Гитлер - Марлис Штайнер

10 июня Италия объявила войну Франции. Гитлер еще 30 мая знал, что Италия откажется от нейтралитета; знал он и то, что вступление в войну было предусмотрено на 5 июня. Однако, не желая посвящать Муссолини в детали второй фазы кампании, он посоветовал тому повременить несколько дней – под тем предлогом, что намерен нанести решающий удар по французской авиации. По существу, Германия предпочла бы, чтобы Италия вообще не вмешивалась в войну, хотя и так боевые действия, проводимые ею, носили весьма ограниченный характер. В окружении Гитлера, в министерстве иностранных дел и среди населения отношение к итальянцам было заметно окрашено иронией: их называли «помощникам в сборе урожая». Германские войска подходили к Марне, и 11 июня высшее французское командование приказало двигаться, по возможности сохраняя порядки, к юго-западу, дабы избежать окружения на востоке страны. Но события пошли ускоренными темпами. Группа бронетанковой техники Гудериана перешла в наступление на Верден и на Лангр.

Страх перед немцами был так велик, что Вейган решился объявить Париж открытым городом. Среди политических и военных лидеров не было единогласия. Следовало ли положить конец кровопролитию? Или слово, данное Англии, не позволяло подписать с немцами ни мирный договор, ни даже перемирие? Черчилль приезжал на заседания союзнического совета 11 и 13 июня – в Бриар, Орлеан и Тур, – но никакого решения так и не было принято. 14 июня французские войска покинули Париж, и генералы Бок и Кюхлер провели часть своих войск под Триумфальной аркой – по мнению Гитлера, это шествие было организовано недостаточно торжественно. В тот же день французское правительство перебралось в Бордо. Здесь со всей остротой встал вопрос: что делать? Подписывать перемирие или продолжать борьбу из Северной Африки?

15 и 16 июня военная обстановка ухудшилась настолько, что 16-го в 23 часа президент республики Альбер Лебрен назначил 84-летнего Петена главой правительства. Это означало победу тех, кто предпочитал остаться в родной стране, над теми, кто считал, что правительству следует укрыться в Северной Африке. Одновременно это означало, что Франция готова обсуждать с Германией и Италией условия заключения мира. Просьба о мире была передана через испанское правительство и папского нунция. В Берлин она пришла 17 июня в 9 часов 15 минут. Французское правительство просило прекращения военных действий, но также спрашивало, какими будут условия мира – весьма необычная процедура. Немецкий посол в Мадриде прислал телеграмму, в которой подчеркивал, что Франция не согласится ни на одну статью мирного договора, «несовместимую с ее честью и достоинством».

Получив это известие, Гитлер, обычно сдержанный в присутствии военных, запрыгал от радости, хлопая себя по ляжкам. Прежде чем дать ответ, от хотел захватить бывшие «имперские земли» до линии «Верден – Туль – Бельфор», порты Шербур и Брест, а также военные заводы в Крезо. Кроме того, он хотел встретиться с дуче и обсудить этот вопрос с ним.

15 июня фюрер поручил Кейтелю заняться подготовкой проекта договора о перемирии, взяв за образец текст 1918 года, подразумевавший тотальную оккупацию всей страны. Проект, выдвинутый ОКГ, отличался большей умеренностью и требовал лишь земли в долине Роны, отказываясь от территорий Центрального массива. 17 июня в спор вступил Гитлер; как выяснилось, он просил еще меньше. Затем к работе подключилось министерство иностранных дел. Наконец, все проекты были представлены фюреру.

18 июня во время аудиенции в Мюнхене дуче потребовал для себя территории к востоку от Роны, Корсику, Тунис, Французский берег Сомали, а также ряд стратегических пунктов – Алжир, Тунис и Касабланку. Кроме того, он желал, чтобы ему были переданы французский флот и авиация. Гитлеру стоило немалых трудов убедить его отказаться от этих непомерных требований, которые сделали бы заключение перемирия невозможным. Между тем он по многим причинам горячо желал этого договора. Главным образом, он стремился помешать правительству Петена продолжать войну за пределами Франции на стороне Великобритании. Кроме того, он боялся, что французский флот, укрытый в портах Мер-эль-Кабир, Бизерта, Александрия, Портсмут и Плимут и совершенно не пострадавший, попадет в руки к англичанам и усилит их способность к сопротивлению. Он надеялся, что, лишенная своего «континентального меча», Англия согласится на «почетный мир» и пойдет с ним на переговоры.

