Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

Я зашел в крохотную комнатку, где Студент колдовал над какой-то иконой, снимая с нее верхнюю запись, и легонько коснулся плеча моего главного эксперта. Если бы я просто поздоровался, Студент бы не услышал: когда влезает в работу, можно спокойно вытягивать стул из-под него и вряд ли он это заметит.

— Здравствуйте, — поздоровался Студент, явно недовольно отрываясь от изъеденной шашелем доски.

— С сегодняшнего дня — у тебя творческий отпуск, — заметил я. — Будешь сидеть дома.

— Простите, я не понял.

— Видишь ли, Студент, хотя какой-то придурок и утверждал, что незаменимых людей нет, я отношусь к этому заявлению совсем иначе. Однажды только случайность спасла тебя от того света. Не хочу тебя пугать, но предстоят кое-какие события, так что слушайся старших. Это — раз. Второе — мне срочно нужна какая-то хорошая вещь из последней закупки.

При слове «вещь» Студента, как всегда, передернуло, но у меня не было времени выбирать выражения.

— Живопись, фарфор, что вас интересует?

— Что-то очень компактное.

— Дискос устроит?

Я молча кивнул головой и Студент с явным сожалением полез в свой обшарпанный стол. Казалось бы, уже столько произведений искусства прошло через его руки, а Студент расстается с каждый новым экспонатом, делая при этом вид, будто хоронит родную маму.

Интересная штучка, на тыльной стороне клеймо «АР» и Георгий Победоносец, чуть ниже дата — 1802 год. Если не принимать во внимание дату изготовления, дискос выполнен из золота, которое тоже чего-нибудь стоит.

— Поведай мне более подробно об этой художественной ценности.

Студент не уловил иронии в моем голосе и стал выступать с таким видом, будто не сидит в этой крохотной каморке, а делает доклад на международном симпозиуме.

— Работа мастера Алексея Ивановича Раткова, начало девятнадцатого века. Дискос золотой с гравированным изображением евхаристического младенца среди двух архангелов и ангельских ликов на тарели, с прорезным чеканным поддоном, орнаментированным в стиле…

— Послушай, Студент, — бестактно прерываю я это почти академическое выступление, — у меня тоже есть глаза на морде и кое-какие знания. Скажи лучше главное — откуда взялась эта миска?

Студент чуть не задохнулся от негодования. Да, все-таки нужно выбирать выражения, а то его когда-нибудь инсульт хватит.

— Ребята привезли из Самары, — наконец пришел в себя Студент. — К сожалению, несмотря на то, что я много раз просил делиться сведениями — у кого была приобретена та или иная работа, вы почему-то не хотите.

— Лишние знания иногда наносят ущерб здоровью, Студент. Так что говори главное.

— Ранее это произведение искусства находилось в Патриаршей ризнице.

Спрашивать о стоимости дискоса не было никакого смысла. Студент тут же расскажет, что он бесценен. А что касается эквивалента произведения искусства в презренном металле — в этом вопросе я сам очень даже хороший специалист. Тридцать тысяч долларов — не меньше. Но придется отдать за двадцать. Мне, конечно, эти двадцать тысяч также остро необходимы, как Студенту новый халат, но ведь нужно чем-то порадовать Котю.

Саша увез Студента домой, а я плюхнулся на сидение появившейся у галереи «Волги» Рябова.

— Сережа, сегодня ночью я должен быть у Гершковича. Причем, один.

— Конечно, — согласно закивал головой Рябов и я понял, что в этой ночной прогулке за мной будет наблюдать усиленный патруль его головорезов. Я обещал Коте, что о нашей встрече никто не догадается — и сдержал свое слово. Потому что Гершкович прекрасно знает — мы с Рябовым теснее сиамских близнецов.

— Что в лавке?

— Под прикрытием. Но на всякий случай там начался ремонт.

— Когда откроется магазин?

— Теперь это зависит только от твоих действий. Тем более, что залога на встречу рэкет на оставил.

Я устало потянулся, сложил пальцы в замок и суставы пальцев издали легкий хрустящий звук.

— Забудь об этом, — бросил Рябов. — У тебя совсем другие задачи.

— Кстати, о задачах, Сережа. Через два часа пресс-группа должна поведать мне о расстановке политических сил в городе. И самое главное: какие средства массовой информации поддерживают того или иного кандидата в мэры. Мне не повредит проверка сведений нашего главного городского оракула Ленечки Пороховщикова. И не забудь надежно прикрыть Студента. Хватит того, что в прошлый раз мне лично пришлось вытягивать его с того света.

