Стихотворения. Портрет Дориана Грея. Тюремная исповедь; Стихотворения. Рассказы - Оскар Уайльд

ДАР МОРЯ215

Младенец мертвый в саване спал,Над ним вдова не спала.Спала ее мать. Течение вспятьБуря в проливе гнала.

Вдова смеялась над бурей и тьмой.«Мой муж утонул в волне,Мой ребенок мертв, — шептала она, —Чем еще ты грозишься мне?»

И она глядела на детский труп, —А свеча почти оплыла, —И стала петь Отходную Песнь,Чтоб скорей душа отошла.

«Прибери Богоматерь в ненастную ночьТебя от моей грудиИ постель застели твою…» — пела она,Но не смела сказать «Иди!».

И тут с пролива донесся крик,Но стекла завесила мгла.«Слышишь, мама! — сказала старухе она. —Нас душа его позвала!»

Старуха горько вздохнула в ответ:«Там овца ягнится в кустах.С чего бы крещеной безгрешной душеЗвать и плакать впотьмах!»

«О ножки, стучавшие в сердце мое!О ручки, сжимавшие грудь!Как смогут дорожку они отыскать?Как смогут замки отомкнуть?»

И постлали они простыню у дверейИ лучшее из одеял,Чтоб в холод и тьму не продрогнуть ему.Но плач во мгле не смолкал.

Вдова подняла засов на дверях,Взгляд напрягла, как могла,И открыла дверь, чтоб душа теперьБез помехи прочь отошла.

Во тьме не мерцали ни искра, ни дух,Ни призрак, ни огонек.И «Ты слышишь, мама, — сказала она, —Он зовет меня за порог!»

Старуха пуще вздохнула в ответ:«Скорбящий глух и незряч, —Это крачки испуганные кричатИли чайки заблудшей плач!»

«Крачек ветер с моря прогнал в холмы,Чайка в поле за плугом идет;Не птица во тьме послышалась мне —Это он меня в ночь зовет!»

«Не плачь, родная моя, не плачь,У младенца пути свои.Не дает житья тебе скорбь твояИ пустые руки твои!»

Но она отстранила мать от дверей:«Матерь Божия, быть посему!Не пойду — спасенья душе не найду!»И пошла в зовущую тьму.

На закиданном водорослями молу,Где ветер мешал идти,Во тьме на младенца наткнулась она,Чью жизнь опоздала спасти.

Она прижала дитя к грудиИ назад к старухе пошла,И звала его, как сынка своего,И понапрасну звала.

На грудь ей с найденыша капли текли.Ее собственный в саване спал.И «Помилуй нас, Боже! — сказала она. —Давших Жизни угаснуть в шквал».

КОРОЛЕВА216

«Романтика, прощай навек!С резною костью ты ушла, —Сказал пещерный человек, —И бьет теперь кремнем стрела.Бог Плясок больше не в чести.Увы, романтика! Прости!»

«Ушла! — вздыхал народ озер, —Теперь мы жизнь влачим с трудом,Она живет в пещерах гор,Ей незнаком наш свайный дом,Холмы, вы сон ее блюстиДолжны, Романтика, прости!»

И мрачно говорил солдат:«Кто нынче битвы господин?За нас сражается снарядПлюющих дымом кулеврин.Удар никак не нанести!Где честь? Романтика, прости!»

И говорил Купец, брезглив:«Я обошел моря кругом,Все возвращается прилив,И каждый ветер мне знаком.Я знаю все, что ждет в путиМой бриг. Романтика, прости!»

И возмущался Капитан:«С углем исчезла красота,Когда идем мы в океан,Рассчитан каждый взмах винта.Мы, как паром, из края в крайИдем. Романтика, прощай!»

И злился дачник, возмущен:«Мы ловим поезд, чуть дыша,Бывало, ездил почтальон,Опаздывая, не спеша.О, черт!» Романтика меж темВодила поезд девять-семь.

Послушен под рукой рычаг,И смазаны золотники,И будят насыпь и оврагЕе тревожные свистки;Вдоль доков, мельниц, рудникаВедет умелая рука.

Так сеть свою она плела,Где сердце — кровь и сердце — чад,Каким-то чудом запертаВ мир, обернувшийся назад.И пел певец ее двора:«Ее мы видели вчера!»

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ ЧЕСТНОГО ТОМАСА217

Король вассалам доставить велелСвященника с чашей, шпоры и меч,Чтоб Честного Томаса наградить,За песни рыцарским званьем облечь.

Вверху и внизу, на холмах и в лугахИскали его и лишь там нашли,Где млечно-белый шиповник растетКак страж у Врат Волшебной Земли.

Вверху синева, и внизу откос,Глаза разбежались, — им не видныСтада, что пасутся на круглом бугре…О, это царицы волшебной страны!

— Кончай свою песню! — молвил Король. —Готовься к присяге, я так хочу;Всю ночь у доспехов стой на часах,И я тебя в рыцари посвящу.

Будут конь у тебя, и шпоры, и герб,Грамоты, оруженосец и паж,Замок и лен земельный любой,Как только вассальную клятву дашь!

К небу от арфы поднял лицоТомас и улыбнулся слегка;Там семечко чертополоха неслосьПо воле бездельного ветерка.

