Автово - Андрей Портнов

Дочистив ковёр, я снова взвалил его себе на плечо, и мы пошли обратно. За нами, не спеша и гогоча во все глотки, тащились наши придурки, все обсыпанные снегом.

— Да, видимо, «войну» учить — дело, действительно, не из лёгких, — подумал я. — Вот ведь какая разрядка потребовалась этим, чтобы опять прийти в норму!

Я обернулся на идущую позади толпу и встретился с растянутой улыбкой Лёши.

— И чего он всё время улыбается, вроде бы по стройке не ходил в каске, — снова подумал я, стряхнул с себя снег и вошёл в общагу…

Для меня наступила немного скучная пора. Наши продолжали упорно готовиться к своему последнему питерскому экзамену, поэтому поводов для веселья стало заметно меньше. Но судьба, которая никогда не скупилась на различные сюрпризы для меня, и на этот раз решила подбросить мне небольшое развлечение.

Владик ушёл учить «войну» к кому-то в комнату, так что в 215-ой над лекциями сопел один Рудик. Решив по доброте своей сердечной не мешать ему, я вышел в коридор и, достав сигарету, уселся на карачки.

В коридоре было пусто, и ни один звук не нарушал его тишины. Вот почему, услышав подозрительные звуки со стороны 206-ой комнаты, где в это время жили Анечка и её черножопый друг, я повернул голову налево, так, из чистого любопытства и увидел потрясающую картинку.

Из 206-ой выползло в коридор какое-то существо, издали напоминающее пацана лет двадцати пяти, одетого в футболку и трико далеко не первой свежести. И, вообще, создавалось впечатление, что эту одежонку он нашёл в каком-нибудь мусорном контейнере. Больше на нём ничего не было — пацан был босиком, и это было более чем странно, если учесть, что за окном стоял морозный январь.

Рожа, руки и голые ступни этого субъекта были в чём-то вымазаны, что вновь натолкнуло меня на мысль о мусорном бачке. Впрочем тогда мне пришла ещё одна мысль, а именно — не имел ли я сейчас счастье лицезреть жертву какого-нибудь землетрясения. А что, по описанию всё очень даже подходило.

Тут я поднял голову и встретился взглядом с этим мусорным выходцем. Хотя, если быть точнее, взгляда-то у него никакого не было. Какие-то совершенно бесцветные, ничего не выражающие и обкуренные глаза смотрели на меня, как на что-то неодушевлённое, после чего качающейся походкой, наводящей меня на мысль, что с мозжечком у него явно не всё в порядке, жертва землетрясения направилась ко мне.

Мои ноздри подозрительно зашевелились, когда ЭТО подошло ко мне вплотную. Я мгновенно пожалел, что при мне сейчас нет противогаза, но делать было нечего.

Дымя сигаретой и пытаясь хоть как-то отвести от себя жизнерадостный душок, исходящий от этого ископаемого, я в ожидании уставился на него.

— Где мусор? — услышал вдруг я.

— Вот так вот просто, — подумал я про себя, — вполне логичный вопрос. А почему бы, действительно, этому мальчику не спросить где мусор? Наверное, дом ищет, бедняжка! Только вот интересно, что это он делал в 206-ой? Странные какие-то гости у Анечки.

Но, желая всё же поскорей избавиться от весёленького душка, я поспешно указал рукой на мусорный бачок около двери Сони со словами:

— Вона!

Ископаемого передёрнуло, и он моментально повернулся в указанную мною сторону. Бачок стоял во всей своей красе, но, очевидно, не произвел должного впечатления на моего собеседника.

— Да нет! — он отмахнулся рукой и, снова глядя на меня, переспросил:

— Где мусор?

— Ну, ещё, вон, там есть, — я указал направо в сторону чёрной лестницы.

— Да нет! — жертва землетрясения начала заметно волноваться, что мне сразу не понравилось. В глазах его явно засквозил взгляд наркота, руки, да и всё тело потрясала мелкая дрожь. Я смутно понимал, что, всё-таки, не ответил на его вопрос, хотя куда уж яснее.

— Да чего «нет»! — меня уже начинало раздражать его столь долгое соседство со мной. — Я тебе отвечаю — мусор, вон, там, на лестнице.

Ох, лучше бы я не говорил этих слов. Ископаемого прямо-таки залихорадило, глаза налились кровью и, явно ничего не соображая, он почти влетел в нашу комнату — самое близкое от него, что было открыто — что я и глазом не успел моргнуть.

Моей первой реакцией было то, что мне до смерти захотелось посмотреть на выражение лица нашего сверхчувствительного Рудика, перед которым предстала эдакая образина с помешанным взглядом. Я мгновенно поднялся и, не бросая сигарету, зашёл прямо вслед за ним в комнату.

