Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка - Курт Давид

У Тенгери было такое ощущение, будто земля под ногами покачнулась. Дрогнувшим голосом он проговорил:

— Газели нежные и стройные, они даже красивее ланей. — Он набрал полную грудь воздуха, радуясь, что сейчас она больше не смотрит на него, а стоит, опустив голову и почти совсем прикрыв глаза веками. Сейчас она напоминала ему деревянную фигурку со шкафчика в юрте Ошаба.

— А еще? — прошептала она.

— Глаза у газелей огромные, сияющие, походка торжественная. Газель — это королева среди животных!

Саран так и уставилась на него. Над рекой кричали чайки. Из камыша вспорхнуло несколько уток. Саран же не сводила с него глаз, ожидая, что он еще скажет. Но Тенгери промолчал, и тогда она проговорила совсем тихо:

— Черный!

— Газель! — откликнулся он.

Взяв ведра, она понесла их на берег. Наполнив все сосуды и чайники водой, она, не говоря ни слова, сбросила свой темно-красный халат с таким видом, будто Тенгери вовсе и не было рядом; не глядя на него, она побежала по белым гладким камням к одинокой иве, длинные ветви которой свешивались прямо в реку, как зеленые косы. В тени этого дерева она вошла в воду Керулена и прошла по его песчаному дну почти до самой середины потока. А когда остановилась, вся облитая солнцем, вода была ей по грудь. Повернувшись лицом к берегу, она замахала руками и крикнула что-то, чего Тенгери не расслышал, потому что и сам скинул одежду в траву и бросился в реку.

Он оказался рядом с ней; неподалеку от большого плоского камня, напоминавшего панцирь огромной черепахи, который лежал на самой стремнине.

— Я каждое утро купаюсь в Керулене, — сказала она, — и всякий раз в другом месте! Разве ты меня здесь никогда раньше не видел?

— Нет!

— Давай вскарабкаемся на камень! — Это она про тот самый, что походил на панцирь черепахи.

— Он скользкий, как рыбья чешуя. — Обняв колени Тенгери, она положила на них голову. — Это чтобы не свалиться в воду, Черный!

Тенгери не сводил глаз с ее длинных влажных волос, сразу прилипших к его коленям. Глаза девушки были обращены к берегу, и Тенгери любовался ими как завороженный.

— Газель!

— Что тебе, Черный?

— Ничего!

А чуть попозже она предупредила:

— Из орды сюда скачут несколько всадников! Они что, по твою душу?

— А вдруг по твою?

— Ты прав! Всегда найдутся люди, которым до других есть дело. Когда до тебя, а когда до меня. Такие люди никогда не переведутся!

«Кожа у нее и впрямь цвета бледной луны», — подумал он, наблюдая за тем, как капельки влаги на ее теле сливаются в ручейки и стекают вниз.

— Всадники поскакали вверх по течению, — сказал он. — Выходит, их все-таки не за нами послали.

— Значит, за кем-то другим, — упрямо стояла на своем девушка.

Тенгери поглядел на высокий песчаный камень, стоявший под отвесной скалой с часовыми-березками по бокам.

— Полезешь туда со мной? — несмело спросил он.

— Куда?

Он показал рукой. Над каменной стеной возвышалось бездонное темно-синее небо, на котором сиротливо повисло одно-единственное белое облако.

— Вон туда! — сказал Тенгери.

— Что ты там спрятал, Черный? — весело рассмеялась она. — С тобой я пошла бы не только туда, но и вообще…

— Что вообще, Газель?

— Да что это я! Все болтаю и болтаю, Черный! Я никогда еще за раз не говорила столько, сколько за это утро.

Они сидели на камне, свесив ноги в воду. Сейчас он не казался им таким уж скользким, да и тела их обсохли на солнце. Они все смотрели на темно-голубое небо и на белое облако над скалой. Облако не двигалось с места, будто кто-то привязал его к этой скале. Легкий ветерок играл листьями березок. «Вот возьму и поведу Саран наверх, а там скажу: «Стань вот тут, Газель, и не шевелись. Смотри вниз, на орду, Газель. Если ты все сделаешь, как я сказал, мне, может быть, и удастся…» «Что тебе может удаться, Черный? И почему ты колотишь по камню?» — спросит она, наверное.

Однако неожиданный вопрос Саран нарушил ход его мыслей:

— Почему ты сегодня рано утром приходил к моей юрте? И почему ты все предыдущие дни следил за мной? Ну, когда я с ведрами бегала к кобылицам, Черный?

Вздрогнув, он проговорил:

— Так я тебе и сказал!

— Я и сама знаю!

— А я все равно не скажу, Газель!

«Могу ли я открыть ей, что я вырезал ее фигуру и что та стоит на шкафчике в юрте Ошаба? Должен ли я сказать, что полюбил ее и люблю все крепче и крепче?»

