Западня для ведьмы - Антон Орлов

– Эй, парень!

– Эй, стоять, кому говорю!

– Шляпу сними!

Дирвен сорвался бежать. Амулетчиков он бы почуял, но это были обыкновенные полицейские, и он позорно прозевал опасность. После бессонной ночи неудивительно, но все равно непростительно. Теперь выручат только ноги… Если пустить в ход боевые амулеты, от этих он, положим, отобьется, зато тем самым сообщит о себе всем остальным. Пусть его примут за недоросля, без спросу смывшегося из дома на поиски ночных приключений, вся надежда только на это.

– Эй, ты!..

– Стой!

Дирвен мчался наугад, как зверь, вырвавшийся из клетки в незнакомой обстановке. Он не знал города, а они знали, и бегать они тоже были не дураки. Судя по топоту, человек пять-шесть, не меньше. Если к ним присоединятся маги или амулетчики – ему конец.

Лис предупреждал, что на полное восстановление после зелья Ферклица уйдет около двух дней, и этот срок не истек. Силы к нему вернулись, а прежняя выносливость – пока еще нет.

Под ребрами закололо, дыхание начало сбиваться. Вдобавок шляпа опять сползла набок. Поправил ее на бегу. Не уйти ему, придется остановиться и дать последний бой… Обратно в подвал к Ферклицу Дирвен не хотел. Уж лучше к Лису в свиту.

Все-таки удалось немного оторваться… Свернув в обещающий спасение тенистый закоулок, он едва ли не кубарем скатился по разбитой каменной лестнице в несколько ступеней. Поперек закоулка висело на веревках белье, у глухой стены росло изогнутое корявое дерево – и вот здесь-то шляпа то ли зацепилась за ветку, то ли ее сшибло мазнувшим по лицу мокрым рукавом вязаной фуфайки, даже после стирки пропитанной горьковатой табачной вонью.

Дирвен в панике огляделся: вон она где, валяется в выложенном кирпичом углублении под цокольным окном, но доставать ее некогда – топот уже близко… Он помчался дальше.

Теперь его каждый опознает. Разве что замотать голову какой-нибудь тряпкой на манер сурийского тюрбана? Зря не сорвал что-нибудь подходящее с той веревки.

Его хватило еще на несколько переулков, а потом ноги попросту подкосились, и он свалился, задыхаясь, возле какой-то оштукатуренной стены. Ничего, гады, у него есть амулеты, так что игра только начинается!

Тяжело дыша, он уселся, привалившись спиной к опоре, и тут появилась погоня – толпа не толпа, но человек восемь. Один из них держал нечто зеленое, грязное, мятое… Загнанный Дирвен опознал в этом неказистом предмете свою шляпу. Он ненавидяще оскалился, приготовившись отдать первую команду «Веселому граду».

– Мальчик, ты не видел здесь парня, похожего на рогатого демона? – осведомился поджарый офицер с азартно раскрасневшимся лицом.

– Какого демона? – прохрипел сбитый с толку Дирвен.

– Рог у него торчит вот здесь, – офицер согнутым пальцем постучал себя по лбу. – В остальном он выглядит, как юноша твоего возраста, но с рогом. Это его ты так испугался? Куда он побежал?

– Туда, – амулетчик махнул рукой в сторону одного из переулков, отходивших от булыжного пятачка, и еще несколько секунд в полном замешательстве глядел вслед своим преследователям, которые туда и ринулись, наступая друг другу на пятки.

Совсем они, что ли, придурки? Не поняли, что это он?! Или среди его нынешних амулетов есть что-то, неслабо маскирующее?.. Да вроде бы нет. Точно нет. И у него же такая примета, что сразу все ясно…

Он растерянно потрогал лоб возле правого виска. Потом, не веря собственным ощущениям, потрогал еще раз. Рога больше не было.

Четверо учеников Унбарха выбрались из тюрьмы, применив кое-что из своих прежних навыков. Правда, их и стерегли скорее как бродяг или дебоширов, чем как настоящих преступников. Теперь они прятались по дровяным сараям в рабочих кварталах этого грандиозного каменного города. В городе за кем-то шла охота. По всем признакам, не за ними, но высовываться все равно не стоило.

Вабито предложил наняться матросами на корабль да податься в теплые края, на бывшую родину, а то чересчур тут холодно, и ночи такие светлые, что нехорошо делается на душе, оторопь берет: ночь должна быть похожа на ночь.

– Язык надо получше выучить, – угнетенно заметил Куду. – А то с кем ни заговоришь, все они смотрят на нас как-то странно. Шарахаются. Превратно понимают сказанное.

– Зачем его учить? Вот доберемся до юга, там другой язык будет, – практично возразил Монфу, пытавшийся починить с помощью бечевки, заклинания и украденного из сапожной мастерской клея прохудившийся башмак.