После аудиенции состоялась дискуссия, в которой приняли участие министры иностранных дел обеих диктатур, начальник Генштаба, Кейтель и заместитель командующего итальянской сухопутной армией генерал Марио Роатта. Обсуждались все те же темы: необходимость переговоров с правительством на месте и нейтрализация французского флота. Согласно последним исследованиям, поднимался также вопрос о полном окружении Швейцарии, что не исключало, в случае трудностей с перемирием, ее оккупацию летом 1940 года. С этой целью были предприняты некоторые меры.

По возвращении в Бельгию Гитлер встретился с представителями различных служб. Шеф контрразведки Канарис потребовал освобождения своих агентов, Гиммлер – экстрадиции немецких беженцев. Окончательный текст договора о перемирии был принят Гитлером вечером 20 июня. Пауль Шмидт провел ночь, трудясь над его переводом на французский язык. Все это время французам сообщали, что немецкое правительство готовит условия, необходимые для прекращения военных действий и встречи с их полномочными представителями.

Если Гитлер из соображений государственного интереса вначале и был склонен к известной умеренности, то это не значит, что он намеревался отказаться от реванша за 1918 год. «Он подробно изучил церемонию заключения Версальского мира, – пишет Геббельс. – Она послужит нам образцом». Переговоры должны были состояться в том же месте, где проходили переговоры 11 ноября 1918 года – в вагоне-салоне маршала Фоша, специально доставленном в Ретонд близ Компьеня.

Во французскую делегацию, возглавляемую генералом Гунтцигером и сопровождаемую послом Ноэлем, вошли два представителя армии – от военно-морских сил и от авиации, эксперты и секретари. Встреча была назначена неподалеку от Тура, возле моста через Луару. Затем их путаными путями провезли в Париж, в отель «Рояль-Монсо» для короткого отдыха, после чего, к их неприятному удивлению, повезли дальше, в Компьень. Памятник мирному договору 1918 года был накрыт знаменем со свастикой, однако статуя Фоша оставалась незакрытой. Вокруг стоял караул из личной гвардии Гитлера.

Первый акт драмы начался, когда в вагон вошел Гитлер в окружении Кейтеля, Браухича, Геринга, Редера, Гесса, Риббентропа и переводчика Шмидта. Гунтцигер сидел напротив фюрера, который не произносил ни слова. Кейтель зачитал политическое заявление – нечто вроде «преамбулы», не входившей в текст договора и предназначенной исключительно для того, чтобы напомнить присутствующим о «глубочайшем позоре всех времен», который сейчас предстояло смыть. Немецкий маршал воздал должное отваге французских солдат и заявил, что не имеет намерения унижать побежденного врага (этот текст был составлен лично Гитлером). Затем каждому из делегатов вручили экземпляр с условиями договора, после чего Гитлер со свитой покинули вагон. Первое рабочее заседание началось только в 16 часов. Кейтель настаивал на немедленном подписании документа, однако Гунтцигер возразил, что не имеет на то полномочий. Тогда шеф военного штаба сообщил, что боевые действия будут вестись до подписания обоих договоров, немецкого и итальянского. Чтобы дать французам возможность обсуждения, для них натянули палатку и провели телефонную линию для связи с Бордо.

На втором заседании председательствовал Йодль, который вел себя более вежливо, чем Кейтель, но ничуть не более уступчиво. Затем был объявлен перерыв, после чего снова появился Кейтель. Геббельс слушал, как идут переговоры, которые тайно записывались. Он считал, что Кейтель хорошо ведет дело, и добавлял, что было бы неплохо иметь такого «доблестного и верного союзника», как французы, которые бились до последней капли крови ради англичан. Эта ремарка явно метила в итальянцев.

22 июня Гунтцигеру удалось выбить две уступки: немцы отказались от притязаний на французскую авиацию при условии контроля над ее разоружением; кроме того, они дали обещание взять на себя заботу о жителях зоны, расположенной к югу от демаркационной линии, – после того, как будут приняты соответствующие меры в оккупированной зоне. 22 июня в 18 часов 50 минут, после ультимативного заявления Кейтеля, текст перемирия был подписан им и Гунтцигером. Перед этим Гунтцигер зачитал заранее составленное заявление, в котором говорилось о том, что Франция «вправе ожидать, что в ходе будущих переговоров Германия будет руководствоваться духом, позволяющим двум соседним народам мирно жить и трудиться». Затем, повернувшись к Кейтелю, он добавил: как солдат солдата, вы должны понимать, насколько мне тяжело делать то, что я сейчас делаю. И выразил надежду, что «в будущем нам, французским и немецким воинам, не придется раскаиваться в содеянном». «Для победителя честь чествовать побежденного», – отвечал Кейтель. Красивые слова. К сожалению, реальность для побежденных оказалась совсем не такой прекрасной, что стало очевидным очень скоро.