Игры третьего рода - Борис Долинго

Дверь гравилёта плавно скользнула в сторону, и в салон вместе с влажным воздухом повалили запахи. Действительно, гниющим океаном не пахло, но ощутимо отдавало болотными газами и ещё чем-то, кисло-сырым, словно от тряпки, которой пару дней тому назад вытирали разлитое молоко, но забыли прополоскать. После жаркого плоскогорья казалось сравнительно прохладно, но, несмотря на это, свежести не ощущалось – всё отбивала влажная липкость местных «ароматов».

Почва выглядела мягкой и топкой, и Гончарова заинтересовало, не проваливаются ли узкие опоры гравилёта. Авван уверил, что нет, поскольку в зависимости от характера грунта опоры автоматически уширялись.

Домашников выбрался наружу и отправился к Арке – он старался по возможности срисовывать карту оттуда, а не с приборов Аввана. Гончаров подумал и вышел вслед за ним, чтобы немного размяться.

– Куда нам сейчас, и сколько ждать до включения? – осведомился он, энергично приседая и делая наклоны в сторону и вперёд.

Авван взглянул на дисплей пульта.

– Здесь четыре Арки, нам требуется вот сюда. – Он указал на Переход, что располагался по карте ниже и правее от места, где они находились сейчас. – Времени до следующего цикла включения около трёх с половиной часов.

Судя по уже привычному масштабу Зон, расстояние до нужной Арки составляло километров шестьдесят – пустяк для такой машины, как гравилёт.

– Ещё одну небольшую экскурсию для вас устрою, – чуть усмехнулся тарланин. – Полетим не торопясь, и если бы не ночь, то вы бы увидели побольше.

Домашников, уже срисовывавший карту в альбом, хмыкнул:

– Ничего, и так интересно – видно-то просто здорово. А сколько до местного рассвета?

Авван пожал плечами:

– Информационная система не даёт таких сведений. Странно, конечно, но факт. Можно определить, сколько осталось до срабатывания каждого Перехода в данной Зоне, но местное время не индицируется.

Люди вернулись в машину, Авван закрыл дверь, продул салон и поднял гравилёт в воздух. Укропообразные деревья, верхушки которых скрывал туман, оказались, действительно, высокими – большинство достигало не менее тридцати метров. Гладкие, тёмно-зелёные с какой-то синевой стволы блестели то ли от оседающей влаги, то ли сами истекали соком. На одной из веток, теперь уже ближе к гравилёту, люди разглядели другой свистящий шар. Это было живое существо, сидевшее, уцепившись лапами за ветку. Мигнув мутными плёнками, словно веками, влажно блеснули два глаза, расположенные по горизонтали на полусферическом выступе, возможно, игравшем роль головы. Посередине виднелось круглое с пульсирующими краями отверстие, которое, без сомнения, и издавало свист.

– Вот, блин, и местный соловей, – тихо пробормотал Исмагилов, внимательно всматриваясь в «шар».

Шароптица вместе с веткой ушла вниз, и машина всплыла из чащи. Туман серыми волнами колыхался над верхушками «укропов», сливаясь на пределе видимости в сплошную массу. Он словно уцепился за деревья и висел над лесом плотненькой массой, лишь кое-где позволяя отдельным ветвям просовываться сквозь себя. Однако уже на высоте нескольких метров над уровнем крон, воздух был почти чист от белёсых клочьев испарений и сконденсировавшейся влаги, но небо, затянутое низкими тучами, плыло, казалось, совсем рядом. Гравилёт, таким образом, оказался в сравнительно тонкой прослойке чистого воздуха между слоем тумана и нависающими облаками.

– Куда лететь? – спросил майор, словно гравилётом управлял он.

Авван бросил взгляд на приборы и показал рукой:

– Во-он туда! У планеты есть магнитное поле, так что для ориентации можно простой компас использовать.

Туман побежал навстречу причудливо сворачивающимся и выгибающимся пластам.

– Тут тоже сплошная облачность? – спросил Пётр.

– Очень часто. Но в отличие от вонючего океана, иногда можно видеть солнце и звёзды.

Словно в подтверждение слов Аввана, среди туч мелькнул разрыв, который, правда, быстро затянулся, но лоскут тёмного неба с редкими горящими точками всё-таки удалось разглядеть.

Минут через двадцать полёта люди заметили, что небо, а точнее слои туч с одной стороны горизонта стали светлеть. Туман редел на глазах, словно всасываемый в глубь зарослей. «Укропы», казалось, всё выше высовываются из белёсого дымного моря, и, в конце концов, когда совсем посветлело, клочья тумана окончательно опустились в нижние этажи леса.

