Мировой кризис - Уинстон Черчилль

Тем не менее политические партии со своим аппаратом, интересами, предрассудками и страстями строили свои расчеты на старом основании и рассуждали и боролись так же, как рассуждали и боролись их отцы. Потрясения и перемены, вызванные великой волной, заставили признать наступившие количественные изменения.

Этому содействовали также и два других фактора, имевшие практическое и материальное значение. Первым фактором были финансы. В течение многих лет до войны налоги, собираемые с Ирландии, были значительно меньше, чем общегосударственные средства, отпускаемые на Ирландию казначейством Соединенного Королевства. Общее казначейство давало Ирландии несомненные финансовые выгоды. Но когда, благодаря баснословным военным расходам и долгам, превосходившим всякое воображение, налоги, взимаемые на имперские нужды, стали возрастать без всякого соответствия с расходами ирландского местного управления, то государственные деньги из общего казначейства перестали притекать к этому менее значительному и гораздо более бедному острову.

Не меньшее практическое значение имел и другой новый фактор. В силу акта об унии Ирландия получила право посылать в имперский парламент 103 депутата. Огромные изменения в сравнительной величине народонаселения обоих островов, происшедшие в XIX столетии, не отразились на цифре депутатов. Ирландцы утверждали, что цифра была установлена трактатом, и англичане, хотя и с недовольством, согласились на их претензии. Таким образом, в самом центре имперского управления очутились по крайней мере восемьдесят членов парламента[61], хвастливо заявлявших, что им нет дела до Британии и ее учреждений, что затруднения Англии на руку Ирландии, что они путем парламентского давления постараются взять все, что только смогут извлечь, и ничего не дадут взамен, и что все силы своего дисциплинированного аппарата они отдадут на поддержку любого повстанческого движения внутри страны и любых враждебных шагов со стороны других стран. Благодаря подобным декларациям, ирландская националистическая партия, по крайней мере в эпоху от Парнеля до мировой войны, поддерживала свое влияние среди тех элементов ирландского общества, которые проповедывали открытые восстания и убийства.

Тем не менее, на практике – таково уж смягчающее влияние парламентских и демократических учреждений – антибританские доктрины ирландской националистической партии значительно видоизменились. Правда, ирландцы мешали освященным традицией заседаниям палаты общин своими обструкциями и вносили беспорядки, но тем не менее они украшали и оживляли парламентские дебаты. Хотя они и объявляли себя заклятыми врагами британских учреждений, они все же немало способствовали своевременному проведению многих реформ, необходимых для развития британской общественной жизни, – реформ, благодаря которым британские учреждения сохраняли свою жизнеспособность. Ирландские националисты разоблачали джингоистский характер южно-африканской войны, но в то же время приходили в восторг от мужественного поведения ирландских полков. Ирландская молодежь охотно записывалась в рекруты, и ирландские лидеры утешали себя тем соображением, что ведь в конце концов южно-африканская война – только маленькая кампания, а потому они могут болтать сколько угодно, не подвергая опасности всего дела.

Армагеддон[62] мировой войны уничтожил все эти уловки и мелочные методы борьбы. 4 августа 1914 г. сердце Ирландии не билось таким же ритмом, как сердце Британии, но оба острова, исходя из моральных соображений и из расчета, приняли одно и то же решение. Британская нация никогда не забудет, а история ярко отметит ту волну дружеских чувств по отношению ко всей Британской империи и к союзникам, которая прокатилась в массе ирландского народа после известий о вторжении немцев в Бельгию и об объявлении войны Великобританией. Джон Редмонд с согласия и от имени всей националистической партии с благородным красноречием заявил о твердом решении Ирландии участвовать в конфликте. Ирландские члены парламента вотировали военные кредиты и связанные с ними налоги. Ссоры севера и юга потускнели при свете военного пожара, и как католики, так и протестанты Зеленого острова спешили записываться в вербовочных пунктах на военную службу.

Надо было ковать железо, пока горячо. Именно теперь наступил момент дать Ирландии то конституционное самоуправление, тот гомруль, на котором она столь долго настаивала. Когда все народы империи, впервые принявшие участие в общей битве, давали торжественную клятву в верности, Ирландия легко согласилась бы на дарование Ольстеру самостоятельного, но подчиненного парламента. Но правительство не могло предпринять этого шага, да и вряд ли он был бы уместен в тот момент. Лишь очень немногие предвидели, что нам придется пережить долгие годы тяжелой борьбы. Взоры всех были прикованы к полям сражений. Либеральное правительство настаивало на внесении билля о гомруле в книгу статутов, но билль сопровождался оговоркой, откладывавшей введение его в действие вплоть до окончания войны. Но даже и этот шаг вызывал серьезное недовольство некоторых государственных людей, которые впоследствии подписали ирландский трактат 1921 г. при обстоятельствах, несравненно более неприятных.

Были упущены важные моменты и при создании ирландской армии. Ирландские националисты старались, что было для них вполне естественно, всячески подчеркивать ирландскую национальность быстро формировавшихся батальонов и бригад. На юге Ирландии желали непременно носить знамена, повязки и формы, имевшие национальное значение, и если бы мы пошли навстречу этому желанию, то мы облегчили бы набор в войска и укрепили бы дружеское расположение ирландцев. Но лорд Китченер смотрел на все это с другой точки зрения, и нельзя отрицать, что его опасения были не лишены оснований. Он помнил историю 1798 г. и, родившись в Ирландии, он сам не мог быть уверен в том, что ирландские армии, собранные для одной цели, не будут использованы для другой. Подчиненное ему военное министерство действовало со всей установившейся рутиной, и энтузиазм ирландцев натолкнулся на отпор, а затем и совсем остыл. По мере того как война затягивалась, вызванное ею возбуждение проходило, оживали старые недоразумения и недружелюбные чувства. Национальный герой Ирландии стал вновь жертвой ненависти, и хотя ирландская молодежь по-прежнему была готова идти на риск и страдания, но она желала теперь рисковать и страдать во имя других целей. В пасхальную неделю 1916 г. разразилась трагедия. Немцы попытались оказать помощь безумному восстанию, и быстро последовали репрессии и казни, хотя и немногочисленные, но оставившие глубокий след. Хорошо было сказано: «Поле сражения быстро зарастает травой, но никогда не зарастет ею эшафот». Положение ирландской парламентской партии роковым образом пошатнулось. Судьба Ирландии стала зависеть от людей, для которых ненависть к Англии была их господствующим и почти единственным интересом в жизни.