Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов

шофер грузовика, твердой и справедливой рукой отметил ему левый глаз большим фиолетовым фингалом. Но Жук не обиделся. Наказание всё одно было меньше и беднее, чем полученное удовольствие от вчерашнего приключения.

– Ну что? – спросил я всю бригаду. – Сегодня у нас день без фортелей и загогулин? День искусства и культуры. Деньги у всех есть?

– А то! –  за всех ответил Нос. – Обижаешь. Мы же не шкеты пятилетние. Мужики почти.

  И мы пошли в клуб на дневной сеанс не важно какого фильма. Там перед началом кино всегда играла радиола хорошую музыку в исполнении духовых оркестров, под неё танцевали влюбленные и желающие ими стать. А в буфете продавали лучшие в мире ливерные пирожки по четыре копейки, лучший в мире лимонад «Крем-сода» и ни с чем не сравнимый фирменный кустанайский пломбир в хрустящих вафельных стаканчиках.

И только ради всего этого стоило так  радостно жить и каждую минуту думать и верить, что с тобой всегда будут рядом вера и надежда на долгую, такую же счастливую, как вчера и сегодня, замечательную жизнь.

Глава двадцатая

После восьмого марта 1961 года мы с дружками Носом, Жердью и Жуком обанкротились до состояния унизительной нищеты, что ввело нас после кучи радостных моментов самого праздника в ступор и почти в прострацию. Нам было по двенадцать лет. Мужской возраст практически настиг уже и нас. Он твёрдо и нагло провоцировал нас на мужское поведение. Если ещё года три назад мы дарили в этот особенный для женского пола день копеечные открытки с искренними, но корявыми пожеланиями вечной красоты с молодостью и непроходящего счастья, то теперь-то мы скороспело выросли, и сопливые детские сюсюканья в специально отведенный для женщин день уже позорили нас как мужчин.

До отцов своих мы, ясное дело, не дотягивали. Я, например, не мог подарить маме креп-жоржетовый с шелком отрез на платье, духи «Красная Москва» и огромную коробку конфет «Слива в шоколаде» одновременно, а сверху  этого дорогущего набора  ленточкой перевязать толстый букет из красных и желтых тюльпанов, которые прилетели на наш базар самолетом из Грузии.

  И Жук не мог, и Нос с Жердью. Их отцы женам тоже подкинули подарков рублей на пятьдесят каждый.

  А мы шестого марта после уроков сели на скамейку в нашем скверике напротив моего дома и все деньги свои выложили в одну кучку. Посчитали. Вышло двадцать три рубля пятьдесят пять копеек. Поделили поровну и досталось на  нос по пять рублей восемьдесят копеек. Но если бы одним только мамам подарки делать, уложились бы. Но у всех было по две бабушки ещё. И у каждого к тому времени уже имелась возлюбленная, которая об этом не знала. Но дарить что-нибудь крайне необходимо было и ей. Классным руководительницам дарил цветы класс. Скидывались по рублю. Так что, это пока был единственный решенный вопрос. Над основными надо было работать смекалкой, неожиданной дерзостью и использовать нестандартное мышление.

– Давайте купим мамам по современной пудренице, – задумчиво соображал за нас Жук. – У моей обычная картонная банка. Пудра-порошок розовый. Она ватку макает в порошок и потом шлепает ватой по лицу. Но это устаревшая пудра. Сейчас есть тонкие металлические баночки с кнопкой. Внутри зеркальце. Пудра спрессованная, как мел, а сверху неё круглая тонкая штуковина вроде губки. Нажимаешь на кнопку, она и распахивается. Вещь!

Моя тётка, батина сестра, купила. Я у неё видел. Красивая баночка, бляха-муха. Под серебро. И с разными выдавленными узорами по всей пудренице. Такую достанет маманя моя как бы между прочим в автобусе, чтобы в зеркало глянуться, так половина автобуса от зависти скорчится.

Мы  описанием прониклись. Дело Жук говорил.

– Пошли в универмаг, – я поднялся и деньги сгрёб в карман. – Делать надо, времени в обрез. А мы сопли  жуём.

Нашим девчонкам школьным «классная» на свои деньги втихаря купила открытки и раздала пацанам. Нас оказалось меньше на три экземпляра. Кинули жребий. Перемешали бумажки в форменной фуражке. Кто вытаскивал бумажку с крестиком – подписывал по две открытки, Двум девчонкам. И по тюльпану каждой на парту перед занятиями. Тюльпаны купил завхоз в затобольской теплице. Он каждый год их там закупал на школьные деньги. И в этом году привез ворох тюльпанов в мотоциклетной  коляске. В общем, в школе всё сделалось само-собой. Продуманно и чётко. А вот за её пределами пацаны  наши многие растерялись. Тоже ведь подросли и не хотели больше дарить мамам и бабушкам, даже сёстрам, подснежников с ближайших степных полян, да стандартных открыток с мимозами на лицевой стороне. Хотелось сделать солидные подарки. Некоторые пацаны на базаре продавали аквариумных рыбок своих, футбольные мячи, лежавшие без дела коробки «Юный конструктор» или что-нибудь ещё, чего не очень жаль. Что покупали – не известно. Но не мелочились – точно. Не по-мужски это было.

Ну, мы пудреницы нашли быстро. Действительно, произведение парфюмерного искусства. Серебристые, с узорчатым багровым ободоком вокруг. По всей серебристой части, то есть весь круг был заполнен выдавленными рельефными снежинками. Красиво. Купили мы их за рубль тридцать каждую, четыре штуки. А потом каждый выбрал то, что понравилось и было нужной вещью. Я нашел замечательную вазу для цветов за два рубля восемьдесят копеек. Переливалась она разными красивыми оттенками, была большой и высокой с шестью рифлёными гранями. Любимой девочке я приобрел и запланировал сунуть в парту перед уроками  брошку-кошечку из чего-то, похожего на золото, плюс две сережки с тоненькими цепочками, на конце которых висели такие же золотистые сердечки. Бабушке Фросе нашел потрясающий  платок. Черный, полупрозрачный, с  красными мелкими цветками и зелёными листьями, разросшимися по всему платку. И всё. Деньги мои кончились. Бабе Стюре не хватило даже на ёжик для чистки примуса.

– Фигня! – успокоил меня Нос. – Пойди другим путём. Более оригинальным. Восьмого марта скажи ей поздравление и объяви, что подарком ей будет твоя самая мощная помощь в работе по хозяйству. Она обрадуется. Точно.

Я даже сам от себя не ожидал, что с Носом мгновенно соглашусь. Бабушке это будет и кстати, и приятно. Все всё купили, успокоились и пошли домой к Жердю, чтобы заныкать подарки под крыльцо его высокое, закрытое по бокам досками, которые в одном месте отодвигались. И тайник наш был там не один год.

Восьмого марта мы все радостно сделали радостным мамам  удивительные для них подарки, девчонок своих возлюбленных анонимно тоже поздравили, заложив купленное в парты. Так, чтобы они не знали, но догадались, от кого поздравление. Бабушке Фросе я передал платок с дядей Васей, который привез маме и бабушке красивые маленькие сундучки из берёзовой бересты. Их он сделал лично. Ну а я бабе Стюре объявил о своём способе