Местность пошла более холмистая, и деревья здесь стояли не так плотно. В низинах поблёскивала вода, но сами вершины пологих обширных возвышенностей на вид казались гораздо суше, чем тот район, где стояла первая Арка.

Среди однообразия поредевших «укропных» деревьев теперь встречались и другие типы: одни в виде гигантских папоротников, другие – ниже, похожие по форме на ели из-за разлапистых направленных вниз веток. Правда, на этих ветках росли фигурные листья, похожие на дубовые.

Стало совсем светло, но одновременно с рассветом начался мелкий дождик, и видимость ухудшилась. Авван что-то сделал на пульте, и водяная пыль, мешавшая обзору, исчезла. Домашников поинтересовался, как работают невидимые «дворники» гравилёта, и тарланин объяснил, что и здесь применяется гравитационное поле, словно «сдувающее» капли с корпуса машины.

Лес расступился, и взору открылась местность, поросшая вместо грязно-серого мха неожиданно яркой, ядовито-жёлтой травой. На фоне однообразного леса это сочетание смотрелось как неестественно броское пятно.

Поле тянулось километров на пять, а дальше снова начинался лес. Здесь впервые показался признак цивилизации: через равнину бежала насыпь, по которой были проложены рельсы – издали внешне практически полный аналог земных.

– Поезда дальнего следования здесь, как вы понимаете, давно не ходят, – пояснил Авван.

Он летел невысоко, метрах в пятидесяти над поверхностью, но снизился ещё, чтобы люди могли лучше рассмотреть местную железную дорогу.

– А ты не пробовал подниматься выше? – вдруг непонятно почему поинтересовался Пётр. – Может, в каких-то Зонах нет верхнего Барьера?

– Увы! – развёл руками Авван. – Это стандартные атрибуты: Зоны везде сверху, как крышками, закрыты. В противном случае, как вы понимаете, всё обстояло бы иначе – везде, где цивилизации умели летать, осталось бы воздушное сообщение на больших расстояниях. Кстати, не знаю, была ли у вас возможность обратить на это внимание в своём мире, но в момент образования Зон, верхний Барьер появлялся самым последним, несколько позже, чем боковые.

– Точно! – подтвердил Гончаров. – Я в день Катастрофы наблюдал, как ещё садились оказавшиеся рядом в воздухе самолёты.

– Кстати, Авван, – спросил Домашников, – ваши учёные или, как их вы там называете, техники, хоть имеют представление, откуда берётся колоссальная энергия для поддержания Барьеров в течение стольких лет?

– Кто бы знал! – хмыкнул тарланин. – Такое впечатление, что установка Предтечей использует некое свойство пространства, и, возможно, здесь нужно рассуждать не о каком-то количестве энергии в тех понятиях, что нам привычны и которое так поражает воображение. Возможно, само пространство обладает особенностями, что достаточно поставить Барьер один раз, а потом вливания энергии на его поддержание и не требуется, как не требуется существенной энергии на поддержание стены построенного дома – она стоит, потому что таково свойство пространства, где она воздвигнута, правильно?

Впереди взорам открылась широкая, полноводная река. Странным образом при такой ширине течение было быстрым. Серовато-песочные волны накатывались друг на друга, а у берегов болтались вспученные клочья грязноватой пены с желтоватыми и бурыми отливами. Всё говорило о том, что в воде присутствует много растворённых веществ, создающих подобные пенные образования.

В паре километров правее по течению на берегу реки люди увидели кучку строений и участки возделанной земли. На вопрос Авван пожал плечами и ответил, что поселений в данной Зоне очень мало.

– Жители – крестьяне, медленно деградирующие из-за невозможности воспроизводить элементарную технику, – заметил он.

Гончаров покосился на Аввана, но промолчал. Этот взгляд заметил Домашников и успокоительно похлопал Александра по колену. Майор взглянул Петру в глаза и кивнул, словно подтверждая, что он всё правильно понимает.

– Покажу их вам поближе, – предложил Авван и свернул к посёлку.

Примерно полтора десятка одноэтажных построек разного размера были сложены из стволов «укропных» деревьев на манер рубленых земных изб. Легко угадывалось, что какие-то из домиков являлись жилыми, а длинные и продолговатые, возможно, служили амбарами или иными производственными помещениями. На самом берегу стояли мостки и причал, сооружённые из таких же брёвен. Тут же качались на волнах несколько плавательных средств типа катамаранов и лодок с мачтами.