Варяги и Варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Вячеслав Фомин

Название Варяжской улицы (Торговая сторона), напротив, связано с собственно варягами, т. е. с определенной народностью. Точно также обстоит дело и в случае с другими древними топонимами города: Славенский конец[1142] (Торговая сторона), Неревский конец (Софийская сторона, от финно-угорского племени неревы или наровы, проживавшего на северо-западе Новгородской земли[1143]), Чудинцева (Софийская сторона) и Прусская улицы (А. Л. Погодин отмечал, что «Прусская улица, упоминаемая в Уставе о мостах, указывает на хронологически раннее появление довольно многочисленной колонии прусов в Новгороде… может быть, даже не без связи с варягами»[1144]). В пользу высказанного предположения говорит тот факт, что Немецкий и Готский дворы размещались не на Варяжской улице, а на Михайловской (Готский) и между улицами Ильиной и Славной (Немецкий), расположенных соответственно на южной и восточной стороне Ярославова дворища[1145]. Эти дворы возникли, видимо, там, где «заморским» купцам вначале были отведены места для жилья и торговли, и тогда, когда Варяжская улица являлась давним элементом топографии города, и не имели, следовательно, непосредственного отношения ни к ней, ни к ее названию. Что и различалось новгородцами, вкладывающими разный смысл в названия Варяжская улица и «Варяжская божница». М. Бережков свидетельствует, что в книге Водской пятины 1500 г. в Ладоге упомянута «Варяжская улица», за которой также, конечно, стоят варяги самой ранней поры. По мнению А. Н. Кирпичникова, она существовала, вероятно, уже в X веке[1146].

Касаясь сообщения летописи под 1188 г. о конфликте новгородцев с варягами, А. Х. Лерберг полагал, что под последними понимаются готландцы, которых новгородцы «заточили в Хоружку и Новый Торжок». Затем Н. М. Карамзин, задаваясь вопросом: «Это не ясно: кто и кого рубоша (здесь и далее курсив автора. — В. Ф.) Новгородцы ли варягов, или варяги новгородцев? что такое Хоружька?», все же посчитал, что речь идет о «важной ссоре с варягами, готландцами и другими народами скандинавскими»: «новгородцы задержали их купцов, разослали по темницам». В советское время в отношении того, где происходили эти события, кто и от кого пострадал, близко к Лербергу и Карамзину рассуждал Б. А. Рыбаков[1147]. Но большинство ученых трактует известия под 1188 г. как заключение варягами и немцами новгородцев в тюрьму соответственно на Готланде и в городах восточной Швеции в ответ на разгром русскими, карелами и эстами шведской Сигтуны в 1187 году. При этом видя в варягах в основном готландцев, а под немцами то шведов, то немецких купцов в Висби, и добавляя, что договор 1189–1199 гг. непосредственно связан с событиями 1188 г., и что русско-шведские отношения нормализовались лишь в 1201 году[1148]. Лерберг, пытаясь объяснить, почему в статье 1188 г. варяги названы немцами, сказал, что русские германцев в древности называли варягами. Поэтому, заключал он, слово «немьце» есть прибавка, «которая должна объяснить древнее имя варязи; но летописатель употребляет общие названия, потому что… на Готланде вместе с тамошними жили и немецкие купцы; ему хотелось, как то очевидно, обозначить и тех и других». М. П. Погодин также не сомневался, что «немцы есть прибавка, объясняющая варягов»[1149].

В 1949 г. И. П. Шаскольский пришел к выводу, что написание «немьце» в Синодальном списке НПЛ неправильно и представляет собой ошибку переписчика, и что вместо винительного падежа оно должно стоять в именительном «немцы», как это читается в списках младшего извода. Отсюда, полагал он, статья 1188 г. звучит следующим образом: «порубили новгородцев варяги на Готланде, [а] немцы в Хоружке и Новоторжце» (понимая под «немцами» шведов городов материковой Швеции, но вместе с тем говоря, что их «в XII в. новгородцы уже называли «свей»). Эту мысль Шаскольский проводил и в других своих работах[1150]. В 1984 г. А. А. Зализняк установил, что глагол «рубити» («рубоша») является одной из форм глагола «рути» (подвергать конфискации). И через два года предложил свою интерпретацию летописной статьи 1188 г.: «Новоторжец» — не название города, что исключено по нормам русского языка, а обозначение жителя города Новый Торг (Торжок). Соглашаясь с Шаскольским, что «немьце» Синодального списка — это описка, ученый дал ее перевод: «варяги, готландские немцы, конфисковали товар у новгородцев за вину Хоружки и новоторжцев»[1151]. Таким образом, Зализняк совершенно верно подметил абсолютное тождество для конца XII в. терминов «немцы» и «варяги», которые, в связи с этим, в равной степени были приложимы к готам, как к одному из западноевропейских («немецких», «варяжских») народов.

