Четвертый кодекс - Павел Владимирович Виноградов

что она по уши влюблена и ревновала его к Илоне. А для той состояние могиканской девушки было очевидным — потому что она и сама ревновала... В какой-то момент она призналась себе самой в том, что влюбилась в немолодого писателя... может, не с первого взгляда, но точно с той трагической сцены на черном пляже в лунном свете, когда она видела смерть и убивала сама.

Впрочем, соперницам хватало ума приструнить свои чувства. Они слегка выплеснулись лишь в эти дни ожидания. Дело в том, что Илоне отводилась вполне определенная роль: она установит контакт с объектом, когда спасатели до него доберутся. Кромлех, конечно, герой войны и человек подготовленный, но это было давно. А теперь он в плену у ацтланцев, известных своим умением ломать психику. И кто знает, что ему придет в голову и как он поведет себя, когда увидит прорвавшуюся к нему с боем ДРГ... Так что здесь Илона должна была пригодиться. Что очень не нравилось Ленмэне, которая не упускала случая отпустить по этому поводу колючее замечание. На язык она, как и всякая скво, была весьма остра.

Второй ролью Илоны в группе была связь с большой землей. И, соответственно, ей весь тяжелый путь сквозь сельву пришлось тащить на себе рацию. В группе, как и положено, каждый имел свою специальность. Столяров, помимо того, что был ее командиром, взял на себя обязанности подрывника и заботу о запасах взрывчатки. Поручик Михаил Тюкалов нес РПГ и выстрелы к нему. Хотя, вообще-то, был чемпионом по боевому самбо и отменным ножевиком. А фельдфебель Константин Лелекай — снайпером. Очень хорошим снайпером — очевидно, сказывались гены предков, воинственных охотников-чукчей. Смешливый Мишка Тюкалов, грубовато ухлестывавший за Илоной еще на Кубе, как-то шепнул ей, что на чукотском означает Костина фамилия. Девушка густо покраснела, но хихикнула — перевод был весьма неприличен. Однако Константин всегда оставался невозмутимо вежливым, даже если ему прозрачно намекали на проклятие его фамилии.

Снайпером была и Ленмэна. А еще на нее возлагались контакты с местными — поскольку знала несколько языков разных народов континента, в том числе бывшие здесь в ходу науа, киче и юкатека. Хотя, конечно, все видели по ее внешности, что она с севера, но в Ацтлане было полно выходцев из Северной Атлантиды.

Но главное, все члены группы — кроме, разве что, Илоны — были проверенными и жесткими бойцами, привычными к крови. Своей и чужой. Потому что их план включал в себя тяжелые бои и обильное кровопролитие.

Да что там, он был попросту самоубийственен. По всей видимости, командование не видело других вариантов. Или его поджимало время. Информация, которой мог располагать Кромлех, была бесценна в дни, когда мир оказался на грани самой страшной в истории войны.

Так что лучше бы этот план сработал. Даже если большая часть группы не вернется с задания.

Но случиться это могло, только если не подведет Чан Кочуа. Илона, конечно, знала это имя, вокруг которого было наворочено множество мифов, но впервые увидела носящего его человека лишь в тренировочном лагере на небольшом острове в подбрюшье Кубы, довольно близко к Юкатану. Он назывался островом Сосен и принадлежал кубинским вооруженным силам. Говорили, что это тот самый остров, который описан в знаменитом романе шотландца Стивенсона. Илоне, конечно, это было сейчас глубоко безразлично — может быть, потом дома она откроет зачитанную в детстве книгу и сравнит описание острова сокровищ и свои воспоминания. Если вернется домой... И если захочет это вспоминать.

На острове ее дни были наполнены тяжелыми тренировками. Стрельбы, занятия по рукопашке — их вел Тюкалов, марш-броски с полной выкладкой по лесу, болотам и небольшим здешним горам, отработка штурма укрепленного объекта и эксфильтрации освобожденного пленника. Бойцы группы, кроме Столярова, были посвящены в план операции лишь в общих чертах. Больше они узнали, когда в лагере объявился Чан.

— Добрый путь, товарищи! — возгласил он, вваливаясь в барак, где жила группа и приветствуя их вскинутым кулаком.

— Господа, это Чан Кочуа, наш союзник, — представил его командир.

Илона тысячу раз видела знаменитую фотографию Чана — горящие из-под лихо заломленного берета и густых бровей слегка раскосые глаза. А все остальное закрыто черной маской с дырой для рта, откуда торчит вечная сигара. Без маски это был типичный, мало чем примечательный метис в мятой полувоенной форме с мачете на поясе. Блестящая смуглая кожа, жидкие бородка с усами, давно не стриженая грязноватая шевелюра. Сигара, впрочем, была, и дымил он ею истово. Когда же подошел ближе, Илона поняла, что от него прилично воняет — не только табачным дымом. Похоже, в последний раз он мылся в незапамятные времена.

— Мы будем работать с его людьми, — сообщил Столяров.

Несмотря на преследования социалистов в Российской Империи, за границей имперская разведка вела игры с враждебными Ацтлану левыми движениями. Как на Кубе, где потомки белых и черных рабов два десятка лет назад после долгой партизанской войны свергли правительство ставленника Великого Ацлана, превратившего страну в экономический аппендикс могучего западного соседа. Из-за этого остров до сей поры пребывал в условиях жесткой блокады со стороны материка, получая поддержку от России и ее североатлантических союзников.

Что касается Чан Кочуа, он впервые широко засветился во время кубинской революции. Все мировые СМИ гадали, кем был этот таинственный, всегда скрытый под маской, соратник вождя повстанцев Фиделя Кастро. Инкогнито — но не лицо — открылось много лет спустя. Как и сам Фидель, и его предшественник Эрнан Кортес, провозгласивший независимость Кубы от Ацтлана, Чан был потомком невольников, привезенных с Пиренеев. Однако лишь с материнской стороны, по отцу же его предками были майя-крусоб, адепты культа Говорящих крестов, почти сто лет воевавшие с армией уэй-тлатоани. Отец Чана, потомок местной династии халач-виников, политический и религиозный вождь крусоб, сорок пять лет назад формально закончил войну, подписав мирный договор с Теночтитланом. Но неподконтрольная ему территория в джунглях Юкатана до сих пор фактически имела место.

В последние десятилетия националисты-крусоб прониклись, как и кубинские революционеры, идеями марксизма, причудливо присовокупив его к своим культам духов предков и лесных демонов. При этом считали себя христианами — более в пику официальной идеологии Ацтлана, христианство запрещающей.

После возвращения с Кубы Чан занял ключевую роль в верхушке крусоб — стал тата нохоч сул, «отцом шпионажа», главой разведки и дипломатии. Он разорвал договор с правительством, и война возобновилась, хотя обе стороны пока лишь проводили мелкие операции. Зато Чан прекрасно освоил информационное оружие, постоянно давая интервью журналистам