, что она была старше Дали (к моменту их первой встречи ей было тридцать пять лет, а ему двадцать пять), обладала всеми качествами, которые могли понравиться ему!

Прекрасно; но что уже тогда толкнуло Галу к этому робкому юноше, слегка тронувшемуся умом (если не сказать — совершенно безумному), все еще пребывавшему в финансовой зависимости от своего отца и отличавшемуся неопределенной сексуальной ориентацией, склонностью к трансвестизму?

По мнению Майкла Стаута, адвоката Дали, объяснялось все просто: семья Дали весьма состоятельна, а Гала жаждала денег. Но это объяснение не выдерживает никакой критики даже притом, что страсть Галы к деньгам была общеизвестна и сомнению не подлежала. У Элюара, пусть и подразорившегося, больше денег, чем у Дали. Но его звезда уже клонилась к закату, а звезда Дали восходила. Будущее было за Дали, а не за Элюаром.

В 1929 году Гале было тридцать пять лет. В этом возрасте она уже не могла (или вот-вот не сможет) претендовать на роль музы сюрреалистов или представителей каких-либо других направлений. Макс Эрнст вновь женился, Элюар заскучал и стал нагонять тоску на супругу. Причем все было сложно до такой степени, что они решили разъехаться: у него были «Яблоко» и восхитительная Нуш, с которой они с Рене Шаром[336] познакомились на Больших бульварах и на которой он позже женится, и это не считая его многочисленных подружек на час. А в жизни Галы на тот момент не было никого, кто воспевал бы ее красоту и клялся ей, что она для него единственная и самая желанная.

Дали, очарованный, стоял перед ней на коленях и видел только ее, смотрел только на нее. Он ее обожал! Как раз это и было самым важным. Восторженный взгляд этого молодого человека с глазами навыкате вселял в нее уверенность в собственной красоте и могуществе.

Хорошо изучивший ее Элюар якобы сказал: «Надеюсь, что она не изведет его».

Нет, Дали, который бесспорно был по натуре слаб и даже трусоват, обладал неким несгибаемым стержнем. А кроме того, несмотря на свою робость, фобии и детские страхи, отличался динамизмом, пылкостью, живостью воображения, которые возбуждали и интриговали ее. А еще забавляли. Потому что мы еще не успели сполна отдать дань удивительному чувству юмора Дали и его очаровательной манере вести диалог, о которой Лорка тосковал, о чем свидетельствует одно из писем 1930 года: «Как же я хочу поговорить с тобой, мне ужасно не хватает наших с тобой бесед».

Судя по всему, между Дали и Галой существовал некий уговор. Ей требовался собственный миф. Всю свою дальнейшую жизнь он положит на то, чтобы создать ей этот миф. Он желал прославиться и писать в уединении свои картины, ни на что не отвлекаясь, не ведая ни о финансовых, ни о бытовых проблемах и забыв о парализующих его страхах. И она всю свою жизнь столь же неустанно будет вселять в него уверенность и обеспечивать его всем тем, что ему необходимо.

Именно это стояло на кону и решалось в тот самый момент: условия их негласного договора.

Занимались ли Дали и Гала когда-нибудь любовью? Это из области анекдотов и домыслов: каждый решает этот вопрос по-своему, следуя своей интуиции или фантазии, причем и то и другое может оказаться правдой. Кто-то будет утверждать, что раз вагина вызывала у Дали такой панический ужас, то «проникновение спереди» было для него невозможным. А «сзади»? Кто-то к месту вспомнит, что Гала, для которой почти не существовало в сексе табу, содомский грех отвергала наравне с копрофагией, о чем мы уже упоминали.

В одном из январских номеров журнала «Плейбой» за 1979 год, выходящего в Барселоне, Дали, провоцируя Луиса Перманьера, который берет у него интервью, заводит с ним разговор о «Великом мастурбаторе», «Спектре сексапильности», «Атмосферическом черепе, вступившем в содомическую связь с роялем» и «Юной девственнице, развращаемой рогами собственного целомудрия»:

— Хочу обратить ваше внимание, — говорит Дали, — что везде там речь идет именно о содомии...

— А почему?

— Да потому, что я не люблю женскую п...

Что же ему оставалось? Да все остальное: мастурбация, оральный секс, рукоблудие всех сортов, гомосексуализм, вуайеризм, садизм, мазохизм...

По ходу дела мы будем обращать внимание читателя на то, что картины, написанные в то первое лето, которое Дали провел в Кадакесе вместе с Галой, изобилуют изображениями фаллических пальцев. И давайте вспомним, что Лорка, узнав о связи своего друга с женщиной, воскликнул: «Да у него встает только тогда, когда кто-нибудь засунет ему в задницу палец!» А в письме Пепину Бельо уже Дали, приглашая того в Кадакес, пишет: «Жду тебя, и когда ты приедешь, я буду очень рад почувствовать твой палец (как всегда) в той самой дырке, которая есть не что иное, как дырка в заднице».

Бунюэль, со своей стороны, утверждал: «У него практически не было никакой сексуальной жизни. Были фантазии с садистским душком. Никогда не испытывавший полового влечения, он в юности без конца насмехался над своими приятелями, которые любили женщин и бегали за ними, — все это продолжалось до того самого дня, когда Гала лишила его невинности, после чего он написал мне письмо на шести страницах, чтобы в присущей ему манере живописать мне все прелести физической любви». Это одно из немногих заслуживающих доверия «свидетельств» того, что между Дали и Галой был совершен половой акт. Кроме того, все их окружение замечало — порой конфузливо, — как Дали лебезит перед Галой, постоянно обнимает и часто целует ее, как влюбленный, не способный сдерживать свои чувства.

«Гала была единственной женщиной, с которой он действительно занимался любовью, — добавляет Бунюэль. — Ему приходилось соблазнять и других женщин, главным образом американских миллиардерш, но в отношениях с ними он ограничивался тем, что заставлял их, к примеру, раздеться донага в своих апартаментах, приказывал сделать яичницу из двух яиц, выкладывал им эти яйца на плечи и выставлял их в таком виде за дверь, не произнеся ни слова».

Откуда у Дали этот страх перед сексом? О том, что он страдал преждевременным семяизвержением, мы уже упоминали. Его отец, как и все в то время, напуганный распространением сифилиса, возможно, пытался уберечь от этой напасти свое чадо по примеру лорда Честерфилда[337], который в XVIII веке писал своему сыну-девственнику: «Поза смешная, а удовольствие краткое». Не исключено, что отец Дали переусердствовал, оставив на виду (или дав сыну почитать) книгу о венерических заболеваниях, которая произвела на того слишком сильное впечатление.