Поступь Повелителя - Оксана Панкеева

Ну вот, поговорил — что с королем поспорил… Этот Мыш порой бывает занудней его величества и вечно всех воспитывающего мэтра Истрана вместе взятых!

— Ладно, уговорил, — проворчал Жак, чтобы не чувствовать себя совсем уж мебелью, хотя никто его не уговаривал и согласия не спрашивал.

— Тогда вылезай, и приступим.

Жак распахнул дверцу и спрыгнул с высокой подножки, подняв облако сухой серой пыли. Солнце жарило по-летнему, куда там Мистралии с ее прохладной ранней весной. На небе не видно было ни облачка, только солнце — южное, знойное, яркое.

Наверное, именно поэтому, когда в следующий миг с неба раздался громовой голос, Жаку показалось, что само солнце говорит с ними. Правда, столь примитивная и грубая матерщина в устах полуденного светила звучала странно и неуместно.

— Ну и зачем так орать? — спокойно поинтересовался Мыш, даже не взглянув на небо. — А каков лексикон! Слышал бы тебя папенька! Совсем одичал и опустился ты в этом мире, Скар.

— Вельмир! Мерзавец! Скотина! Я все равно открою этот портал, неуч ты безрукий!

Жак тихо ахнул и зачем-то зажал себе рот обеими руками. Он вспомнил, где видел сероглазого волшебника. Мог бы и раньше вспомнить, если бы мозгами пошевелил, ведь каждого переселенца таскал в этот музей и показывал историческое полотно…

— Кто ж спорит, — насмешливо отозвался Мыш, ничуть не впечатленный небесным гласом. — Конечно, откроешь, если несколько лун в нем проковыряешься. Как ты полагаешь, есть у тебя эти несколько лун?

— Сначала я тебя найду, выкидыш блохастой гиены! Я найду тебя, слышишь! Ты никуда отсюда не денешься!

— О, а этот живописный эпитет почтенный мэтр явно подцепил уже после переселения, — продолжал насмехаться бесстрашный Мыш, не обращая внимания на то, что у его спутника от ужаса подогнулись колени. — А зачем меня искать, я тебя и сам найду. Я как раз к тебе и направляюсь, старого приятеля повидать, о возвышенном побеседовать…

— А щитами-то прикрылся, жалкий трус! Покажись, если и вправду хочешь повидаться! Я сию минуту прибуду!

— О нет, — засмеялся Мыш. Хотя смех адресовался разгневанному Повелителю, смотрел мэтр Вельмир в этот момент на Жака, который как раз испугался, что его отважный спутник поддастся на провокацию, и сел прямо в пыль, не совладав с дрожащими коленками. — Лучше уж я к тебе. Пусть это будет… сюрприз!

Небо вновь разразилось бранью, на все лады проклиная давнего врага и весь его род до седьмого колена.

— Ну-ну, — фыркнул Мыш и вдруг завертелся на одной ноге, как заправская балерина, щелкая при это пальцами на обеих руках.

Голос умолк.

— Вот так, — подвел итог легендарный герой и весело подмигнул Жаку, так и сидевшему в пыли. — Ну и чего ты? Вставай, у нас куча дел. Он нас не увидит, не найдет и воплями своими больше надоедать не будет. Да и от возможных проклятий я нас тоже прикрыл. Кстати, раз уж этот болван меня выдал… очень тебя прошу: не доставать меня глупыми вопросами, где я был триста лет, не величать почтенным мэтром, не напрашиваться в ученики, не пытаться объяснить мне в двух словах, что за эти триста лет случилось — уверяю, я их не проспал, — а также не упоминать вслух моего имени. Имена обладают свойством колебать Силы. Лучше зови меня, как прежде, Мышом.

Жак тихонько вздохнул и неторопливо поднялся, отряхивая от пыли штаны.

Роль соратника великого героя никогда не казалась ему соблазнительной. С ними вечно одни неприятности, так как герои потому и великие, что лезут в каждую авантюру и находят себе проблемы с таким энтузиазмом, словно коллекцию собирают. Остается уповать на то, что герои умеют и справляться с теми проблемами, которые столь усердно себе создают. По крайней мере, можно быть уверенным, что, если этот конкретный мэтр сегодня ночью будет дежурить, никаких монстров можно не опасаться.

‹Тари› Шери, ты где?

‹Шери› Дома.

‹Тари› Почему не пришла? Мы же договаривались! Я здесь одна как дура…

‹Шери› Тарь, я не могу. У меня дома полный демонтаж, разберись сама. Не бойся, он же больше на пылесосы не нападает.

‹Тари› В пыльный нясник твои пылесосы, все еще хуже! Он больной!

‹Шери› Да нормальный он, просто отсталый.

‹Тари› Он по-настоящему больной! Не на голову, а в смысле заболел! Висит над тазиком, весь зеленый, не может даже встать и до сортира дойти! Я не знаю, что с ним делать! Спроси своего папу, он же врач.

‹Шери› Нету папы! Я же говорю, у нас дома катастрофа! Танька со своих коньков навернулась на соревнованиях, папа еще ночью в Канаду улетел!

‹Тари› Ой, боже мой! А как она?

‹Шери› Три перелома и сотрясение. Папа маме звонил, сказал, вытащим. Там, наверное, вся Семья сбежалась. Ты ж понимаешь, я не могу сейчас маму одну бросить.

‹Тари› А что мне с этим зеленым чудом делать? А вдруг ему еще хуже станет? А если что-то серьезное, да он тут и крышкой хлопнет?

‹Шери› А что он сам говорит?

‹Тари› Чтобы его не трогали и что у него все в порядке. Шерь, ну какое в порядке, у него еще и температура, по-моему. А если это какая-нибудь чума или холера?

‹Шери› Фантазия у тебя… Что он ел?

‹Тари› Сейчас спрошу…

‹Тари› Блин, он не знает, как это называется! Что ты вчера принесла?

‹Шери› Чего ты у него спрашиваешь, он же читать не умеет. Загляни в мусорку и проверь упаковки.

‹Тари› Вот еще по мусоркам я не лазила! Щас…

‹Тари› Лапшу, сосиски… молоко, булку… вечером — балабухи и чай. Сегодня — ничего, потому что он еще с ночи над тазиком висит. Сосиски свежие, мы же позавчера тоже ели, и ничего… Чем можно было отравиться?

‹Шери› Может, он балабухи недоварил?

‹Тари› Щас спрошу…

‹Тари› Шерь, он их так слопал!

‹Шери› Что, балабухи? Сухими? Е…

‹Тари› Он подумал, что это печенье…

‹Тари› А ты еще говорила, что он нормальный.

‹Шери› Мы с тобой сами виноваты. Не объяснили. Откуда он знал, что это такое? Пылесос помнишь?

‹Тари› Но логика-то хоть какая-то у человека должна присутствовать? Они ж сырые вообще несъедобны!

‹Шери› Однако на каждой пачке пишется, что надо варить, и не меньше десяти минут. Значит, он не один такой.

‹Тари› Альтернативно одаренных хватает, но как вообще можно это жрать? Они вареные-то не очень…

‹Шери› Вот у него и спроси, как они у него в горле не застряли и как его не стошнило, как только он эту пакость откусил.