Мальтийский крест - Василий Звягинцев

Он решил, когда вернётся домой, связаться с кем-нибудь из руководства «Метки» и попросить, чтобы всю бригаду охранников деликатно, но глубоко проверили. Бережёного бог бережёт. У него таких возможностей, как у старших братьев, нет. Только на себя полагаться можно, да вот ещё на Люду с подружками. Эти уж точно не выдадут[128].

Переброску отряда «валькирий» из той Москвы в эту организовали по сложной, но безупречной с точки зрения безопасности схеме. Сначала Секонд организовал переход группы с полным боевым снаряжением, под командой Анастасии в квартиру по СПВ, вернулся в свой штаб и вручил Уварову предписание о направлении означенных сотрудниц в отпуск.

Валерий, достаточно знающий своего командира, сразу догадался, что за «отпуск» девушкам предстоит, и настоятельно попросил подключить к операции и его. Ляхов пообещал, что в ближайшее время что-нибудь придумает, и заверил, что ничего опасного девушкам не предстоит, вполне рутинная психологическая работа. А за Вельяминовой обязался присмотреть лично, чем вызвал некоторое смущение подполковника.

На Столешниковом снабдили подружек российскими паспортами, которые принтер квартиры отпечатал так, словно стоял в комнате ПВС[129] кисловодского горотдела УВД, со всеми присвоенными именно этому подразделению очередными сериями, номерами и секретными метками. Велел переодеться в то, что приготовила подругам уже освоившаяся здесь Вяземская, и по одной пропустил через «окно» в туалетные кабинки Курского вокзала. Иначе их внезапное появление выглядело бы странно. У выхода в зал ожидания их встретили Фёст и Вяземская.

Среди тысяч людей, вываливающихся на московскую землю из непрерывно прибывающих с южного направления поездов, шесть девчонок в джинсовых платьях и костюмчиках не привлекли ни малейшего внимания.

Двумя группами, одна в сопровождении Вяземской, вторая – Фёста, на отдалении около пятидесяти метров, расстоянии прямой зрительной связи, пешком прошли с Земляного вала через центр к месту постоянной дислокации.

Ляхов видел, что эта Москва нравится девочкам больше той. Кто его знает, почему? Возможно – именно разлитой в воздухе аурой постоянной, пусть не обозначенной чётко опасности. Они ведь для подобной жизни и выращены. Что делать овчарке в мире, где нет и не предполагается наличия как овец, так и волков? А здесь тех и других имелось в изобилии.

Он смотрел на милых красавиц, шедших под присмотром дядюшки по прекрасным улицам, и видел, что они фиксируют каждый бросаемый на них встречными мужчинами и парнями взгляд.

В Москве Секонда большинство взглядов бывали благожелательными или нейтральными. Здесь – иначе. Разброс настроений чересчур широк, и позитивных зарядов гораздо меньше. Были и они, конечно. Увидит вдруг человек перед собой юное красивое лицо, изящную фигурку и озарится обрадованной улыбкой, будто в музее, наткнувшись на Мадонну Литту или Афродиту Таврическую.

Многие же прохожие – проезжие, на вид вполне приличные, сразу цепляли девушек совсем другим, отчётливо транслируемым настроением: «Ах ты, сучка, нарисовалась тут! А вечером – на панель! Куда ж ещё с такой рожей и задницей?!» Или: «Ты, значит, такая вся из себя…! А вот поставить бы тебя…, тогда что запоёшь?» И совсем почти невинное: «Сколько же штук тебе надо отвалить, чтобы ты не с этим козлом шла, а со мной?» Несколько раз им кое-что и вслух высказывали, от незамысловатых комплиментов до прямых предложений.

Подопечные жадно ловили эту давным-давно надоевшую Фёсту ауру «большого города». Вроде бы и туристки-провинциалки, а в то же время – офицеры на рекогносцировке ТВД. Он с тайным наслаждением представил, какое интересное, в стиле Стивена Сигала, зрелище могло бы получиться, перейди хоть один из тех, что идут по улице или едут в «Мерседесах» и «Лексусах», пялясь в открытые окна, не ими определённую грань.

К сожалению, ему не пришлось поприсутствовать на вечеринке в кисловодском парке. А он любил красивую «работу».

– Девочки, садимся, – скомандовал он, увидев в тени столетних лип кафешку, со столиками на тротуаре. – Всем – спрайт и мороженое, мне – пива.

Глава 20

…Вторая встреча с главой государства состоялась раньше, чем накануне, в половине одиннадцатого вечера.

