Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А не как несостоявшийся джентльмен Сильвестр Потапов, званый на аудиенцию к королеве с почётом (а это указывало на то, что он был отчасти принят за джентльмена), чтобы значит, за весь его большой вклад в продвижение джентльменства в массовую культуру (а вот Сильвестр опять внёс своё должное понимание и объяснение всего с ним происходящего, всё это дело обговорив со свойственной его менталитету грубостью, как всегда на взрыв и эпически противоречиво, и как-то очень гадко: за поддержание спадающих с джентльменов штанов, так меня благодарствуют), сделать его рыцарем, а он изначально расслабился и в самый трогательный момент в таких действиях, – королева должна было возвысить его среди смертных, возложив ему на плечо меч, – взял и не удержался оттого, чтобы не высказать свою отдельную позицию на всё это дело, звучно чихнув (а что он мог поделать, если тут везде от затхлости не продохнуть).
А когда все вокруг в ожидании его, – извиняюсь, пардон, я не хотел чихать соплями на вашу обувь, постой падла, я вытру своё начхательство на вас рукавом, – он ко всему вышесказанному злоупотребил доверием выдвинувших его к этому рыцарству джентльменов, плюнув на всё это дело и, заявив: «Ладно уж так напрягаться, со всяким бывает. И уж не говорите мне, что вы там у себя в уборной не пукаете, а может изо всех сил на всех тут и пердите, – а я склоняюсь ко второй версии вашего жизнеустройства. Так что не кривите хлебало и давай уж посвящай меня в рыцари. За зря что ли я, столько денег в вашу казну отвалил», и гнусно так кивком намекнул на того, кто всё это дело с его рыцарством продвигал, то разве у джентльменов, так гнусно на глазах королевы оболганных гражданином Потаповым, оставался хоть шанс его понять.
И гражданин Потапов, выгнанный взашей отседова всем местным джентльменским племенем (поодиночке с ним бы не справились), так и не стал джентльменом. Хотя джентльмены на слово ему поверили, что он с них ещё спросит за всё. Так что им пришлось, пока гражданин Потапов не выполнил эту свою угрозу, поскорее лишить этого слишком непоседливого гражданина аккредитации на пребывание на своём острове и выслать его подальше, с глаз долой отсюда.
А вот Иван Павлович, не понаслышке знакомый и с джентльменами, и с их умственным обустройством в жизни, и даже с самим Сильвестром Потаповым, обреченным скитаться по жизни и жить с нервным предубеждением в сторону джентльменов, если у него возникают какие-то вопросы к себе и по поводу чего-то другого, то он в первую очередь обращается с вопросом к своей трубке, которая всегда ему насоветует чего-нибудь дельного.
И вот Иван Павлович зажигает спичку, закуривает трубку и вместе с первым дымным выпуском пара из себя, его уже заполняют, вполне возможно, что дающие ответы на некоторые вопросы мысли.
– И куда этот гад свинтил, или ещё пока решил свинтить? – поглядывая сквозь трубку на свой покачивающийся ботинок, свесившийся с заброшенной ноги на ногу, задался вопросом Иван Павлович, не скрывающий от себя, какая есть большая разница между предложенными самим собой вариантами версий, находящимися по разную сторону от взятого им в употребление в виде фигуральных весов: «или».
И видимо этот вопрос оказался не столь прост, как на то рассчитывал Иван Павлович, вот он и вскипел в сторону этого непостижимого пока что его умом Тёзки.
– Вот нисколько не понимаю я таких людей, как этот Тёзка. – Возмутился вслух Иван Павлович. – Что им ещё надо, когда дома и при доме всё есть. Неужели пресыщенность жизнью и тяга к непоседливости? – Здесь он немного остудился и уже рассудительно пробормотал себе в нос. – А понять-то придётся, если захочешь его отыскать. – На этом месте Иван Павлович поправил себя на кресле и, удивлённо резюмировал своё нахождение в кресле. – А вот и первая точка соприкосновения найдена. Мне в этом кресле, если мои подуставшие ноги меня не сбивают, вполне себе удобно сидится и чувствуется. Хм, интересно. – Задумывается Иван Павлович, и давай глазеть по сторонам, в поиске ещё общих точек соприкосновения с Тёзкой.
И он после небольшого осмотра приходит к удивившей его мысли. – Всё это на самом деле мелочи, – бормочет про себя Иван Павлович, – тогда как самая главная точка нашего соприкосновения, это …– Но на этом мысль Клавы обрывается так поспешно, что ни Иван Павлович не смог охренеть от того, что он тут себя вдруг надумал, ни сама она не успела осознать такой представившейся ей невероятности. А причиной этого её мысленного обрыва послужило то, что она вдруг наткнулась на буквальное подтверждение присутствия здесь Ивана Павловича – на журнальном столике, рядом с креслом, лежал конверт.
– Что это? – Клава не удержалась от этого, столь странного вопроса при обычных обстоятельствах нахождения вещей самых обыденных, но вот при таких, в каких она оказалась обстоятельствах, он не кажется таким неуместным. А так-то она знает, что это – это конверт. Хотя, наверное, её вопрос относился не к самому конверту, а к его содержимому и к тому, как он здесь оказался. И если насчёт его появления здесь, Клава была не в столь большом неведении, – Иван Павлович, а кто же ещё, его сюда положил, – то вот насчёт его содержимого, то тут не вопросами нужно задаваться, а надо подойти к нему и раскрыть.
А вот стоять на одном месте и тупо на него, да ещё и с подозрением смотреть, то это нисколько не приблизит её к разгадке содержимого конверта. И Клава всё-таки вняла голосу своего разума, и вперёд к конверту, открывать его. Но не сразу, а ей захотелось себя и своё любопытство помучить тем, что она начала взвешивать его на весу. Как будто ей это что-то даст. И если на то пошло, и она хочет знать, то новости хорошие, как и их противоположности, дурные предзнаменования, пишутся одними и теми же чернилами, и на них тратится в одинаковой степени чернила.
Но вот Клава перестала мудрить и наконец-то раскрыла конверт и вынула из него, ни много и ни мало, а в самый раз исписанный лист бумаги.
«Это я. Всё осмотрел, понял, и мои выводы следующие: если вы
