Вечный колокол - Ольга Денисова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Все равно… - Ширяй опустил голову. - Я к однорукому кудеснику поеду. Он теперь меня послушает, как ты считаешь?
- Наверное, - пожал плечами Млад: ну что он еще мог ответить Ширяю?
Шутки богов… Причудливые нити судеб, связавшие жизнь мальчика с жизнью однорукого старца узлом подобия.
- Ладно, Мстиславич… - Ширяй поморщился. - Давай веселиться… На тризне положено веселиться…
Глава 8. Вернигора
Волот проснулся в темноте: ему почудился звук за дверью. Или не за дверью, а в покоях под его спальней или за стеной, где спал дядька… Более всего звук напоминал крик ворона - «крра-крра», зловещий и знаменующий беду. Он не знал, во сне слышал этот звук или наяву, но сжал кулаки и сел на постели: он не дитя, чтоб прятаться от ночных страхов под одеялом.
Но страх от этого не отступил - князю показалось, что в спальне он не один. Глаза почему-то не привыкали к темноте, хотя за окном лежал снег и арки окон серебрились тихим светом.
- Кто здесь? - спросил Волот громко, но звук собственного голоса напугал его еще сильней - словно он выдал себя.
Легкий ветер коснулся его лица, и он отпрянул, выставляя вперед руки, словно хотел оттолкнуть то, что приблизилось к нему из тьмы.
Доктор Велезар говорил, призраки не приходят к людям, если эти люди - не шаманы и не волхвы. Но Волот не мог с ним согласиться - пусть никто и не верил в то, что он узнал Белояра.
А потом раздался стук в окно… Волот бы поклялся: ему не послышалось! Только снаружи никто не мог постучать в его окно на высоте шести саженей…
Цепенея от ужаса, Волот поднялся на ноги - он не дитя… Он князь, воин, он мужчина… Не пристало мужчине дрожать от страха в собственной спальне.
Безвыходность…
Ощущение того, что он заперт в клетке, сдавило грудь, - невыносимое ощущение! От него хотелось избавиться немедленно, сейчас же, любой ценой! Оно было намного сильней, чем тогда, в теремке по пути из Пскова. Оно было столь невозможным, что живот задрожал от напряжения и сами собой сжались кулаки. Вырваться!
Он хотел бежать - и не смел сдвинуться с места. Это был не страх перед призраками, наводнившими спальню и кружившими за окнами. Страх смерти сковал Волота с головы до ног, и призраки не желали ему зла - они звали его к себе и не сомневались: он пойдет на их зов; они не понимали, почему он не хочет умирать. Наверное, мертвые действительно забывают о том, как были живыми… Наверное, мертвые никогда не стоят на стороне живых…
Они не собирались тащить его к себе силой, нет. Смерть и без их помощи подбиралась к нему, и ощущение безвыходности было первым ее предвестником. И все вокруг словно шептало: не бойся, это не страшно. Не бойся, иди навстречу…
Безвыходность…
Безвыходность гнала его прочь из спальни, прочь из терема - во двор, на берег Волхова, в снега, покрывшие лес вокруг, - прочь! Туда, где сырой ветер бросит на лицо волосы, слипшиеся от пота, где ночной холод остудит горящее лицо, где темнота перестанет быть непроглядной, где он вдохнет полной грудью, как не смеет вдохнуть сейчас - силится и не смеет!
На лестнице послышался шум, отчетливый шум, - словно кто-то бредет в темноте, ударяясь о каждый угол, спотыкается, но поднимается все выше и выше… Волот не сомневался в эту минуту, что это сама смерть идет за ним и у него осталось несколько мгновений, чтоб вырваться за дверь и не попасть ей в лапы: здесь, в спальне, она непременно его найдет!
Глухой стон, исполненный отчаянья, только укрепил князя в этой мысли - звук показался ему воем чудовища, ищущего жертву. Бежать! Он ступил босыми пятками по полу - ноги не слушались его, колени подгибались, по животу прокатилась болезненная судорога и сдавила ребра, выворачивая их наружу. Волот ахнул от боли и в отчаянье едва не разрыдался. Еще шаг, еще… Судорога отпустила, но еще напоминала о себе и в любую секунду могла снова схватить грудную клетку. Он протянул дрожавшую руку к двери и взялся за кольцо. Зловещий стон повторился в десяти шагах от двери, вслед за грохотом упавшего светца, - бежать! Пока смерть не добралась до двери - бежать! Лестницы спускаются вниз с обеих сторон, он успеет!
Волот дернул кольцо к себе, распахивая дверь на всю ширину, - в проходе горел масляный светильник, и неровный свет чадившего огня на секунду показался Волоту движением тысячи теней, толпившихся у двери. Он отпрянул назад, но шаги приближались - нетвердые, шаркающие шаги. Бежать! Иначе будет поздно! Князь шагнул в проход… Ему не пришло в голову кричать и будить дядьку, он не сомневался: тот его не спасет.