Рябов недовольно засопел, как будто в ту давнюю ночь я не выбил его плечом из машины, проявляя инициативу, а действовал исключительно по предложению Сережи. Поэтому, пока он не начал высказываться, я напомнил:

— Наблюдение за Велигуровым — по-прежнему твоя головная боль.

12

Как у каждого бывшего советского гражданина, у меня есть паспорт, где сохраняется штамп о прописке — этом свидетельстве крепостного права. И хотя все орут, что наша великая родина распалась на суверенные государства, для которых дороже демократии и прав человека ничего нет, прописку никто и не думает отменять. Равно как и паспорта, военные билеты; чтобы ни орали политики, по-прежнему интересы государства куда выше прав его граждан. Но есть у меня право на скромную жилплощадь, купленную еще в те времена, когда за слово «приватизация» можно было бы в лучшем случае загреметь в дурдом. Я заскочил сюда, чтобы спокойно, без помощи Рябова отдохнуть перед встречей с Котей, а заодно убедиться, что о ней вряд ли кто-нибудь догадается.

Выйдя из дому, я сразу понял, что в моем городе развелось очень много любопытных: в метрах двадцати от «Волги» прижалась к бордюру машина, купленная на скромные сбережения пенсионера Головченко. Вот это сюрприз, я уже стал отвыкать, а теперь она снова радует меня своим грязным капотом и чуть примятым крылом.

Я подъехал вплотную к «Жигулям» и встретился с насмешливо-отсутствующими взглядами водителя и двух пассажиров.

— Как вы мне надоели, — замечаю, приоткрыв дверь, заодно поднимая «ЗИГ-Зауэр» с предусмотрительно надетым глушителем.

Ребята, сидящие в «Жигулях», тут же сделали вид, будто я скомандовал им лечь на пол. Хотя такое поведение мне даже очень понравилось, я прострелил переднее и заднее колеса машины, понимая, что эти парни вряд ли догадываются постоянно возить с собой две запаски. Но даже если допустить такое, пока они заменят резину, я буду уже у своего старого приятеля.

Небольшая комнатушка Гершковича за ушедшие годы не изменилась, хотя, думаю, Котя не сильно обеднеет, если купит себе более комфортабельное жилище. А с другой стороны — зачем оно человеку, в отличие от меня, семьей не обремененному, со вкусами, о которых спорить не полагается?

— Здравствуй, Котя, — протягиваю Гершковичу большой целлофановый пакет, — рад тебя видеть без ножа в печенке.

— Мы сегодня, вроде, уже встречались, — не принял шутки вместе с пакетом Котя, — сколько я тебе должен?

— Мы встречались вчера, Котя, на часах — двенадцать ноль три. А стоит это ровно двадцать тысяч.

— Значит, по-настоящему оно тянет до тридцати, — глубокомысленно заметил Гершкович. — Ты не можешь без своих штучек.

— Какие штучки, Котя? Обычная скидка для очень солидного клиента. Может, посмотришь, что там, а вдруг кирпич?

— Кирпич, — хмыкнул Котя, — представляю себе этот кирпич. И не все равно, что там лежит, можно подумать, ты когда-то подводил меня или гилил цены. Так что давай к делу, я восемнадцать часов на ногах.

Я посмотрел в сторону огромного кофейника и понял: Гершкович допускал, что наша встреча может затянуться надолго.

— Тебя по-прежнему интересует «Аргус» или твои бандиты уже устроили ему вырванные годы? — поинтересовался Котя.

— Какие бандиты, — искренне обиделся я, — можно подумать, что твой концерн обходится без охраны.

— Эта охрана мне обходится… — вскинул брови выше оправы очков Гершкович, — ладно. Слушай сюда, «Аргус» — не самая гнилая компания в городе, так что не вспотей.

— Конкретнее, Котя.

— Конкретнее… Хорошо, пусть будет конкретнее. Как только зарегистрировали «Олимп», ко мне пришли ребята, работающие в заведении при щите и мече. И предложили, самое интересное, услуги. Мы, мол, будем вам организовывать встречи с бизнесменами практически из любой страны мира, если нужно — поможем деньгами… Я отказался, очень вежливо и культурно. Так что допускаю мысль — с такими предложениями приходили не только ко мне. Возможно отсюда шикарная торговля металлом, которую ведет «Аргус».

— Ну, Котя, сегодня металлом торгуют все, кому ни лень. И у каждой мало-мальски серьезной фирмы — свое окно на границе.

— Но только не у «Козерога», — намекнул о кристальной честности моей фирмы Котя, откровенно растягивая в улыбке рот до своих огромных ушей.