Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе) - Рустам Гусейнов

Глеб сидел теперь, ладонями обхватив голову, сосредоточенно думал о чем-то.

- Так вы считаете, что материя разумна, - то ли спросил, то ли подтвердил он, наконец, поднимая взгляд; видно было, что какая-то мысль мучительно не давалась ему. - Материя - наша мать. Родная мать. Вы знаете, я ведь иногда чувствовал это, хотя рассуждал иначе. Я ходил по лесам, по полям, и что-то ощущал в себе, какую-то мистическую связь с природой, но не понимал. Хотя как же мог я не понимать этого? Ведь Мать с ребенком - Она, как и Бог, в каждом храме. Почему же я не понимал этого? - поморщился он; похоже было, он размышлял вслух. - Я думал всегда, что материя, как оковы, тянет человека вниз. Вы знаете, я ведь часто чувствовал, будто тело мое мешает мне. Например, моя душа - она восторгается миром Божьим, в ней все живет, радуется, а тело мое в это же время хочет спать или есть. Или, скажем, заболит голова, и душа уже как-будто несвободна. Здесь есть какое-то противоречие, Иван Сергеевич. Ребенку одинаково дороги и отец, и мать, а во всей нашей жизни материя словно противостоит духу. Стремясь к духовному, человек уходит от материального и наоборот. Духовное возвышает его, а материалистические идеи оправдывают зло. Подождите! Да вы ведь и сами говорили только что: дьявол искушающий - это наша материальная половина, стремление к материальным удовольствиям - то, что тянет человека назад. Как же так?! Разве родная мать наша - может быть "назад", "вниз"?!

Иван Сергеевич покачал головой.

- Должно быть, вы неправильно меня поняли, Глеб, произнес он что-то уж совсем устало. - Или я неудачно выразился. Я не мог сказать, будто материя тянет человека назад. Тянет человека назад забвение нравственности - норм поведения духа - ради достижения материальных благ. И оправдывают зло не материалистические идеи, не признание законов материи, но отказ от веры в законы духа. Скажите, вы что-нибудь слышали о хромосомной теории? - спросил он вдруг.

- Да, я слышал, когда учился в техникуме, - пробормотал Глеб. - Но она, кажется, не доказана. У нее есть много противников.

- Она не доказана, - подтвердил Гвоздев. - Но она во многом представляется удивительно логичной, а противники у нее в основном идеологические. Теория эта считает, что в хромосомах, расположенных в ядре каждой клетки, заложен индивидуальный химический код живого существа - код, передаваемый по наследству. Хромосомы всегда существуют парами, и среди пар этих есть одна, отвечающая за наследование пола. Причем, у женщины она состоит из двух одинаковых хромосом - Х, Х. А у мужчины из двух разных - Х, Y. При образовании зиготы первой клетки нового организма - каждый из родителей передает ей по одной хромосоме из этой пары. Женщина, понятно, всегда передает Х. А мужчина - либо Х, либо Y. Соответственно, в зиготе может возникнуть либо набор Х, Х; либо набор Х, Y. Соответственно, и родиться может либо женщина, либо мужчина. Это представляется мне очень логичным прежде всего потому, что математически невозможно придумать более совершенного механизма воспроизводства с равной вероятностью обоих полов.

Гвоздев замолчал почему-то.

- Ну, так и что же? - не вытерпел Глеб.

Гвоздев опять вздохнул.

- В каждом из нас, Глеб, объединены две различные сути материя и дух. Но вы совершенно правы - духовное в нашей жизни более важно, потому что как единое целое развиваемся мы именно к духу.

Глеб не понимал еще - напряженно смотрел на Ивана Сергеевича.

- Как единое целое мы мужской организм, - заключил Гвоздев и, на секунду закрыв глаза, прислонился спиной к стене.

Вольф почему-то испуганно ахнул.

Глава 40. МАТЕРИЯ

Несколько раз пройдя по камере туда и сюда, сев, встав, и снова сев, Глеб, страдая, всплеснул руками.

- Главное, Иван Сергеевич, понимаете - главное в вашем образе все равно остается в темноте. Неужели вы считаете материя независима от духа? Я имею в виду - насколько далеко можно продолжать этот образ? Можете вы представить себе, что где-то во вселенной, помимо "мужских", развиваются "женские организмы"?

Пальцами слегка растирая себе виски, Гвоздев только глаза завел от этих вопросов.