«Уже я поклялся в месте иномИ горькую клятву сдержать готов.Всю ночь доспехи стерег я там,Откуда бежали бы сотни бойцов.

Мой дрот в гремящем огне закален,Откован мой щит луной ледяной,А шпоры в сотне лиг под землей,В Срединном Мире добыты мной.

На что мне твой конь и меч твой зачем?Чтоб истребить Благородный НародИ разругаться с кланом моим,Родней, что в Волшебном Граде живет?

На что мне герб, и замок, и лен,И грамоты мне для чего нужны,Оруженосец и паж мне зачем?Я сам Король своей страны.

Я шлю на запад, шлю на восток,Куда пожелаю, вассалов шлю,Чтоб утром и в сумерках, в ливень и знойВозвращались они к своему Королю.

От стонущей суши мне весть принесут,От ревущих во мгле океанов шальных,Реченье Плоти, Духа, Души,Реченье людей, что запутались в них».

Король по колену ударил рукойИ нижнюю губу прикусил:«Честный Томас! Я верой души клянусь,На любезности ты не расходуешь сил!

Я многих графами сделать могу,Я вправе и в силе им приказатьПозади скакать, позади бежатьИ покорно моим сынам услужать».

«Что мне в пеших и конных графах твоих,На что сдались мне твои сыны?Они, чтобы славу завоевать,Просить моего изволенья должны.

Я Славу разинутым ртом создаю,Шлю проворный Позор до скончанья времен,Чтобы клир на рынках ее возглашал,Чтобы с псами рыскал по улицам он.

Мне красным золотом платят одни,Не жалеют иные белых монет,Ну а третьи дают немного еды,Ибо званья у них высокого нет.

За красное золото, за сереброЯ для знати одно и то же пою,Но за еду от незнатных людейПою наилучшую песню мою».

Кинул Король серебряный грош,Одну из мелких шотландских монет:«За бедняцкую плату, за нищенский дарСыграешь ли ты для меня или нет?»

«Когда я играю для малых детей,Они подходят вплотную ко мне,Но там, где даже дети стоят,Кто ты такой, что сидишь на коне?

Слезай с коня твоей спеси, Король!Уж больно чванен твой зычный галдеж.Три слова тебе я скажу, и тогда,Коль дерзнешь, в дворянство меня возведешь!»

Король послушно сошел с коняИ сел, опершись о камень спиной.«Держись! — молвил Томас. — Теперь у тебяЯ вырву сердце из клетки грудной!»

Томас рукой по струнам провелВетровой арфы своей колдовской;От первого слова у КороляХлынули жгучие слезы рекой:

«Я вижу утраченную любовь,Касаюсь незримой надежды моей.Срамные дела, что я тайно творил,Шипят вкруг меня, как скопище змей.

Охвачен я страхом смертной судьбы,Нет солнца в полдень, настала ночь.Спрячь меня, Томас, укрой плащом,Бог знает, — мне дольше терпеть невмочь!»

Вверху синева, и внизу откос,Бегущий поток и открытый луг.В зарослях вереска, в мокром рвуСолнце пригрело племя гадюк.

Томас молвил: «Приляг, приляг!То, что минуло, — рассудит Бог.Получше слово тебе возглашу,Тучу сгоню, что прежде навлек».

Честный Томас по струнам провел рукой,И арфа грянула сгоряча.При слове втором схватился КорольЗа повод, за рукоять меча:

«Я слышу ратников тяжкий шаг,Блестит на солнце копий стена.Из чащи так низко летит стрела,Так звучно поет в полете она!

Пусть на этой войне мои стяги шумят,Пусть рыцари скачут мои напролом,Пускай стервятник за битвой следит, —Жесточе у нас не случалось в былом!»

Вверху синева, и внизу откос,Гнется трава, и пуст небосклон.Там, сумасбродным ветром звеня,Сокол летит за сорокой в угон.

Честный Томас над арфой вздохнулИ тронул средние струны у ней;И последнее слово Король услыхалО невозвратности юных дней:

«Я снова Принц и без страха люблюПодружку мою, не в пример Королю,С друзьями подлинной дружбой дружу,На добром коне оленя травлю.

Псы мои насмерть загонят дичь,Могучий рогач залег у ручья;Ждет у окна, чтоб мне руки умыть,Возлюбленная подружка моя.

Я истинно жив, ибо снова правдив,Всмотревшись в любимый, искренний взгляд,Чтоб в Эдеме вместе с Адамом стоятьИ скакать на коне через Райский Сад».

Ветер безумствует, гнется трава,Плещет поток, и пуст небосвод,Где, обернувшись, могучий оленьЛань свою ждет, ей пройти не дает.

Честный Томас арфу свою отложил,Склонился низко, молчанье храня.Он повод поправил и стремя взялИ Короля усадил на коня.

Он молвил: «Ты бодрствуешь или спишь,Сидя застыло и молча? Ну что ж!Мыслю — ты будешь песню моюПомнить, пока навек не уснешь!

Я Песней Тень от солнца призвал,Чтоб вопила она, восстав пред тобой,Под стопами твоими прах раскалил,Затмил над тобой небосвод голубой.

Тебя я к Престолу Господню вознес,Низверг тебя в Пекло, в Адский предел,Я натрое душу твою растерзал,А — ты — меня — рыцарем — сделать — хотел!»

ЭПИТАФИИ218