Просто мы научились жить (2010-2012) - Александра Соколова

А причина этих переживаний вдруг одним глотком допила чай и засобиралась в путь.

– Ты вернешься? – Только и успела спросить Яна.

– Не знаю, – был ей ответ.

В половине девятого она была на месте – встала на мосту, глядя на нагромождение льдин внизу, в Мойке, и долго смотрела на них не отрывая взгляда. Ждала.

Ксюха появилась неожиданно – подошла сзади, обняла за шею и, обойдя Леку, заулыбалась.

– Раньше ты никогда не опаздывала, – сказала Лека.

– Все меняется, – ответила Ксюха.

Вопреки ожиданиям, Аси с ней не было. Они вдвоем прошли по Невскому, выбрали сверкающую огнями «Идеальную чашку», и заняли столик у окна.

Лека молча наблюдала, как Ксюха аккуратно вешает на плечики стильное пальто, распутывает белоснежный шарф, поправляет идеально уложенные волосы. Рядом с ней любой почувствовал бы себя засаленным пацаном, только вернувшимся с прогулки, а уж Лека в ее грязных джинсах – и подавно.

Она смотрела на эту – теперь уже женщину – и недоумевала, куда подевалась угловатая девчонка, запутавшаяся и рыдающая по поводу и без? Куда подевалась ее напускная бравада, циничность, прячущая добрую душу? И главное, куда подевалась их общая молодость?

– Кто такая Ася? – Лека задала мучивший ее вопрос сразу же после того, как официантка принесла им кофе в красивых белоснежных чашках.

Ксюха немного помедлила прежде чем ответить, но Лека видела – это не более чем позерство. Желание добавить еще немного стильности в их встречу.

– Женщина, которую я очень люблю, – просто сказала она, и простота этих слов смазала все остальное.

Нельзя сказать, что Лека не ожидала чего-то подобного, но все же была удивлена.

– И давно ты ее любишь? – Вырвалось у нее.

Ответ ошеломил еще больше.

– Практически всю жизнь.

Это все меняло, это рушило все представления Леки о мире, о людях, о Ксюхе и обо всем, что было тогда.

– Но ты же… А как же Виталик?

Ксюха опустила глаза, по щекам ее разлился румянец.

– Виталик был попыткой доказать себе, что я нормальная. Я много сил вложила в эти отношения – наверное, именно поэтому разрыв был настолько болезненным.

У Леки голова пошла кругом.

– Но как же так? А остальные твои мужики? Я никогда не могла подумать, что ты на самом деле… Ладно я, со мной все понятно. Но ты?

– Лека, – Ксюха протянула руку поверх стола и накрыла Лекину ладонь, – милая, мне было очень хорошо с тобой и в роли любовницы и в роли друга позже. Но, прости конечно, ты ни хрена обо мне не знала. Никто из вас не знал.

За этим должна была последовать, наверное, исповедь – долгий рассказ о том, как есть на самом деле, как было и как могло бы быть, но ничего такого не произошло. Ксюха сменила тему и начала распрашивать Леку о ее жизни. Та не возражала.

Она рассказала ей все. О Питере, Марине, наркотиках. Рассказала о Саше и обо всем, что было после. И о Жене рассказала тоже.

И стоило ей упомянуть ее имя, как дернулся уголок Ксюхиного рта, а на лбу появилась складка.

– Что? – Спросила Лека, толком не понимая даже, о чем спрашивает.

– Господи, – Ксюха засмеялась, но видно было, что ей ни капли не смешно, – если бы ты знала, КАК я ее ненавидела.

– За что?

– За то, что у нее было все, о чем я могла только мечтать. Ей так легко все давалось! Ее любили, с ней дружили, и она знала, чего хочет. Она получила Виталика, она получила Кристину, она получила тебя.

– Ксюх, – Лека сделала глоток и покачала головой, – я понятия не имела, что тебе все это было нужно.

Ксюха отсалютовала чашкой и кивнула:

– Я же сказала: никто из вас ни хрена обо мне не знал.

Лека посидела немного, вслушиваясь в музыку в зале и глядя на холодный Невский.

– Как вы встретились с Асей? – Спросила.

– Мы встречались сотни раз, – ответила Ксюха. Она вдруг сделалась задумчивой и грустной, – встречались, и прощались, прощались и встречались… Две тысячи разных Ксюш и две тысячи разных Ась. И каждый раз это было навсегда. По крайней мере для меня.

Это звучало до одури загадочно, но переспрашивать не хотелось. Леку вдруг пронзила безумная надежда – а вдруг?

– Ксюха, – она вся подалась вперед над столом, – как тебе удалось?

– Что именно? – Удивилась Ксюха.

– Как тебе удалось найти свой путь? Ты же счастлива, я вижу. Скажи мне, как?

На этот раз она долго молчала – смаковала кофе, разглаживала складки на пиджаке. Отвлекалась на приходящие смс. Лека ждала. Все ее тело пронизывало током нервозности, даже нога под столом слегка подергивалась.

– Я много раз ошибалась, – наконец, ответила Ксюха, – и много раз думала, что сошла с пути, что иду не туда, куда хочу, что все это бессмысленно и глупо. А потом…

– Что? – Вырвалось у Леки.

– А потом я действительно с него сошла. И поняла, что все эти пути – хрень собачья. Знаешь, почему?

– Ну?

– Потому что они ни на метр не приближали меня к тому, что снилось мне в детстве.

Она отвернулась и снова принялась набирать смс. Лека сидела, ошеломленная. И это – все? Это – смысл? Это – правда?

– Это моя правда, – ответила на незаданный вопрос Ксюха, – возможно, твоя будет другой.

Тупик. Снова тупик. Лека ощутила его всем телом – будто плечами уперлась в стены, а лбом – в еще одну. Отчаяние и тоска захлестнули ее с ног до головы и впились иголками в сердце.

Ксюха наверное почувствовала – потому что отложила телефон, пересела поближе к Леке и обняла ее за плечи.

И стало так тепло и хорошо, как не было уже давно. Лека уткнулась в Ксюхину шею, расслабила мышцы и задышала легко и спокойно. Их ее глаз полились слезы, но она не обращала на них внимание.

– Помнишь нашу осень? – Тихо зашептала Ксюха прямо в ухо. – Мы с тобой, Виталик и Женька? Такие молодые и такие счастливые. Ты вечно таскала с собой гитару, а я обожала сидеть рядом с тобой, и обнимать тебя, и ни о чем не думать. А помнишь, как мы с тобой постоянно пытались уединиться, и не получалось, потому что к тебе было нельзя, а в нашей комнате вечно болталась Женька, при которой ты отказывалась заниматься любовью. Но когда удавалось – это было чудесно, и ты была такая нежная, и страстная. Ты открыла во мне сексуальность, знаешь об этом? Помогла понять, что все это – не извращение, а что-то чудесное и волшебное.

– Что – это? – Всхлипнула Лека.

– Любовь к женщине, – Ксюхино дыхание согревало ухо, а руки гладили плечи, – знаешь, Лек, об этом ты тоже не знала, но первой моей женщиной была не ты.

– А кто?

– Ирка. Помнишь Ирку? Да помнишь, конечно, ведь она тоже прошла через список твоих побед. Она была первой.

Лека почему-то даже не удивилась. Этот вечер был наполнен открытиями, но сейчас Ксюхин голос просто успокаивал, убаюкивал и не давал возможности поражаться и округлять глаза.