Глава 8

Зинта в Стране Чудес

– Надо было оставить тебя кошкой. Ты бы трогательно ластилась ко мне, сидела бы у меня на коленях, беззастенчиво забиралась бы ко мне в постель, оккупируя подушку. Пила бы молоко из блюдца, таскала бы сыр и ветчину с моих бутербродов – по этой части у тебя никаких предрассудков, и сам Ланки умилялся, наблюдая за твоими проделками со своих воровских небес…

– Да при чем тут Ланки, если от меня Тавше отвернулась?! – выпалила охрипшая от слез Зинта.

– Хм, разве она тебе об этом сообщила?

Стервец Эдмар, казалось, забавлялся.

– Нет, но я и так это чувствую. Я больше никакой связи с Милосердной не чувствую, не могу призвать ее силу, не могу даже посмотреть на тебя взором ее служительницы, чтобы узреть, здоров ты или недужен, не чую тех мельчайших тварей, которые разносят заразу… Ничего не чувствую!

– Так чувствуешь или не чувствуешь? Хотя бы определись для начала, да или нет.

– Ты же прекрасно меня понял! Ты издеваешься!

– Увы, люблю это дело, – нимало не смутившись, согласился Эдмар. – Но мне сдается, перечисленные тобой признаки еще не доказывают немилости Тавше. Не найдется ли какого-нибудь другого объяснения, не столь печального? Хотя бы самого завалящего и маловероятного…

– Да какого – другого и завалящего?! Тавше лишила меня своего дара за то, что я не выполнила лекарского долга и не пришла на помощь тому несчастному в Доме Инквизиции, потому что твои гнупи в это время тащили меня в завязанной корзинке! А потом я бесстыже лизалась с тобой и воровала сыр… Я больше не под дланью Милосердной и не смогу никого лечить ее силой, а ты ухмыляешься!

– Прости, ничего не могу с собой поделать, – он развел руками с таким видом, точно речь шла о забавных пустяках.

– Уходи, – потребовала Зинта после паузы глухим голосом.

– Раз гонишь, уйду, – он поднялся с кресла. – А в конце коридора, между прочим, есть лоджия, можешь оттуда полюбоваться окрестностями.

– Не нужна мне твоя лоджия!

– Жа-а-аль… – протянул этот бессердечный зложитель вроде бы сокрушенно, но в глазах у него так и плясали насмешливые демонята. – Я-то думал, ты сразу туда кинешься. Нет бы порадовалась, что твоя мечта осуществилась, а ты в слезы. Не то чтобы я совсем не понимал женщин, но тебе удалось меня удивить.

– Я никогда не мечтала избавиться от дара Тавше! Да, мне бывало тяжело, иногда я сильно уставала, не высыпалась, у меня было мало времени на чтение и на уроки танцев, порой мы с Суно собирались провести время по-супружески, а вместо этого мне приходилось бежать на зов. Но я никогда не жалела о том, что я лекарка под дланью, потому что у меня была возможность лечить больных и облегчать страдания, и променять эту долю на что-то другое я никогда не хотела. Как я теперь буду без этого жить?

– Боги, сколько пафоса… – фыркнул маг. – Мой тебе совет, все-таки выгляни в лоджию.

– К чворкам твою лоджию!

– А вот чворков здесь нет, – он произнес это со странной многозначительной интонацией. – Ни одного не найдется, даже если я сам займусь поисками, даже для тебя. Что ж, если гонишь, не смею докучать…

Он отвесил шутовской, но при этом безупречно элегантный поклон, так что в ушах закачались длинные серьги – в правом морской конек из черненого серебра, в левом гроздь мерцающих кристалликов, которые то вспыхивали изумрудно-фиолетовым сиянием, то гасли, – и шагнул в коридор.

Двери в этих покоях были диковинные: не открывались туда-сюда, а двигались вдоль стен по специально сделанным желобкам. И лампы сплошь магические, на диво яркие и причудливые. И мебель красивая, но больно уж непривычного вида: сразу ясно, что заморская, в Молоне или в Ларвезе ни один столяр такого делать не станет. Не иначе, это дворец Эдмара в Ляране.

При других обстоятельствах Зинта ходила бы повсюду и все тут рассматривала и непременно вышла бы в эту хваленую лоджию полюбоваться видом на строящийся город, за которым, верно, простирается до горизонта волнистая серовато-желтая пустыня, но сейчас ей было не до того. Слишком все плохо. Она больше не лекарка под дланью Тавше. Странно, что волшебный камень на рукоятке ее ритуального ножа не треснул, и клинок не покрылся ржавчиной… Или это означает, что для нее все-таки есть надежда на прощение? Последняя мысль ее немного подбодрила.

С час назад она проснулась уже не в хрустальном гробу, а на ложе под мягким тонким одеялом. Нагишом, но ее одежда, выстиранная и отглаженная, была аккуратно сложена рядом на столике из удивительного лазурного стекла, и возле кровати стояли начищенные ботинки.