— Поцелуй меня, Черный, — прошептала она. — Поцелуй, чтобы я знала…

— Газель!

— …что ты знаешь то, о чем знаю я! — Глаза девушки потемнели. — Ты дрожишь, Черный… Ты не хочешь поцеловать меня?

— Да, конечно, только…

— Сейчас твои точечки опять загорелись, мой Черный!

— Газель!

Он протянул к ней руки. Саран слегка отпрянула, откинув голову, как испуганный зверек. Глаза ее расширились и округлились, словно девушка удивилась, каким безграничным может быть счастье.

— Мой Черный! — проговорила она, опустив голову и закрывая глаза. — Иди ко мне, Черный!

Где-то на берегу вскрикнула птица.

Ладони Тенгери сомкнулись на ее теплой шее, она, медленно теряя силы, обняла его. Он целовал ее губы и нежные плечи, как вдруг из его глаз потекли слезы.

— Почему, Черный?

— Я сам не знаю!

— Тогда все хорошо, мой Черный, — сказала она. — Ты плачешь от счастья и не осмеливаешься в этом признаться. Боишься, что любовь пропадет или улетит куда-то. Но пока мы вместе, она не пропадет и никуда не денется!

— Газель!

— Что ты?..

— Ты горячая, как солнце, и белая, как луна!

— Да, мой дорогой, мой сильный и храбрый Черный!

Белое облако, долго висевшее над скалой, все-таки откочевало, молчаливое, как и все прекрасное. Темно-синее небо гляделось в реку и любовалось своим отражением. Керулен пенился между камнями у излучины. Кусты и деревья на берегу устали от жары. На большом плоском камне, напоминавшем панцирь черепахи, лежали Тенгери и Саран. Сейчас они не разговаривали. Когда где-то поблизости треснула и переломилась ветка, Тенгери приподнялся, но Саран притянула его голову к себе.

Из воды выпрыгнула большая рыбина и со звонким плеском плюхнулась обратно.

На горячей спине каменной черепахи этого звука не услышали: влюбленные не замечали больше ничего вокруг.

Глава 14

ЛЮБОВЬ, ЛУНА И ЧИМ

К полудню Саран отвезла кожаные ведра с чистой посудой в орду и сразу вернулась. Тенгери ждал девушку у подножия скалы. Окутанные прохладой и тенью, они начали подъем. Оказавшись наверху, на гладкой покатой площадке, откуда открывался роскошный вид на окрестности, они то и дело поглядывали на белый песчаный камень с двумя березками по бокам, залитый сейчас ярким солнечным светом.

— Красиво здесь, — сказала Саран, подходя к самому краю скалы.

Внизу шумел поток, синий, как небо, а над его волнами летали вверх-вниз чайки, белые, как пена волн.

— Видишь его? Сейчас он такой маленький, как перевернутая чашечка.

— Да, Газель!

Они смотрели на камень, похожий на панцирь черепахи. Но мысли Тенгери далеко от скалы не удалялись. Он аккуратно разложил перед собой зубила, долота и молотки.

— Зачем тебе все это, Черный?

— Вот именно, зачем? — пробормотал он и подумал: «Ну, Тенгери, давай, самое время!»

Долота, зубила и молотки лежали в полном порядке, но он начал их зачем-то перекладывать. Саран спросила:

— Что с тобой? Что ты собираешься делать, Черный?

Он бросил на нее быстрый взгляд.

— У тебя такой вид, Газель, будто ты боишься, что я хочу тебя ими убить.

— Но…

— Не спорь!

— Ох и выдумщик ты, Черный!

— Ты присядь лучше, Газель, и смотри в сторону орды.

— А ты что станешь делать?

— М-да, что я стану делать? — Он тяжело вздохнул, искоса посмотрев на нее. — Я кое-что выдолблю в скале, — сказал он вдруг.

— Да? Луну? Или солнце? Огонь? Я угадала, Черный? Я видела в лесу камни с выбитыми на них луной, солнцем и языками пламени.

— Такие камни есть, — кивнул он, приставив долото к камню. Она не заметила, как дрожат его руки. — Только я хочу выбить в камне не луну, не солнце и не языки пламени, Газель, а…

— Может быть, меня, Черный? — рассмеялась она.

— Не исключено, — неуверенно проговорил он.

— Да я пошутила, Черный!

— А я нет!

— Черный!

— Сиди молча и не болтай! — Он взял другое долото и вытер тыльной стороной руки пот со лба и бровей.

На какое-то время Саран действительно умолкла, но ненадолго, ее мучил вопрос, почему он не сказал ей об этом раньше.

— Ты бы мог объяснить мне это еще внизу, у песчаного камня.

— Что? Что объяснить?

— Нет, ты и вправду хочешь выбить меня в камне?..