Фёст, включив СПВ односторонне, с минуту смотрел на президента, читающего какие-то бумаги в своём домашнем кабинете. Выглядел он явно озабоченнее, чем вчера. День наверняка выдался непростым. Было с чего.

Вадим примерно представлял, чем он мог заниматься сегодня, с кем совещаться, какие задачи ставить «силовикам», как отвечать на вопросы встревоженных, а то и напуганных приближённых.

Повернул верньер, тем самым «включив» президентский телевизор.

– Добрый вечер, – поздоровался он и заметил, что президент непроизвольно вздрогнул. А кто бы не вздрогнул?

– Как вам моя маленькая демонстрация?

– Послушайте, господин Александр Александрович, или как вас там! – Человек с той стороны экрана вложил в интонацию весь металл, запас которого у него имелся. – Демонстрация вполне убедительная, но нельзя же так!

– Как? – спросил Фёст невинным голосом, совсем не вязавшимся с его пиратским обликом.

– Вы развязываете абсолютно беззаконный и бессудный террор! Если всё это, конечно, не дикое совпадение…

– Я ещё вчера хотел вас попросить – в ситуации невозможной, фантастической, бредовой, если хотите – постарайтесь оставаться самим собой, забыв о роли, о должности, что на вас возложена. Просто самим собой, если у вас остались хоть какие-то воспоминания о подобном состоянии. Трудно, не спорю, но всё же?

Фёст впервые увидел, как президент достаёт из кармана домашней вельветовой куртки пачку «Кэмела» и закуривает. Значит, прошлый раз ещё пытался поддерживать привычный всей стране имидж. А теперь – сдался?

– С вашим знанием обычной теории вероятности – крестики на вчерашнем листе и то, о чём вещала очаровательная дикторша ТВ, попадает в сферу «диких совпадений»? «Мастера и Маргариту» давно перечитывали? Есть там чудесная фраза насчёт того, что человек иногда бывает «внезапно смертен». Да и вообще в этом романе масса интересных мыслей, доступных людям со вполне средним, а иногда и начальным образованием…

– Я не пойму, вы специально, пользуясь своим положением, пытаетесь меня оскорбить? – задумчиво спросил президент, глубоко затягиваясь сигаретой вражеского производства.

– Захотел – оскорбил бы так, что надолго хватило бы. А я просто выискиваю точки, где вы ещё остаётесь нормальным человеком. Не так много осталось, но ещё есть…

– Опять грубость на грани хамства.

– Извините, но мне отчего-то кажется, что вам в глубине души нравится мой тон. Давно с вами так никто не разговаривал. Да, что-то вы там говорили насчёт беззакония и бессудности. Прямо только что. Забавно – с вашим-то юридическим образованием. Вы, когда бреетесь, в зеркало на себя глядя, не смеётесь? У меня иногда случается. Ваше высокопревосходительство, введи вы завтра в доверенной вам стране закон, суд и так называемую «социальную справедливость», немедленно исчезнет почва для моих жёстких, но пока ещё эффективных поступков. Готовы?

Президент прикурил вторую сигарету, раздавив в пепельнице не до конца догоревшую первую.

– Вы ведь понимаете – такое невозможно. Я – не Сталин.

– Кто бы спорил. А посадить на самую верхушку десяток полностью верных вам людей и организовать толковую зачистку продажных нижестоящих – тоже трудно? Министр МВД не в силах нагнуть до пола начальника областного и даже районного отдела. Генеральный прокурор возбуждает уголовные дела против честных офицеров, исполнявших ваш приказ. Суд присяжных их оправдывает. Вопреки всем законам и даже «понятиям» прокуратура решение суда отменяет. Вы молчите. Вам самому не смешно?

– Смешно – слово не из того смыслового ряда. Вы – не знаю, кем на самом деле являетесь – жестокий идеалист. Бывали в истории такие. Хуже вас или лучше… Впрочем, количественные оценки здесь едва ли применимы.

– Не смею возразить. Тогда вы – мягкотелый прагматик. Кажется, того парня, что ночью по пьянке застрелился, вы числили в когорте «приличных людей»? Пусть там и остаётся. Я, честно говоря, осмелился предположить, что прямо с утра вы должны были затребовать настоящие досье на жертв несчастных случайностей. И, с точки зрения обычного юриста, задать вопрос себе и своим помощникам: каким образом подобные люди так долго оставались на свободе и кто персонально приложил руку к обеспечению их безопасности и процветания? Далее, при получении ответа, дать делу законный ход. Несчастный случай есть несчастный случай, покойника к суду не привлечешь, но ведь все их подельники вполне в сфере досягаемости…