Просто мы научились жить (2010-2012) - Александра Соколова

Лека почему-то даже не удивилась. Этот вечер был наполнен открытиями, но сейчас Ксюхин голос просто успокаивал, убаюкивал и не давал возможности поражаться и округлять глаза.

– Она трахнула меня практически силой, и это было прекрасно, но наутро я испугалась до безумия. Для меня то, что люди вокруг узнают, было таким кошмаром, что ты даже представить себе не можешь. Я оттолкнула ее, а потом сделала то, за что мне до сих пор стыдно.

– Подожди, – Лека отодвинулась и посмотрела Ксюхе в глаза, – так это была ты? Ты распустила эти слухи?

Она не отвела взгляда, только складка у губ стала жестче.

– Я. То есть технически не я, а Виталик, но ему сказала именно я.

И все-таки ей удалось. Лека была поражена.

Ирку тогда было очень жаль: против нее ополчилась вся общага, да что там – весь студгородок. Ярлык приклеился намертво, и насмешки преследовали ее несколько месяцев. Единственная, кто тогда продолжил общаться с ней, была Лека.

Значит, все это – Ксюха. Вот тебе и тихая девочка с доброй душой.

– Я пережила все это тяжело, – сказала она, отстраняясь от Леки, – поэтому если хочешь меня осудить – валяй, но это ничего не даст. Самым суровым обвинителем я себе уже была, теперь предпочитаю роль защитника.

Вместе с креслом она отодвинулась назад. Говорить было не о чем – все вопросы были заданы, и ответы прозвучали, даже больше чем вопросы. Но уходить не хотелось – слишком тепло и спокойно было рядом, слишком умиротворенно и ласково.

Зазвонил телефон. Лека метнулась взглядом, но тут же вздохнула. Ксюхин.

– Да, Ась, – заговорила та в трубку, – мы уже заканчиваем, скоро будем расходиться.

Помолчала, слушая.

– Я поняла. Не понимаю только, почему его фокусы до сих пор тебя так беспокоят.

Лека смотрела на нее внимательно, но ни единая черточка не дрогнула на красивом лице.

– Я не собираюсь бегать и искать его по Питеру, – продолжила Ксюха, – и тебе не разрешу. Попадет в беду – позвонит, не первый раз же.

Она снова помолчала.

– Понимаю. Но пока ты поддерживаешь эту игру, он будет в нее играть.

И тут невидимая Ася сказала что-то, от чего вдруг лицо Ксюхи разгладилось, а глаза стали мягкими-мягкими, словно растаявший воск.

– Хорошо, – сказала она, – возьму машину и поедем. Позвони пока этому юноше, как бы его там ни звали, и спроси, куда понесло наше великовозрастное чудовище. По крайней мере, будем знать, с чего начинать.

Она положила трубку и посмотрела на Леку.

– Тебе пора, да? – С грустью спросила та.

– Да. Лек, я была очень рада тебя увидеть, и надеюсь увидеть тебя еще не раз. Я знаю, что не помогла тебе, но ты должна понимать, что в том, где ты сейчас находишься, кроме тебя самой, тебе никто не сможет помочь.

– О чем ты?

– Ты ищешь ответы снаружи. А все они находятся внутри. Ты ищешь людей, надеясь через них найти себя, но это бессмысленно, пока ты будешь продолжать убегать. Остановись. Ты спрашивала меня, как мы встретились с Асей. Прежде чем я смогла встретиться с ней, мне пришлось встретиться с собой – и, поверь, это была не самая приятная встреча в моей жизни. Но только так, увидев себя, приняв себя, избив себя месяцами уничижения и обласкав годами любви, ты сможешь узнать, кто ты и зачем ты.

Лека слушала все это с бешено колотящимся сердцем. А Ксюха спокойно встала, надела пальто, расправила шарф, и, нагнувшись, легко поцеловала ее в губы.

– Я желаю тебе удачи. И верю, что все будет хорошо. Звони мне, когда захочешь.

Положила на стол визитку, и ушла, овеваемая полами пальто и шлейфом духов.

Лека осталась сидеть.

Глава 6. Память.

Лека провела в Питере две недели. С Ксюхой больше не встречалась – видела их с Асей в магазине на Невском, но подходить не стала. Издали полюбовалась, как они вместе выбирают что-то на вешалках, смеются, смотрят друг на друга счастливыми глазами, и пошла своей дорогой.

Яне звонила, но на все предложения встретиться отвечала отказом. Сторонилась людей, дни проводила в бесцельных прогулках, а ночи – на подоконнике своего дешевого гостиничного номера на Черной речке.

Она больше не гнала от себя воспоминаний – напротив, погружалась в них целиком, заново проживая то, от чего когда-то убегала и пряталась.

Самым тяжелым было вспоминать о Женьке. Светлова, вошедшая вдруг в память, никак не хотела оттуда уходить, и все бы ничего, но ее появление тянуло за собой новые и новые волны мыслей и чувств, далеко не каждое из которых было приятным и радостным.

В тот месяц они уже давно жили с Женькой семьей. Леке нравилось засыпать и просыпаться вместе, нравилось читать одну книгу на двоих и ходить в магазин за продуктами. И все же что-то тянуло и томило ее, она не могла признаться себе в этом, но, кажется, просто начинала скучать. Все было таким размеренным, спокойным, уютным и… ужасно скучным.

Одинаковые дни, одинаковые ночи. Когда на пороге их квартиры появилась Юля – это было неожиданно и волнующе. Лека смешалась, скомкано поздоровалась, и сбежала вглубь квартиры, прекрасно понимая, от чего так бьется сердце и боясь этого.

Позже, вечером, они со Светловой вдвоем сидели в подъезде на холодных ступеньках, курили и разговаривали, избегая коснуться даже локтями.

– Как ты живешь? – Спросила Юля, и у Леки мурашки побежали от затылка к бедрам.

– А ты?

Юля достала еще одну сигарету, и жестом попросила прикурить. Лека щелкнула зажигалкой, и, замерев, смотрела, как Светлова ковшиком накрывает ее ладони, защищая огонек от ветра, которого здесь не было, да и быть не могло.

Она прикуривала на несколько секунд дольше обычного, так что кончик сигареты уже начал гореть, потом отстранилась, втянула дым и выпустила его тонкой струйкой между приоткрытых губ.

– Сходим куда-нибудь? – Предложила тихим голосом.

– Куда? – Лека прикурила тоже, и тут же закашлялась. Она чувствовала себя неловким угловатым подростком, сидящим рядом с женщиной из собственных эротических фантазий. Ей казалось, что на фоне красивой Светловой она мало того что некрасивая. Так еще и резко поглупела.

А Юля тем временем повернулась к Леке лицом и сказала:

– Ко мне в гости. Кино посмотрим.

Сбывалось то, о чем Лека бредила и мечтала, сбывалось стремительно и ярко, и от этого было немного страшно.

Мелькнула мысль "а как же Женька", но что такое эта мысль по сравнению со сбывающейся мечтой, до которой осталось только дотянуться рукой, и которая сама постучалась в твою дверь.

Потом они шли по Таганрогу, вдвоем, и Светлова вдруг взяла Леку за руку – сама взяла, и не убрала руку до самого подъезда, и гладила ладонь, и перебирала пальцы.

И дул легкий ветер, и играла с ногами пыль на асфальте, и в ушах звучала музыка, а запах духов так опьянял, что остатки разума покинули Лекину голову, и больше уже не возвращались.