Волот не хотел смотреть в ту сторону, не хотел! Он хотел зажмурить глаза и бежать к другой лестнице, но голова сама собой повернулась направо: огромная костлявая тень перегородила проход. На лестнице горел еще один светильник, гораздо ярче: просторная рубаха просвечивала насквозь, и Волоту казалось, что она надета на высохшие от времени мощи. Широкая сутулая спина билась правым плечом о бревенчатую стену, а руки - огромные, худые руки, обтянутые блестящей кожей, - тянулись вперед, словно надеялись схватить.
Князь попятился и уперся спиной в дверной косяк, не в силах шевельнуться и не понимая, что держит его сзади. Вместо лица черно-красная маска двигалась ему навстречу, и костлявая рука шарила впереди себя, а когда коснулась плеча Волота, он издал истошный вопль и не помня себя бросился в противоположную сторону, скатился с лестницы, едва не ломая ноги, пронесся через широкую горницу, к лестнице, ведущей в зал для пиров, мимо огромных окон вдоль галереи, снова вниз, в просторные сени, - засов, запиравший терем изнутри, почему-то не подался, и князь побежал назад, в поварню, мимо печей и столов, натыкаясь на лавки и кадки, котлы и ведра, - к задней двери, на хозяйственный двор. Вслед за ним хлопали двери и раздавались крики, но ему чудилось, что костлявая тень нагоняет его сзади, тянет к нему длинные худые руки и старается ухватить за рубаху.
Он выскочил на двор как был, босиком и в исподнем, и помчался к воротам, которые вели к посаду, но калитка оказалась запертой на замок, и он метнулся обратно, в сторону Волхова, где ограда была невысока, - он перескочил через нее, словно шустрая белка, и, спрыгивая на противоположную сторону, покатился с крутого берега кувырком - глубокий мокрый снег с острой коркой наста замедлил его движение. Волот некоторое время приходил в себя, соображая, где верх, а где низ, встряхнул головой и побежал дальше, на лед, и по льду - на другой берег. А потом, утопая в сугробах, - в лес.
Он не знал, почему лес казался ему спасительным, и только очутившись в нем, почти по пояс в снегу, почувствовал, как ужас отпускает его, как ощущение безвыходности постепенно тает и ночной морозный воздух холодит лицо… А на место напряжения приходит головокружение и слабость.
Волот опустился на колени и закрыл лицо ладонями, не желая думать ни о чем. Холод не мешал ему и не пугал, напротив, успокаивал и баюкал. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем дядька сильными руками вытащил его из сугроба и понес назад - в терем. Может быть, князь и уснул у него на груди, обхватив руками жилистую шею старого вояки, потому что вспоминал потом только множество лиц и факелов со всех сторон, а самой дороги назад не помнил.
В спальне горели свечи, много свечей, трещали дрова в печи, а Волот, жалкий, дрожавший, как промокшая мышь, сидел на лавке, завернутый в меховые одеяла, и держал ноги в корыте с горячей водой.
Дядька ворчал что-то себе под нос и ругал вроде как не Волота, что было странно. Во всяком случае, отчетливо слышались слова: «напугал ребенка» и «леший его забери». Волот тянул из кружки горячий, пахнувший пряными травами мед и боялся спросить, о ком дядька ведет речь. Князь вообще боялся думать о происшедшем - не потому, что ему было страшно вспоминать об этом, нет: как только рядом с ним появились люди, как только вокруг загорелся огонь, его ночные страхи рассеялись, и теперь он стыдился самого себя и шума, который поднял на ноги весь двор. Хорош князь, ведущий войска на битву, если он среди ночи бежит из терема, как заяц, кричит и сворачивает на своем пути кадушки и скамейки!
- Ну как, княжич, согрелся немного? - заботливо спросил дядька, присаживаясь перед ним на одно колено.
Волот кивнул.
- Это Вернигора, черт его задери…
- Вернигора? - у Волота вытянулось лицо, и только тут он вспомнил, что тот сегодня ночевал в тереме - не поехал в университет, собирался всю ночь сидеть с какими-то бумагами. Но как же он мог его не узнать? И что Вернигора делал возле его двери?
- Нехорошо, конечно, так про него говорить, здравия ему… - вздохнул дядька. - За доктором Велезаром послали, глядишь, он поможет.
- С ним что-то случилось?
- Случилось, случилось! Масло в лампе вспыхнуло, уж как - ума не приложу, лицо ему обожгло сильно, глаза главное… Он свечу к фитилю поднес, а оно полыхнуло. Хорошо, огонь никуда не перекинулся. А он-то не видит ничего, не знает, - может, тлеет где? Там же у него свитки эти… Да и больно как! Он говорит, искал лестницу вниз, а вышел на лестницу вверх, хотел хоть меня разбудить. И соображал, наверное, плохо. Попробуй ослепши найди! Кричать не стал, не хотел шума устраивать, ну да все равно без шума не обошлось.
