Милая пленница - Кристина Скай

Боль была слишком сильна. Александра не могла справиться с ней…

— Жаль, что ты заметил так скоро! Но едва ли тебя можно назвать невинной жертвой. И что бы я ни замышляла, все равно это будет меньше, чем ты заслужил!

И надежды Хоука умерли в то мгновение, когда он увидел пылающие глаза и язвительно сжатые губы, подтвердившие худшие из его подозрений. Ведь до самого последнего момента он в глубине души верил, что она невиновна, что она не способна на подобную хитрость…

Он прикрыл глаза, не в силах вынести жестокую муку при виде ее триумфа. Злобно оттолкнув от себя Александру, Хоук подошел к козетке, возле которой валялась на полу его рубашка.

Когда он снова обернулся, чтобы окинуть взглядом фигуру Александры, на его лице уже ничего нельзя было прочесть. Он презрительно отметил, что девушка вздрогнула и подняла руку, словно бы защищаясь от удара. Это заставило его грубо расхохотаться.

— Не беспокойся, — рыкнул он. — Я не трону тебя больше. Но тебе придется принять мое имя, видит Бог! Ради ребенка, ради его души ты это сделаешь, даже если мне придется тащить тебя к алтарю, угрожая пистолетом. Да, Александра, ты носишь мое дитя, и ты его родишь — а потом можешь убираться куда угодно… хоть в Индию, чтобы ребенок рос, не подвергаясь твоему тлетворному влиянию. Мне только жаль, что я не могу сделать ничего такого, что причинило бы тебе настоящую боль.

Его глаза в свете камина сверкали алым, словно были налиты кровью. «Как у Раджи, — подумала Александра, — в те моменты, когда мангуста одолевала жажда убийства…»

Она ни словом не ответила на обвинения Хоука: гордость и слепой гнев заставили ее уйти в себя. Хоук презрительно швырнул ей платье.

— Ладно, одевайся. Скоро рассветет. — Он скривил губы. — т Не хватало еще стать посмешищем, если вдруг кто-то заметит, как мы тайком пробираемся домой, словно влюбленные после пылкого свидания!

— Это прекрасно, мадам, — сказала Александра неживым голосом, рассмотрев безупречный серебристый шелк платья и свое отражение в большом зеркале. От низкого квадратного выреза и узких рукавов до расшитого бусинками подола платье являло собой образец элегантности. Светлый шелк, соперничая с алебастровой белизной ее кожи, подчеркивал глубину глаз Александры и роскошный цвет ее волос. Но Александру все это ничуть не интересовало.

— Вы настоящая художница. — Александра непослушными пальцами разгладила серебристые складки.

За неделю, прошедшую после вечера в Воксхолле, она почти не видела Хоука. Он, похоже, вернулся к своей прежней жизни, встречаясь с политиками, вроде премьер-министра Джорджа Каннинга, и со многими другими людьми, искавшими его с того момента, как они узнали, что герцог вновь участвует в светских играх.

В один из этих дней Хоуксворт даже пригласил на ленч сэра Стэнфорда Раффлса, но Александра узнала об этом лишь позже, вернувшись с Робби из ботанического сада. Но зато теперь ей было известно, что ее старый друг — в Лондоне.

Ей бы следовало повидать его, твердила она себе. Но у нее не было желания заниматься хоть чем-то, что требовало усилий, и вся ее веселость, и ее гордость растаяли без следа. Бесконечные дни проходили у нее как во сне.

На следующее утро после событий в Воксхолле в доме Хоука объявилась его престарелая тетушка. Леди Баббингтон, милейшая крошечная старушка, была безнадежно скучна, и к тому же глуха как пень; но Хоук ровным, невыразительным голосом сообщил Александре, что она не должна выходить из дома без его тетушки и без крепкого, мускулистого лакея Харди, недавно приехавшего из Хоуксвиша.

«Наверное, снова Телфорд, — подумала Александра. — Но разве он может сделать что-то хуже того, что уже сделал Хоук?..»

Но, вспомнив о ребенке, которого она носила под сердцем, Александра просто отбросила эти мысли вместе со многими другими, не в силах выносить ту боль, которую они причиняли.

Потом как-то утром Хоук равнодушно сообщил ей, что у него будут к обеду гости, девять человек… было это два или три дня назад?

Ее это не интересовало. Ее вообще ничто не интересовало.

— Аи contraire, вы оказываете мне честь, мадемуазель. — Слова портнихи напомнили Александре, чем они, собственно, занимаются — последней примеркой платья для сегодняшнего обеда. — Dieu, ведь это так чудесно — одевать того, кто украшает мою работу! — Внимательные глаза мадам Грез, скользнув по лицу Александры, проницательно прищурились. — Вы привлечете много взглядов сегодня вечером.

Александра чуть-чуть нахмурилась. Она совсем не хотела бы сегодня привлекать к себе взгляды…

— А ведь нет на свете такой женщины, которую бы не радовало внимание!

Внезапно желудок Александры сжался от приступа тошноты, и она ухватилась за высокую спинку кресла, обтянутого синевато-зеленым шелком. Ее пальцы так впились в роскошную ткань, что их суставы побелели.

— Но, мадемуазель, вы же плохо себя чувствуете! — воскликнула мадам Грез. — О, вы должны сесть! Немножко вина вам поможет.

Александра содрогнулась при одной лишь мысли о вине — вообще о какой-либо еде или напитке… Она устало опустилась в кресло и откинулась на мягкую спинку.

— Да нет, я просто очень утомилась…

Глаза мадам Грез оценивающе оглядели девушку.

— Вы похудели, верно? Платье стало вам свободным, хотя на прошлой неделе оно сидело, как влитое. Вы должны быть чрезвычайно осторожны, мадемуазель. Не только ради себя…

Александра напряженно застыла.

— И если вы не хотите довериться мадам Грез, то, возможно, вы будете более свободно чувствовать себя с мисс Грэй из Брайтона, — продолжала портниха, и весь ее французский акцент куда-то исчез, и голос стал другим — совершенно английским…

Александра нахмурилась.

— Но…

— Я не больше француженка, чем вы, мисс Мэйфилд. Но для моего дела это полезно, и герцог Хоуксворт сразу это понял. Мое имя — его идея, — задумчиво сказала она, садясь рядом с удивленной заказчицей. — Я работала во второразрядной мастерской в Брайтоне, я почти умирала с голоду, когда герцог нашел меня. Он поверил в мой талант, помог мне найти заказчиков. О, это были чисто деловые отношения! — быстро воскликнула маленькая женщина, заметив, как внезапно потемнели глаза Александры. — Хотя с моей стороны… — Она пожала плечами, и ее голос стал тверже, будто она ожидала возражений. — Он порядочный человек, мисс Мэйфилд, и я могу сказать о нем только хорошее. Потому я и раскрылась перед вами. — Она по-птичьи склонила голову набок. — Потому что мне кажется — вам необходимо с кем-то поговорить, с кем-то, кто поймет, что вы сейчас чувствуете. Или, может быть, я слишком забылась?..

Александра, протянув руку, погладила тонкие пальцы портнихи.