- Глеб, Глеб... Что же вы от меня хотите? Чтобы я сочинил вам фантастический роман? Чтобы один двухлетний ребенок популярно объяснил другому основы квантовой физики? Вы хотите даже более того. Вы хотите разумом познать принципиально непознаваемое им. О том, что человек не видит, он мыслит образами. Физики никогда не видели атома, но образ его присутствует во всех их расчетах. Человечеству лишь очевидно дано понимать, что ближайшие и самые верные образы для категорий "материя" и "дух" - это его мать и отец. В человеческом разуме мы так или иначе можем оперировать одной из этих категорий - материя. Вы же хотите, чтобы я оперировал обеими. Но дух не познается разумом. Я могу лишь сказать вам читайте классиков марксизма: разум - это свойство материи. Произнося, например, "Высший Разум", мы отнюдь еще не произносим - Бог. Произнося "Высший Разум", мы даже еще не произносим - дух. Мы произносим только то, что в самой материи имеется нечто, очевидно недоступное пониманию человеческого разума. Разум - это свойство материи, но только отнюдь не побочное и не конечное ее свойство. Стоит вообще отметить, что эти классики, представив человечеству поразительно алогичные выводы своей философской теории, нигде почти не поступились логикой внутри нее - потому что вся их теория касается только материальной стороны мироздания. Они лишь оставили без внимания некий логический парадокс. А именно: человеку очевидно не хватает разума для того, чтобы сделать выбор между верой и неверием в категорию "дух", и тем не менее выбор этот делают на Земле миллионы людей. Чем же они делают его? Неудобно, впрочем, спорить с отсутствующими. Они, наверное, нашлись бы ответить мне. Что-нибудь вроде: "не хватает его тем, кто делает выбор в пользу духа." Например, Исааку Ньютону и Льву Толстому, не так ли? И мы пришли бы с ними к разговору о присущем человеку зазнайстве.

- Не то, Иван Сергеевич, не то, - поморщился Глеб. Поймите - какие бы образы ни строили мы, всегда все равно останется один - самый главный вопрос: что было раньше материя или дух?

- Вот уж избавьте от таких вопросов, - поднял Гвоздев ладони перед собой. - О чем вы спрашиваете? Что значит раньше? Читайте классиков, Глеб, читайте - возьмите в нашей библиотеке: время, как и пространство - это свойство материи. Понятие времени бессмысленно вне материи. Мы измеряем время оборота планеты ходом секундной стрелки - один материальный процесс мы соотносим с другим - только и всего. Ну, представьте себе, Глеб. Вы едете в поезде со скоростью 10 километров в час, а по соседней колее вас обгоняет другой поезд со скоростью 20 километров в час. И в одном из купе его едет ваш знакомый, которому вам нужно сказать что-то важное. У вас будет, предположим, 5 секунд, покуда ваши купе будут рядом, чтобы через открытые окна крикнуть ему несколько слов. А теперь представьте, что ваш поезд едет со скоростью 10 миллионов километров в час, а поезд вашего знакомого - со скоростью 20 миллионов километров в час. Но при этом в миллион раз быстрее протекают все материальные процессы внутри и вокруг вас обоих движение атомов, химические превращения, ваши нервные и двигательные реакции. В миллион раз быстрее бегут стрелки ваших часов. Вы даже не заметите, что что-либо изменилось. В вашем распоряжении останутся те же 5 секунд. Время невозможно без движения, Глеб. Движение невозможно без материи. А вы спрашиваете меня, что раньше - материя или дух. Что же я могу вам ответить?

- Но должны же вы понять, о чем я спрашиваю вас! - просто уже в отчаянии воскликнул Глеб. - Можно ли молиться материи?

Гвоздев удивленно посмотрел на него.

- Молиться материи? - переспросил он и, кажется, впервые за весь разговор задумался над вопросом Глеба. - Ах, вот вы о чем... Но я полагаю, Глеб, что это вопрос уже не ко мне - не к философии вообще, а к теософии. Как же мне ответить вам? Мне кажется, что молиться все же следует по вере, а не по философии. Молитва - это духовный акт. Так или иначе каждый человек молится образу, который представляет себе. Молиться бесконечному скоплению галактик - мне трудно это вообразить. Впрочем, также, как и молиться Самому Богу - Духовному Абсолюту. Мы, собственно, ведь и не молимся никогда Ему - Тому, что не можем себе представить. Мы молимся Христу и Матери Божьей, как воплощению для нас Высшего. И я полагаю, что так и нужно. Вы вот что поймите, Глеб: философия - это еще не вера. Философия - это поиски истины, поиски ее разумом - не духом. Разве Моисей, Христос, Магомет - были философы? Вовсе нет, но, очевидно, все они были просветленные духом - иначе как бы создали они то, что им удалось создать? Я-то ведь отнюдь не претендую на эту роль. Я, в общем, отлично понимаю, Глеб, чем именно нарисованный мною образ не удовлетворяет вас. Он касается материальной стороны развития жизни и человека, в нем почти не находит отражения то, что делает нас частью духовной жизни мироздания. Нейроны ведь принципиально отличаются от нас именно тем, что не являются носителями духа. Но я не просветленный, Глеб. Поэтому в своих построениях я орудую разумом, как наиболее доступным мне инструментом. Я мог бы предложить вам разобраться в этих понятиях - материя и дух. Но разобраться разумом - свойством материи. Разобраться, используя знания современной науки - отыскать в ней то, что этой науке, разуму очевидно не поддается. И это неподдающееся в свою очередь разделить на Высшую нас Материю и на Дух. Это вполне возможно, Глеб. Представьте - именно благодаря науке это стало возможным.