Е. А. Рыбина, принимая трактовку Зализняка, дала к ней свое пояснение: поскольку варягами на Руси именовали исключительно жителей Готланда, а конфликт произошел с его немецкой общиной, то летописец и объяснил, что под варягами понимаются эти немцы[1152] (тем самым она невольно признает широкое значение термина «варяги»). Наличие собственно немцев (купцов) на Готланде исследователи относят то к 1135 г., то к концу этого века, то неопределенно называется все столетие[1153]. А. Шюк и С. Д. Ковалевский констатируют, что иммиграция немецких купцов на остров, начавшаяся в XII в., превратила Висби в «немецкий город», «и готландский элемент населения играл там подчиненную роль»[1154]. Что, конечно, еще больше усилило представление русских о готландцах как о «немцах». Само же выражение «готские немцы», сконструированное по принципу (который начал тогда формироваться), как, например, «свейские немцы», т. е. шведы, означало лишь одно — готы.

Совсем недавно Т. Н. Джаксон. не вдаваясь в детали, но вроде бы отрицая этническое содержание термина «варяги», сказала о статье 1188 г.: после конфликта с немецкими купцами новгородцы отпустили находившихся в их городе варягов «на очень сложных условиях» — без «мира» («некоего охранного документа») и «съла», человека, обязанного сопровождать иностранцев в пределах Новгородской земли как при приезде, так и при отъезде»[1155].

Пояснение готландцев одновременно двумя равнозначными словами «варяги» и «немцы» могло быть сделано либо одновременно (тогда, когда первое стало выходить из практики употребления), либо же одно из них в последствии было уточнено другим, уже безраздельно господствующим в письменной традиции в качестве знака принадлежности к западноевропейцам, или же, наоборот, уже вышедшим, так сказать, из «моды». В летописях встречаются оба варианта. В рассматриваемой статье наличествует как раз первый случай: в 90-х гг. XII в. термин «варяги», замененный «немцами», полностью исчезает, как уже отмечалось, из новгородского делопроизводства, будучи упомянутым в последний раз в договоре 1189–1199 гг. В новгородской церковной литературе это происходит, если судить по «Вопрошанию Кирика», в 30-х гг. того же века, в новгородских летописях — в самом начале следующего. Вместе с тем термин «немцы» начинает постепенно вытеснять собой конкретные наименования западноевропейцев. Так, если в новгородских договорных грамотах XIII в. (1262–1263, 1269) готландцы именуются и «готами» и «немцами», то в подобных документах следующего столетия (1342, 1371, 1372) — только «немцами», «немецкими детьми», «немецкими купцами», «немецкими гостями» с «Готского берега». В договоре Смоленска с Ригой и Готландом 1229 г. западноевропейские контрагенты смольнян именуются в большинстве своем «немцами» и «латинами» («латиньский язык», «латиньские купцы», «латиньский человек»), и очень редко — «рижанами» и «готами»[1156]. В последующих соглашениях XIII в., заключенных между названными сторонами, уже наличествует только термин «немцы» (лишь в одном случае определена юрисдикция, как специально подчеркнуто, «рижских» и «готских» судей в отношении тяжб смольнян вне пределов своей земли)[1157].

Важным аргументом в пользу понимания «немцев» статьи 1188 г. как шведов является предположение финского слависта Ю. Микколы, высказанное им в 1927 г., и согласно которому «Новотърьц» — это Ньючепинг (Nykoping), а «Хоржьк» — Тосхэлла (Thorshalla), города на восточном побережье Швеции[1158]. Е. А. Рыбина отрицает эти отождествления, считая их «сомнительными и малоубедительными»[1159]. По смыслу статьи 1188 г., действия происходили именно на Готланде, а наличие на нем населенных пунктов со славянскими названиями не должно смущать исследователей. «Гута-сага», созданная на Готланде, что не могло, конечно, не сказаться на ее исторической основе, говорит о переселении славян с южного побережья Балтийского моря на остров и об основании ими г. Висби[1160]. Славянские фамилии (Лютов, Мальхов, Бескин, Белин, Божеполь и другие; в XVII в. на Готланде генерал-суперинтендантом был пастор Стрелов) зафиксированы в синодике монастыря миноритов в Висби за период 1279–1549 годов[1161]. М. Славянский полагал, что задолго ранее XII в. русские купцы завели свои поселения на Готланде[1162]. Еще в XIX в. указывалось, что в XII в. в Висби находился гостиный двор новгородцев и существовала русская церковь[1163]. Об этом дворе или «становище» упоминается в договоре новгородцев с Готским берегом, Любеком и немецкими городами в 1262–1263 г.: «А новгородцьм в становищи на Гоцком березе бес пакости, в старый мир»[1164].