Русские писатели XVII века - Дмитрий Жуков

Книги Полоцкого были торжественно преданы анафеме, патриарх Иоаким не разрешил использовать их в проповеднической практике, признал негодной и ложной его «Псалтырь рифмотворную», а сочинения Полоцкого вообще было запрещено упоминать, как еретические.

Имя Полоцкого было забыто, о его месте в истории русской культуры говорили только в тех случаях, когда речь шла о воспитании и обучений царских детей. Громадное поэтическое наследие Симеона никем долгое время не изучалось.

Даже и тогда, когда Полоцкий был вновь «открыт», историки и филологи неоднократно называли его «писателем без читателя». В самом деле, писал он преимущественно для царя и его семейства — следовательно, все подносные «книжицы»[44] могли стать известны в лучшем случае весьма ограниченному кругу придворных. «Вертоград многоцветный» он подготовил к изданию, но выпустить не успел, «Рифмологион» не был доведен даже и до такой степени готовности. Кто же читал творения Полоцкого, какой резонанс они имели в общественно-политической жизни страны, какое влияние оказали па последующее развитие поэзии, драматургии, проповеднической литературы?

Чтобы решить эту проблему, надо в первую очередь изучить судьбу оставшегося от Полоцкого литературного наследия, как рукописного, так и печатного.

Следует прежде всего отметить, что, несмотря на анафему, которой были преданы взгляды и труды С. Полоцкого на соборе 1690 года, несмотря на строгий запрет, наложенный церковью на его «Псалтырь рифмотворную» и сборники проповедей, в некоторых монастырских библиотеках имелись книги поэта. Так, например, «Вечеря душевная» хранилась в библиотеках С.-Петербургской духовной академии, Козельской Введенской Оптиной пустыни, Ниловой пустыни, Калужского Знаменского монастыря, Александрова Свирского монастыря, Троице-Сергиевой лавры. «Обед душевный» находился в свое время в библиотеках Кириллова монастыря, С.-Петербургской духовной академии, Кутеинского Успенского монастыря, Николы на Перерве и т. д.

Книги Полоцкого после его смерти были пожертвованы царями Федором, Петром и Иоанном в Нилову пустынь, в Антониево-Сийский монастырь. Интересны записи, в которых выражено отношение к книгам Полоцкого. Так, на одном из экземпляров «Обеда душевного» написано:

С начала до конца за сим «Обедом» я сидел,Для тела и души приятну пищу ел.

Тихвинскаго большего монастыря белой священник Иоанн Семенов Троицкий. 1812 года марта 22 дня.

Хвалу достойную сего отца твореньюЕдва ли из смертных кто удобен восписатьВсе им говорено по силе вдохновенья,Бог дух святой один ее лишь может знать.

Показателен тот факт, что не только проповеднические книги Полоцкого пользовались большой популярностью, его богословские труды, в частности «Жезл правления», заботливо хранились в библиотеках монастырей и духовных академий.

Но не только лица духовного сословия читали книги Полоцкого. В 1689 году один экземпляр «Жезла правления» был собственностью крестьянина: «[7]197-го (1689) году октября в 21 день подписал Понойской волости житель Воскресенской крестьянин Ивашко Горьев сын Русев, а дал сию книгу Варзежаной волости патриархов крестьянин Павел Литов сын Москвитин, а дал в прошлом во сто девять первом году (1683 г.) августа в 16 день». Дошедшие до нас экземпляры «Жезла правления» принадлежали в конце XVII века стольнику, приказному человеку, а затем купцу, в XVIII веке этой книгой владели канцеляристы, мещане, священники. Ею расплачивались за долги.

Особенно интересен один экземпляр «Жезла правления». На этой книге сделана запись владельца этой книги о его нелегкой судьбе: «Ивашко Иванов сын по благословению отца своего священноинока Иосифа и дяди своего священноиерея Мартинияна Иванова по назову Окоемовых, а по новыя прозови Шатрикова адал за сию книгу в тетратех двадцеть алтын, а переплетал сию книгу вдовой поп Мартиниян сам про себя. А держать нам, братиям, сия книга сами про себя, а без ведома друг друга нам сию книгу не продать, ни заложить.

А хто в сию книгу каким вымыслом ложно вступитца и утаит у себя или потпишет, и на нем буди клятва господня и казнь, яко же на Анании и жене его Сапфири, утаивши цену села своего и пред ногами апостол восприяша себе от бога казнь и смерть своего ради утаения. А сия книга «Жезл правления» не продана, не заложена никому по 190 год. А во 190-м году по указу преосвященного Корнилия митрополита Новгородцкаго и великолуцкого по грамоте борошенмой чернца Михаила Шатрикова переписали, и в казну взяли. А что борошну[45] есть, и той роспись в крепостныя казны у старца Максима роспись, и[з] бороше остался и сия книга Жезл. А меня, чер[н]ца Михаила, повезли в крестной монастырь под начало до его, великого архиерея, указу, до разрешения и прощения, взят на збережение в казну».

«Жезл правления» продолжал интересовать читателей даже в XIX веке: «Сия книга Антона Климова, читал и подписал своеручно 1843 года октября 10 числа».

Очень интересны пометы читателей Московской духовной академии на том экземпляре книги, который был в ее библиотеке. На листе 20 первой части, где Полоцкий обличает арест Никиты Пустосвята, кто-то написал не без иронии на полях: «Катай его!» На листе 68, где Полоцкий называет Никиту «клеветниче и лаятель безбожный, раскольник проклятый, уд согнивший, ветвь усохшая» и т. д., кто-то восхищенно написал: «Вот это брань!»

Особенно любовно и заботливо относились позднейшие читатели к рифмотворной псалтыри Полоцкого. Судя по записям, она считалась весьма ценным имуществом, а после смерти владельца переходила по наследству, о чем делалась соответствующая запись.

Вот несколько наиболее типичных записей, обнаруженных на экземплярах «Псалтыри рифмотворной», хранящихся в настоящее время в различных библиотеках: «Лета 1711 марта в 1 день сия книга подписана, а досталась сия книга глаголемая псалтырь певчая в 1707 году августа в 15 день после отца моего Андрея Денисовича Владыки, чия ис[с]тари прародинами ево и отца слыли Чертовых, и по разделу з братьями моими с Алексеем, Григорьем, Стефаном Андреевичами, а подписал я сам, капитан Гавриил, своею рукою».

«Сия книга псалтырь виршевоная горада Волхова купецкого человека Федора Афанасьева сына Мокарова по разделу з братом Алексеем мне досталась».

Среди владельцев «Псалтыри рифмованной» есть монах, князь, дьякон, купец. «Псалтырь рифмотворная» — одна из немногих старопечатных книг, которыми владели женщины. Так, на одном экземпляре псалтыри есть такая запись: «Сия книга Настасьи Федоровны Качевяной Паливанавой глаголемая Пзалтыр, а подписал Иван».