Стараясь сохранять равновесие, Рудик, не моргая, смотрел на наркота и пытался справиться с нахлынувшими на него новыми эмоциями.

— Где мусор? — почти взревел ископаемый.

Я уже было подумал, что теперь до скончания века буду слышать этот вопрос, как вдруг очень умненький Рудик, мгновенно оценив ситуацию, ответил то, что я должен был сказать ещё минут десять назад:

— Никаких мусоров тут нет!

— Вот идиот! — это я уже про себя подумал. — Чёртов жаргон! И как это я сразу не догадался, что этой жертве землетрясения от меня было надо. Вот Рудик молодец, сразу смекнул, что к чему. Да только по одному виду этой жертвы сразу обо всём можно было догадаться.

— Слушай, парень, — начал я, — это — наша комната, никаких мусоров тут, действительно, нет. Так что давай, пошли отсюда…

— Где выход? — взревел ископаемый, не воспринимая мои слова, наверняка, вообще.

— Вот, — я указал пальцем на дверь.

— Где второй выход? — последовал очередной рёв, и жертва ринулась по направлению к окну.

— Ещё не хватало, чтобы он сейчас в окно вышел, — подумал я, — хотя в этом есть несравненные плюсы.

— У нас только один выход, — сказал я вслух, — пошли, я покажу тебе, как отсюда выйти.

Я сделал шаг по направлению к двери, но наркот быстрым движением перегородил мне дорогу.

— Никуда не ходи, — его красные глаза беспрерывно блуждали, — там мусор!

Рудик оставался неподвижным и в ужасе смотрел на мою дымящую сигарету. Проследив за его взглядом, я понял, что должен быть сейчас по ту сторону двери сказал как можно отчетливее:

— Пацан, у нас в комнате не курят, так что давай-ка я выйду. Сейчас посмотрю, нет ли в коридоре мусоров, и если чё, то скажу.

— Тэ, смотри, чтоб без подлянки, — проревел ископаемый после того, как до него дошли мои слова, — если заложишь, убью!

— Ну, вообще, полный атас! — подумал я, выходя в коридор, выгоняя за собой клубы дыма. — Вот будет смешно, если по коридору сейчас, действительно, прогуливается какой-нибудь мент.

К моему великому счастью коридор по-прежнему оставался пустынным.

— Тут никого, — устало произнёс я, — давай выходи.

— Заложишь, убью, — послышалось вновь.

— Ага, — как-то безразлично ответил я.

Ископаемый к нескончаемой радости Рудика покинул 215-ую, я повел его за собой до чёрной лестницы, указал вниз и сказал:

— Там внизу запасной выход, он иногда бывает открыт.

Этой последней фразы жертва землетрясения уже не слышала, поскольку от одного упоминания о выходе ломанулась туда, чему я, впрочем, очень даже был рад, поскольку, скорее всего, в этот момент оная дверь была заперта.

Я быстренько вернулся в 215-ую, посмотрел на всё ещё не изменившего своё положение Рудика и сказал:

— Дима, ты, наверное, запрись на всякий случай и никому не открывай, если чего — я крикну. А я пока пойду к кому-нибудь в гости.

Быстрой иноходью Рудик подбежал к двери и чуть не защемил мне задницу — я еле-еле успел выйти. Стараясь не думать о том, что будет, если я сейчас опять повстречаю обманутого в своих надеждах вкусно-пахнущего друга, я постучался в 212-ую.

Галя открыла дверь и впустила меня в комнату.

— Советую хорошенько запереться, — небрежно проронил я, после чего рассказал о только что случившемся.

Галя ухмыльнулась, но всё же подошла к двери и щёлкнула затвором, после чего вернулась к своим чертежам.

— Когда идёшь к Бронникову? — спросил я.

— Да вот на днях уже.

Курсовой по Бронникову, который остался на носу только у Гали и Рудика, всё-таки, не был таким сложным, как ГОСы по «войне», поэтому я решил остаться у Гали на свой страх и риск, изредка говоря с ней о всякой чепухе.

Неожиданный стук в дверь заставил нас обоих передёрнуться. Галя испуганно вытаращила свои глазёнки и посмотрела на меня. Я лишь приложил палец к губам и отрицательно помотал головой. Так мы просидели несколько секунд, пока Галя вдруг не очнулась и не заговорила:

— Слушай, это же ко мне зайти должны были, кассету принести.

Я сделал выражение лица, которое означало «делай, что хочешь», и после недолгого раздумья Галя щёлкнула затвором и выглянула в коридор. Я наблюдал за ней, сидя на стуле. Лицо решительной девочки мгновенно преобразилось — как-то немножко побелело, помертвело. Она быстренько захлопнула дверь обратно, замок вернулся в своё исходное состояние, и я услышал: