Звезды смотрят вниз - Арчибальд Кронин

— Ещё бы! — Она повернулась к нему с жестокой насмешкой. — Ведь вы-то не собираетесь ему рассказать, а?

— О нет, — отвечал он странным тоном. Встал и, подойдя к буфету, смешал крепкое виски с содой. — Нет, если вы будете со мной заодно, Лаура. Выпейте-ка это, у вас совсем больной вид.

Она машинально взяла стакан, продолжая пристально глядеть на Джо.

— Что это значит — быть заодно с вами?

— Ну… мы должны быть друзьями, Лаура. — Он отхлебнул из своего стакана, хмуро размышляя о чём-то. — «Со всеми в дружбе» — вот мой девиз, я человек миролюбивый. Подумайте, как неудобно было бы, если бы вдруг всё открылось. Ни Стэнли, ни нам от этого лучше бы не стало. Стэнли я теперь нужен на заводе. У меня имеются разные проекты насчёт расширения, слияния. Да вот только на днях я вёл переговоры с Джимом Моусоном из Тайнкасла. Вы, верно, его знаете, это один из самых крупных дельцов в Тайнкасле. И если Моусон, Стэнли и я соединим усилия, то вы представить себе не можете, как мы могли бы реорганизовать завод. Мы превратили бы его просто в золотое дно.

— Понимаю, — жалобно прошептала Лаура. — Я вижу, чего вы хотите. Вы мною пресытились. А теперь хотите меня использовать, использовать то, что было между нами…

— Лаура, ради бога, как вам не совестно! Это верх несправедливости. Мы будем работать компанией, на всех хватит, тут можно загребать кучи денег.

— Денег! Вы ни о чём другом, кроме денег, не думаете. Жалкий человек!

— Я не более как человек, Лаура. Все мы слабые люди. Оттого я и не устоял перед вами.

— Перестаньте! — оборвала она свирепо.

Он замолчал. Лаура выпила своё виски. Оно её подкрепило. «Джо, по крайней мере, практичен во всём, что делает», — подумала она и с ненавистью посмотрела на него. В течение всех этих недель она ненавидела его, вспоминая его шумливость, вульгарность, ненасытный эгоизм, физическую грубость. И всё же вынуждена была скрепя сердце признать, что он в сущности не грубиян. Он красив, удивительно красив. У него прекрасное мускулистое тело, пленительные карие глаза. И она научила его кое-чему — одеваться, следить за собой, быть чистоплотным. В известном смысле он был её созданием.

— Вы на меня все ещё сердитесь, Лаура? — спросил он смиренно.

— Я о вас просто не думаю.

Пауза. Лаура бесцеремонно протягивает свой пустой стакан.

— Налейте ещё. Думаю, что заслужила второй.

Джо поспешно налил ей виски. Вздохнул:

— А я очень много думал о вас всё это время. Мне вас недоставало.

Она отрывисто засмеялась и проглотила своё питьё с таким видом, как будто оно очень горькое.

— Лжёте. Путались, верно, с другой, пока меня не было. Пока я ухаживала за человеком, которому я противна, человеком, который контужен и весь высох, вы спали с другой женщиной. Ну, признавайтесь, говорите правду.

— Я говорю правду, — с серьёзным видом лгал Джо.

— Не верю, — возразила Лаура, но сердце у неё всё же вдруг ёкнуло. — И во всяком случае это не имеет значения. Слава богу, я снова стала прежней. Мне всё равно, будь у вас хоть сто любовниц. Теперь я всю себя посвящу Стэнли.

— Знаю, Лаура, — сказал он. — Но давайте останемся друзьями. — Он потянулся, чтобы взять у неё пустой стакан, но вместо этого взял её за руку.

— Как вы смеете, как вы смеете! — Она вырвала руку. Глаза её наполнились слезами, она вдруг заплакала.

— Только друзьями, Лаура, — умолял Джо. — Просто хорошими товарищами.

— Как вы можете так мучить меня! Разве я мало пережила? Я ухожу… ухожу. — Она встала как слепая, и в тот же миг руки Джо обвились вокруг неё, ласково удерживая, крепко и уверенно обнимая.

— Ты не можешь так уйти, Лаура.

— Оставьте меня, пустите, ради бога, оставьте меня! — Она пыталась вырваться, истерически плача.

— Ну, пожалуйста, Лаура, прошу тебя!

Борясь с ним, она вдруг почувствовала, что дрожит. Она чувствовала, что тело её трепещет от близости его тела.

— О, как вы можете, Джо, как вы могли так отвратительно относиться ко мне…

— Лаура! — он целовал её.

— Нет, Джо, не хочу… — шепнула она беспомощно. Но его губы снова помешали ей говорить. Все растворилось, исчезло из её души. Осталось лишь ощущение его близости. Это была реакция. Жуткие месяцы в Собридже, одиночество, капризы Стэнли, мертвящая скука жизни с человеком-автоматом, похоронившим свой пол в яме, вырытой снарядом где-то во Франции… Лаура закрыла глаза. Трепет пронизал её тело. Джо не любит её. Он просто пользуется ею, готов всегда покинуть её в трудную минуту. Но к чему думать об этом? Она почувствовала, что он поднял её и несёт в спальню.

Когда она вернулась домой в «Хиллтоп», было уже около десяти часов и в гостиной её ожидала миссис Рэтли, жена Джона Рэтли.

— О дорогая моя, — сказала она, вставая и с горячим сочувствием беря Лауру за обе руки, — мне сказали, что вы вышли подышать свежим воздухом, но я просто не могла уйти, не дождавшись вас. Мне так больно за Стэнли, дорогая моя! Я не могла удержаться, чтобы не заехать к вам. У вас такой удручённый вид! Что же удивительного, я всегда говорила Джону, что вы со Стэнли настоящая пара влюблённых голубков. Но не огорчайтесь, дорогая, он у вас скоро поправится.

Лаура неподвижно смотрела на старую даму. Лицо её вдруг дрогнуло кривой усмешкой.

XIX

В середине ноября 1917 года Марта узнала новость об Энни Мэйсер. Новость эту сообщила ей Ханна Брэйс в одно уже по-зимнему холодное утро; Ханна выразила сожаление, что с такой приличной девушкой, как Энни, приключилась беда. Ханна стояла на улице перед домом, в мужском картузе, под который подобрала растрёпанные пряди волос, сгорбленная, с посиневшим от холода носом, и на руке у неё висел коврик, который она собиралась вытряхнуть.

— Я чуть в обморок не упала, когда увидела Энни в таком положении, — рассказывала она.

Смятение, написанное на добром лице Ханны, ничуть не отразилось на лице Марты. Черты Марты остались непроницаемыми и, не ожидая подробностей, о которых Ханне, видимо, очень хотелось посудачить, она вошла в свой домик и закрыла дверь. Несмотря на внешнее безучастие, её душила мстительная радость. Она села у стола и, опершись подбородком на свою большую руку с выступающими суставами, задумалась о том, что ей сказала Ханна. Суровая усмешка тронула её губы. Не говорила ли она всегда, что ничего хорошего нет в этой девушке, и вот теперь это подтвердилось. Она, Марта Фенвик, оказалась права.

Конечно, Сэмми виноват. Когда Сэмми в последний раз приезжал в отпуск, он очень редко бывал дома. Он даже, к великому неудовольствию матери, целые два праздничных дня провёл где-то вне дома. И вот результат. Да, Сэмми виноват, но это ничего не значит. По понятиям Марты, мужчину в таких случаях осуждать нельзя. И Марта была довольна, — да, она с яростным ожесточением признавалась себе в этом, — довольна, что дело приняло такой оборот. Теперь Сэмми потеряет уважение к Энни. Навсегда! Марта была убеждена, что мужчина никого так не презирает, как девушку, которая от него забеременела. К тому же Сэмми далеко, очень далеко отсюда. А когда он вернётся, она, его мать, уже сумеет забрать его в руки. Она его разлучит с Энни Мэйсер. Она знает, как это сделать, отлично знает.

Первым делом, конечно, надо было убедиться, что Ханна не ошиблась. И в то же утро, часов в одиннадцать, Марта надела пальто и медленно пошла по Каупен-стрит, прислушиваясь, не зазвенит ли колокольчик Энни. Мэйсерам в то время приходилось туго. Пэга забрали в армию, а старику Мэйсеру, который боялся мин и которого все больше одолевал ревматизм, приходилось довольствоваться ужением мерлана у берега. Энни помогала ему вбивать колышки, когда кончался прилив, сталкивать ранним утром лодку в воду, насаживать стальные крючки и выезжала вместе с отцом за мол, когда над серой землёй занималась бледная заря. Потом, утром, когда город просыпался, Энни ходила по улицам Слискэйля с рыбачьей корзинкой на плече и медным колокольчиком в руке, распродавая весь улов.

В это утро Марта услыхала звон колокольчика Энни в нижнем конце Каупен-стрит. Марту этот звук всегда раздражал, но сегодня, увидев Энни, она позабыла о колокольчике. Одного зоркого взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что Ханна Брэйс права. Энни была «в таком положении».

Неторопливо, грозная, шагала Марта, пока не поравнялась с Энни, которая поставила свою корзину на мостовую, чтобы отпустить рыбу миссис Дэйль с Миддльригской фермы. Марта остановилась, наблюдая, как Энни доставала из корзинки свежевыпотрошенную рыбу своими чистыми, потрескавшимися руками и клала её на протянутую покупательницей тарелку. Марта не могла не признать, что Энни — опрятная девушка. Её обветренное лицо было основательно вымыто, синий фартук свежевыстиран и топорщился как только что выутюженный, обнажённые до локтя руки и розовы, и крепки, а глаза ясны, как будто их отшлифовал ветер. Вынужденная признать, что Энни чистоплотна, Марта ощутила ещё большую горечь. Она стояла, поджав губы, и ждала, пока Энни рассчитается с миссис Дэйль.