Перуновы дети - Валентин Гнатюк

– Что это? – спросила Лида, разглядывая рисунок. На суперобложке был изображён бородато-усатый муж в вышитой бело-голубой рубахе. Правой рукой он сжимал рукоять большого обоюдоострого меча, обращённого остриём вниз. На красном щите выделялась надпись: «Мифы древних славян».

– Ваше задание выполняется, товарищ генерал, извольте полюбопытствовать!

Лида тут же в коридоре открыла книгу.

– Саратовское издание. Совсем новая! Так, авторы… Кайсаров, Глинка, Рыбаков… Рыбакова мы читали, а вот Кайсарова и Глинку что-то не припомню…

– Ещё бы ты могла припомнить! – воскликнул Вячеслав. – Эти вещи не издавались двести лет!

Лида бегло проглотила аннотацию, брови её приподнялись, выказывая удивление.

– Двести лет! Исследования восемнадцатого века, ранее не переиздававшиеся! И именно сейчас, когда они так необходимы… фантастика! Просто фантастика!

Чумаков потянул носом:

– У тебя что-то горит!

Лида сунула книгу мужу и метнулась на кухню. Пока она спасала содержимое сковородки, Вячеслав присел у кухонного столика и стал рассказывать, как у него забарахлил «зазик», пришлось копаться в движке. Обратно проходил мимо книжного лотка и вдруг увидел «Мифы».

– Как открыл, прочитал аннотацию, так и схватил, как чёрт грешную душу. А продавец рада: «Вот спасибо! Их у меня всего две, а лежат будто заговорённые, никто даже в руки не берёт…» Так что для нас она хранилась! – заключил Вячеслав. – Но это ещё не всё, здесь в конце какая-то «Велесова книга» есть, текст которой будто бы переписал в тридцатых – сороковых годах некий эмигрант Миролюбов с деревянных дощечек, привезённых в Брюссель из России другим эмигрантом – художником Изенбеком во время Гражданской войны. А дощечки эти вроде писались ещё жрецами бога Белеса то ли в девятом, то ли в пятом веке, точно неизвестно. В общем – сплошная тайна.

– А кто комментарий писал? – поинтересовалась Лида, на минуту отходя от газовой плиты и заглядывая мужу через плечо.

– Александр Барашков.

– А кто он такой?

– Не знаю, здесь о нём ничего не говорится. Вычислим, если нужно будет. Мы с тобой уже убедились, что людей, занимающихся древней историей славянства, в бывшем Союзе по пальцам пересчитать можно.

– Даже боязно как-то, – засомневалась Лида. – Мы обычные люди, без званий и титулов, обращаемся к таким немыслимым глубинам…

– Ну и что? – возразил Вячеслав. – Нами движет живой интерес, а это – самая мощная сила, которая поможет одолеть все препятствия! – Положив книгу на холодильник, Вячеслав нетерпеливо пододвинул тарелку. – Давай уже, наливай, а то запахи прямо невообразимые… м-м-м! – одобрительно протянул он, отведав первые несколько ложек. – Я всегда говорил, что борщ – это не еда, а замечательнейшее лекарство!

– Тогда, может, добавки? – спросила Лида, когда ложка заскребла по дну.

– Не откажусь. Лечиться, так на полную катушку, правда, доктор? – И он потянулся за хлебом.

В течение последующих вечеров супруги Чумаковы изучали «Мифы древних славян» и, особенно, «Велесову книгу», где обнаружили невероятные вещи. И прежде всего то, что считалось безвозвратно утерянным: пантеон славянских богов, которых оказалось огромное количество, поскольку обожествлялось всякое явление природы. Славянские божества носили красивые звучные имена: Снежич, Дождич, Грибич, Цветич, Водич, Звездич, Громич, Березич, Птичич, Зернич, Житнич и прочие воплощения окружающего мира, земли и космоса. Во главе стоял поразительный образ – Великий Триглав – состоящий из трёх главных богов: Сварога – Деда всех богов, Перуна – бога Битв и Борьбы и Световида – бога Света.

– В предыдущих исследованиях, – размышлял Чумаков, – Кайсаровым и Глинкой делаются только попытки установить, кому поклонялись древние русы и что обозначали имена их богов. Значит, в семнадцатом – восемнадцатом веках об этом уже никто не помнил. Видимо, искоренение язычества было столь жестоким, что сквозь частое сито, через которое христианство отсеивало прежние верования, мало что проскочило. И вдруг – не просто какие-то отрывочные сведения, а целая древняя книга! Если тексты действительно подлинные, то ценность одного только перечня славянских божеств неизмерима! Но насколько вероятно, что это не подделка, не чья-то талантливая работа под старину?

