Варяги и Варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Вячеслав Фомин

Остается добавить, что в рассматриваемом договоре термин «варяги» применен в практике новгородского делопроизводства в последний раз. Вместо него с тех пор в том же смысловом значении в актовом материале используется термин «немцы». Дополнительные свидетельства в отношении значения термина «варяги» применительно ко времени составления Начальной летописи дает НПЛ: она сообщает под 1152, 1181, 1217 и 1311 гг. о пожаре Варяжской церкви (под 1217 добавлено, что в ней «из-горе товар вьсь варязьскыи бещисла»), под 1188 г. — «рубоша новгородьце варязи на гътех, немьце в Хоружьку и в Новотържьце; а на весну не пустиша из Новагорода своих ни одного мужа за море, ни съла въдаша варягом, нъ пустиша я без мира», под 1201 — «А варягы пустиша без мира за море…. А на осень придоша варязи горою на мир, и даша им мир на всей воли своей», под 1204 г. — о варягах, защищавших Царьград, под 1299 г. — о Варяжской улице[1120]. «Ультранорманист» М. П. Погодин, конечно, не сомневался, что эти показания лишний раз говорят в пользу норманства варягов эпохи Киевской Руси[1121].

Под Варяжской церковью обычно понимают церковь св. Олава на Готском дворе[1122]. При этом исследователи убеждены, что НПЛ различает Варяжскую и Немецкую церкви, соответственно Готского и Немецкого дворов[1123], существовавших в Новгороде с конца XII в.[1124] (НПЛ сообщает о Немецком дворе под 1272, 1275, 1299, 1359, 1391 гг., о Готском под 1403, 1405 гг.; оба двора упомянуты в проекте договора Новгорода со своими западными партнерами 1269 г.[1125]). Имеется новгородский памятник (списки XVІ-XVІІІ вв.) «Повесть о посаднике Добрыне» (вариант «Повесть о построении Варяжской божницы в Новегороде»), который рассказывает, как «немецкие» купцы, представлявшие собой Ганзейский союз, обратились к новгородцам с просьбой отвести им место под строительство «божницы». Получив отказ, они подкупили посадника Добрыню и добились при его содействии разрешения поставить свою «ропату» на месте православной деревянной церкви Иоанна Предтечи на Торгу, которая в связи с этим была перенесена на другое место. Добрыню постигла заслуженная кара: сброшенный вихрем в Волхов он утонул, не удостоившийся, таким образом, погребения по православному обряду[1126]. В Синодском списке «Повести» (конец XVII в.), выделяемом А. И. Никольским в «особую редакцию», отсутствует термин «немцы» и во всех случаях западноевропейские купцы именуются «латини» («иностранницы латинския веры»), их церковь «латинской ропатой», а сам Добрыня охарактеризован «латинским поборником». Конец XV — начало XVI вв. ученый назвал как приблизительное время составления и записи памятника. Е. А. Рыбина, продолжая мысль Никольского, выделяет две независимые друг от друга редакции «Повести»: XII в., которую видит в Синодском списке, и XV в. Присутствие в последней термина «латины», значение которого ею понято слишком конкретно, она объясняет тем, что «читаемый при богослужении текст должен был подчеркнуть иную веру иноземцев»[1127].

Единственный новгородский посадник по имени Добрыня умер, как сообщает НПЛ, в 1117 г., т. е. за 67 лет до закладки церкви Иоанна Предтечи[1128]. Н. М. Карамзин охарактеризовал легенду о Добрыне «сказкой», «нелепой сказкой» назвал ее в 1892 г. Д. И. Прозоровский. В. Л. Янин же, напротив, уверен, что «существуют заметные признаки достоверности этой легенды». С. О. Шмидт, датируя «Повесть» 1440-ми гг. и видя в ней реальную историческую основу, связал ее информацию со строительством церкви св. Петра на Немецком дворе в конце XII века[1129]. Рыбина, соглашаясь с датировкой «Повести» серединой или второй половины XV в., утверждает, что события, изложенные в памятнике, не подлежат сомнению, и считает, что речь в легенде идет о церкви св. Олава на Готском дворе, основанном готландцами вместе с церковью не позднее первого десятилетия XII в., а возможно даже на рубеже ХІ-ХІІ вв., т. е. при жизни посадника Добрыни. И церковь св. Олава, по ее мнению, летописи знают как Варяжскую божницу, чье строительство вызвало недовольство жителей Новгорода, «что и послужило непосредственной причиной составления легенды». В 1192 г., заключает Рыбина, была поставлена купцами немецко-готской компании Висби немецкая церковь св. Петра, т. е. был создан Немецкий двор, первоначально являющийся как бы отделением Готского[1130].

