Трудные дети (СИ) - Людмила Молчанова

   Он подобрался.

   - О чем ты? Саш, вот что ты снова начинаешь? Давай так, - не знаю, что чечен такого услышал, но он резво засуетился, слышно было, как шелестят какие-то бумаги и передвигаются с места на место тяжелые предметы. - Саш, я утром приеду, и мы обо всем поговорим. Ладно? Я все решу.

   - Ты идиот, Залмаев, - без злости выдохнула я в трубку. Сил на злость не было. - Я устала. От тебя устала, от твоих поездок, пренебрежения, от твоей жены вместе с ребенком. Но в первую очередь - от тебя. Я ухожу.

   - Нет.

   Вот так всегда. Никакого "почему" или "давай все обсудим". Лишь короткое "нет", которое как будто решит все проблемы.

   - Не нет, Марат, а ухожу. Мне плохо рядом с тобой, а я не хочу, чтобы мне было плохо. Я хочу, чтобы мне было хорошо. И я позвонила тебе, чтобы предупредить. Такси уже вызвано, вещи собраны. Я забрала все деньги, что здесь были, кое-какие вещи и украшения. Надеюсь, ты не в обиде.

   - Только попробуй шаг сделать, и я тебя по стенке размажу, - прогрохотал Марат, и все бумаги с тяжелыми предметами полетели на пол. - Стой на месте, поняла меня?! Саша!

- Я это слышала, Марат, причем неоднократно. Причем в такой же ультимативной форме. Уже неактуально, честное слово. Отпусти по-хорошему. Все, что мне нужно - я взяла.

   - Я сказал НЕТ!

   - Не кричи, хороший мой, жену напугаешь. А ей нервничать нельзя. В общем...я все сказала.

   - Саша! САША!

   Я отняла трубку от уха и пару секунд наблюдала за тем, как она едва ли не кипит от яростных криков и угрожающих обещаний. Потом у меня разболелась голова, и я разъединила связь. Позвонила в такси, мне пообещали машину через десять минут. Принялась ждать.

   Неожиданно кровь из носа пошла, испачкав мне руки и ворот футболки. Я кинулась на кухню, и как назло, ваты под рукой не отказалось. Взяла полотенце, приложила к носу и запрокинула голову, поглядывая на часы. Вряд ли Марат успеет за десять минут добраться до моего дома. Уже не успеет. В кармане был телефон Славы, которому я планировала позвонить сразу же, как окажусь в такси. Я не глупая, обязательно придумаю что-нибудь, но лучше Вячеслав, чем Марат. В деньгах я не теряю ничего, наоборот, с моим уходом я только выиграю. Все угрозы чечена...Королев тоже не лаптем щи хлебает. Я справлюсь.

   Такси подзадержалось - вместо обещанных десяти минут пришлось ждать пятнадцать. А Марат, наоборот, приехал, скорее даже, прилетел к дому, и выловил меня в тот момент, когда я на лестнице корячилась с тяжелым чемоданом, пытаясь дотащить его на первый этаж.

   Когда чечен меня увидел...Я же никогда не была так близко от того, чтобы уйти. Действительно уйти. И мне кажется, он до последнего не мог поверить, что я на это решусь. И поэтому на его лице застыла жуткая маска ярости вперемешку с мрачным удивлением, с каждой минутой сходившим на нет. Удивление перерастало в злость, разочарование и ненависть. Он считал меня предательницей, а теория о расчетливой стерве на глазах находила свое подтверждение.

   Я даже не испугалась и не шелохнулась, когда Марат в ярости налетел на меня, толкнул в стену и выбил и без того слабо удерживаемый чемодан из рук. Я пассивно стояла и терпеливо, немного безысходно слушала его ругательства, перемежавшиеся с угрозой, и мне было все равно. Такой апатии и безразличия я не чувствовала никогда. Наверное, действительно устала.

   - Ты думаешь, я тебе позволю так мной манипулировать? - едва ли не брызгал слюной мужчина, таща меня обратно в дом. - Ты забылась, Саша.

   - Мне надоело, - безразлично откликнулась я, не делая попытки вырваться

   И вот эта моя апатия его только сильнее выводила из себя. Марат сильно меня толкнул, и я едва в стену не влетела, в последний момент удерживаемая мертвой хваткой. Мужчина впихнул меня в комнату, отшвырнул чемодан в сторону и начал кричать. Снова не увидев никакой реакции, он грязно выругался и взял меня за грудки, подтаскивая к себе.

   - Зачем ты это делаешь? - выдохнул он прямо мне в лицо. Я отвернулась в сторону, за что была вновь беспощадно встряхнута. - Я с тобой разговариваю, в конце концов!

   - Я устала, - в который раз повторила я.

   Он не выдержал. Наконец-то. А я все ждала, когда это случится.

   - Как же я тебя ненавижу!

   Слабо улыбнулась.

   - Я тебя тоже.

   Марат наотмашь ударил меня по лицу. Меня и так уже мутило от слабости, подташнивало, и на языке чувствовался вкус крови. После не такого уж сильного удара, я просто отлетела на диван, упала на подушки лицом вниз. И не очнулась.

   Глава 32.

   Бог умер.

   Ницше.

   Любого, даже самого непробиваемого человека можно довести до ручки. Только в каких-то случаях потребуется чуть больше времени, сил и терпения. Этими тремя составляющими Марат обладал в полной мере, так что у него получилось.

   Новое состояние, в котором я находилась, мне самой казалось странным и неприемлемым. Я всегда многого хотела, к чему-то стремилась, не могла сидеть на месте. Мне все время казалось, что остановись я хоть на мгновение, и тут же потеряю свои возможности. Да и вообще душевные терзания - болезни для меланхоличных лентяев, которые страдают от собственной лени. Если человек живет, работает над собой, крутится в непростом мире, использует свои возможности по полной, ему некогда болеть и изводить себя понапрасну. Я искренне так считала до того, как загремела в больницу с нервным истощением.

   После того как загремела - только уверилась в своих мыслях. Если человек живет, по-настоящему живет, такие дурацкие болячки ему не грозят. В этом все дело. Я не жила. Мне перекрыли кислород, и пусть я честно сражалась, выбралась из предоставленной клетки, меня посадили на цепь. Длинную, но цепь, которая указывала на мое место. А мое место, оказывается, в ногах.

   Я хотела жить. Я до безумия хотела жить. Но не в качестве домашнего питомца и любимицы. Была одна проблема. Уходить от Марата я не хотела. И существовать - тоже.

   Я пришла в себя только через пару дней, в роскошной удобной палате частной больницы, опутанная проводочками и проткнутая какими-то иголками. Вроде бы стало лучше, но при малейшем движении, будь то обыкновенный поворот головы, виски взрывались такой болью, что приходилось стискивать зубы, чтобы не застонать. Веки, казалось, прижгли раскаленным железом, а губы едва ли не трескались до крови. Но по крайней мере, исчезла невыносимая усталость, преследовавшая меня на протяжении нескольких недель. Теперь я могла соображать, мыслить и воспринимать информацию, чего не получалось сделать раньше. Именно по этой причине я перестала посещать пары. Не было сил даже думать.