Между тем Лида, читавшая текст, восхитилась:

– Какая необыкновенная поэтичность! Ты только послушай!

Вот прилетела к нам, села на древо и стала петь Птица.И всякое перо Её иное и сияет цветами разными,И стало в ночи как днём.И поёт Она песни, (призывая) к борьбе и битвам,И мы идём сражаться с врагами.Вспомним о том, какими были отцы наши,Которые ныне с неба синего смотрят на нас,И по-доброму улыбаются нам,И так мы не одни, а с отцами нашими.И мыслили мы о помощи Перуновой,И видели, как скачет в Сварге Всадник на белом коне,И вздымает он меч в небесах,И рассекает облака, и гром гремит,И течёт вода живая на нас, и мы пьём её,Ибо всё, что от Сварога, то к нам жизнью течёт.И это мы будем пить, как источник жизни божеской на земле.И тут корова Земун идёт в поля синие,И начинает есть траву ту и давать молоко,И течёт то молоко по хлябям небесным,И звёздами сияет над нами в ночи.И видим то молоко, которое сияет нам,И это – путь Прави,И по иному мы идти не должны.Услышь, потомок, ту песнь СлавыИ держи в своём сердце Русь,Которая есть и пребудет землёй нашей!И мы её должны оборонять от врагов и умирать за неё,Как день умирает без Солнца-Сурьи.(Когда же день умирает без Солнца-Сурьи),Становится темно, и приходит вечер,А умирает вечер – наступает ночь.А в ночи Велес идёт в Сварге по молоку небесному,И идёт в чертоги свои,И садится у Звёздных Врат.И мы ожидаем (этого), чтоб начинать петь (вечернюю) песнюИ Велеса славить от века до века,И храм его, который блещет огнями многими,И становиться, как агнцы, чистыми.Велес учил праотцев наших землю раять,И злаки сеять, и жать, снопы свивая на полях страдных.И ставить Сноп у Огнища,И почитать его, как отца божьего,Отцом нашим, а Матерью – Славу.Ибо они учили чтить нас богов наших,И вели за руку стезёй Прави.Так мы шли, и не были нахлебниками,А только славянами, русами,Которые богам славу поютИ потому суть – славяне [42].

Как красиво и чисто сказано, слова льются, будто хрустальная вода из родника! – воскликнула Лида.

– Потрясающе! – признался Вячеслав.

– Ритмическая проза, – заметила Лида, – нечто подобное встречается и в Повести временных лет, и в «Слове о полку Игореве», но здесь ярчайший образец поэзии. Не знаю, как считают исследователи, но я всем существом чувствую в этих строках настоящее, искреннее и необычайно глубокое мировосприятие, равного которому мы до сих пор не встречали.

– А их отношение к богам? – продолжил Вячеслав. – В нём нет ни капли угодничества, попрошайничества, раболепия, только прославление их силы, мудрости и красоты. А почему? Потому что боги – это старшие родичи – отцы и деды, а славяне являются детьми и внуками Сварога, Перуна, Даждьбога, Велеса. Разве могут сильные здоровые мужчины что-то клянчить у своих отцов или в час опасности прятаться за их спины? Если они настоящие дети своих богов, то и силу, и мудрость отцов и дедов иметь должны, и поступки совершать достойные. Как сильно это отличается от прочих религиозных воззрений, просто поразительно!

Вячеслав встал, взволнованный, подошёл к окну. И тут спохватился:

– Смотри, уже темнеет, а я машину в гараж не поставил, совсем забыл!

Он засобирался, проверяя ключи.

– И я с тобой, пройдёмся вместе. После того, что мы прочитали, хочется простора и звёздного неба над головой!

Лида тоже оделась, и они вышли.

– А ты обратил внимание, что в текстах почти не встречается слово «я», везде только «мы»?

– Видимо, у наших предков было чрезвычайно развито чувство единого сообщества, где каждый человек – звено в неразрывной цепи, тянущейся из прошлого – через настоящее – в будущее по единым законам Прави. В этой цепи соединены все: люди, боги и пращуры, живые и мёртвые, – те, кто существует сейчас, и потомки, которые придут на смену. Это, я бы сказал, диалектика высшей пробы, умение воспринимать мир во всём его сложнейшем многообразии. Далеко не всем нынешним философам подобное по плечу!

Отогнав машину и закрыв гараж, Лида с Вячеславом шли обратно, продолжая прокручивать так взволновавшие их мысли.