Подобным образом рассуждать исследовательницу заставляли два обстоятельства. Первое из них заключается в том, что, согласно точке зрения А. А. Куника, Ф. Фортинского, М. Бережкова, А. И. Никитского, новгородские памятники применительно к XII–XIII вв. под варягами разумели исключительно только готландцев. Фортинский и Никитский начало этой практики относили к первым годам XII в., Бережков — к его середине[1131]. В советской историографии это мнение повторил Шаскольский: под варягами, по его словам, на протяжении второй половины XII–XIII в. новгородцы понимали действительно лишь готландцев, в то время как жителей материковой Швеции они называли свеями и немцами. Рыбина, соглашаясь с Шаскольским, начало именования островитян варягами отнесла, как это можно понять из ее рассуждений, ко времени их появления в Новгороде, обычно датируемого в науке рубежом ХІ-ХІІ вв., во всяком случае они так назывались, по ее мнению, уже в первой половине XII столетия[1132]. Данное понимание значения термина «варяги», надо заметить, имеет самое малое число сторонников, ибо являет собой определенную, хотя и весьма скромную «ересь» в рамках традиционного норманизма. Ведь согласно ему, если сослаться на мнение А. А. Шахматова, уже в XII в. жители Готланда были известны на Руси под именем «гъты», жители Швеции «свей», Дания называлась «Донь», «Донскою землею», жители Норвегии именовались «мурмане». а более древним и вместе с тем же общим названием всех скандинавов было имя «варяги»[1133].

Суть второго обстоятельства состоит в том, что в Х-ХІІ в. в балтийской торговле якобы господствовали готландские купцы[1134], а немецкие купцы, освоившись на Готланде лишь во второй половине XII в., появились в Новгороде в конце этого столетия. И только спустя некоторое время немецкие купцы полностью монополизировали торговлю с Новгородом и объединили под своим управлением Готский и Немецкий дворы[1135]. В 1847 г. М. Славянский считал, что готландцы утвердили свой двор в Ладоге и построили первую католическую церковь св. Николая в 1060 г., но с потерей Ладогой значения они поставили двор в Новгороде. Вслед за ними, полагает он, и немцы возвели свой двор, который, как и Готский, имел католическую церковь. Наша современница Е. А. Мельникова вначале относила появление церкви св. Олава (также видя в ней Варяжскую, исключительно скандинавскую церковь) к промежутку между 1030 и 1090-ми гг., в последнее время она говорит либо о первой половине 40-х гг. XI в., либо о 1030-х — начале 1040-х гг., связывая ее основание с пребыванием на Руси норвежца Харальда Сигурдарсона Сурового Правителя, ставшего мужем дочери Ярослава Мудрого Елизаветы. Готский двор, по ее мнению, возник на рубеж ХІ-ХІІ столетий[1136]. Шаскольский, соглашаясь с Рыбиной, основание готландскими купцами Готского двора, где была устроена католическая церковь св. Олава, относит к первым десятилетиям XII в., а может быть, и к XI столетию. И лишь в конце XII в. немецкие купцы, заведя регулярную торговлю в Новгороде, построили там свой двор неподалеку от Готского двора[1137].

Итак, о наличии в Новгороде Варяжской церкви в середине XII в. говорит НПЛ. В перечне новгородских посадников лишь один был по имени Добрыня, умерший во втором десятилетии того же столетия и с которым поздняя традиция связывала ее строительство. «Вопрошание Кирика», где упомянут варяжский поп, датируется 30-ми гг. XII века. Видимо, время основания католического храма достаточно близко к этим датам: рубеж ХІ-ХІІ веков. При этом ясно лишь одно: его строительство связано с кем-то из западноевропейцев, ибо для русских людей, в сознании которых давно уже слились понятия «немцы», «латины» и «варяги», все католические храмы были «варяжскими божницами», независимо от того, кто их ставил: готландцы, шведы, немцы. В литературе уже высказывалось мнение, что Варяжская божница — это римско-католическая церковь «для прибалтийских торговцев» вообще[1138]. С. Ф. Платонов считал, что «в Новгороде жили немецкие купцы и имели свою церковь — «Варяжскую божницу»[1139]. Так что «варяжский поп» не может быть указанием на присутствие в Новгороде только готландцев или же только скандинавов вообще[1140]. В «Вопрошании» «варяжский поп» — служитель «латинской веры», названной в документе: «Оже боудеть кый человек и крещен в латиньскую веру, и въсхощеть пристоупити к нам?[1141]. А ее представлять в Новгороде, учитывая его самые широкие и активные связи со многими странами Западной Европы, могли многие выходцы из ее пределов и не обязательно скандинавы.