Латино-Иерусалимское королевство - Жан Ришар

Франков Сирии не раз упрекали в том, что они не поняли необходимости заключить союз с монголами, на который решился лишь князь Антиохии и Триполи Боэмунд VI. Но не забудем, что для христиан одно имя монголов свыше двух десятилетий вызывало проклятия и ужас. Эти степные всадники промчались через Польшу, Чехию, Венгрию и Хорватию, сжигая на своем пути города, хладнокровно, с кошмарной методичностью умерщвляя население. В 1241 г. против них начали проповедовать всеобщий крестовый поход, и римские папы, в самый разгар своей борьбы с Фридрихом II, дрожали при мысли, что «этот враг христианства» задумает навлечь татар на своих единоверцев. Угроза нападения монголов по-прежнему нависала над восточными границами Европы: посольства Плано Карпини и Асцелина (1245–1248 гг.) были отправлены как раз с целью устранить эту опасность, убедив монголов принять христианство. Обе миссии потерпели крах: Гуюк передал Карпини письма для папы, в котором удивлялся просьбе, высказанной понтификом, и приказывал ему и христианским государям покориться монгольской империи, в противном случае грозя войной и войной беспощадной (11 ноября 1246 г.){586}. Андре де Лонжюмо, которого Людовик Святой послал к монголам, привез французскому королю приказ платить дань (1251 г.); позднее Гильом де Рубрук вернулся с аналогичным распоряжением (1253 г.). Западу пришлось признать, что потомки легендарного пресвитера Иоанна — на самом деле враги, готовившиеся его захватить. Поэтому в 1253 г. Иннокентий IV повелел проповедовать крестовый поход против них в Чехии, Моравии, Сербии и Померании. На следующий год стало известно, что татары собираются напасть на Ливонию, Эстонию и Пруссию: в этих землях снова началась проповедь крестового похода. В 1259 г. страх перед монголами был столь велик, что аббаты Польши, Венгрии и Ливонии не прибыли на заседания генерального капитула в Сито, а Александр IV призывал сопротивляться захватчикам. Его наследник Урбан IV просил конунга Норвегии принять участие в грядущей битве (9 июня 1262 г.), и Климент IV 25 июня 1265 г. приказал проповедовать крестовый поход против монголов в Венгрии, Чехии, Польше, Штирии, Австрии, Каринтии и маркграфстве Бранденбургском{587}. Нужно было обладать особым политическим чутьем, чтобы распознать в этих татарах, врагах христианского мира, надвигавшихся на польскую и венгерскую границы, союзников на Востоке. Царь Армении Хетум, получавший гораздо более точные сведения от восточных христиан, понял это и в 1246 г. подчинился Гуюку — чем сбил с толку общественное мнение Запада — и смог убедить Боэмунда VI, своего зятя, в целесообразности такого поступка. Начался сильный скандал, когда узнали, что Боэмунд стал союзником монголов: епископ Вифлеемский, возмущенный этим постыдным подчинением (тем более что Боэмунду, по приказу хана, пришлось восстановить на церковной кафедре в Антиохии греческого патриарха), отлучил князя Антиохийского. В свою очередь, Боэмунд воззвал к папе и тот приостановил приговор 26 мая 1263 г.: в 1263 г. на Западе были уже лучше информированы, чем тремя годами ранее{588}.

Все это объясняет ужас, который обуял Святую Землю при вести о приходе к власти Хулагу. Тогда как с 1255 г. вновь появилась надежда на улучшение ситуации в «Земле обетованной» — после нескончаемой тяжбы между госпитальерами, требовавшими возмещения издержек за оборону Аскалона (1243–1247 гг.), и графом этого города, Жаном д'Ибелен-Яффа, последний в конце концов пообещал уступить ордену 14 поместий общей площадью в 650 «плугов», из своего аскалонского домена, как только город будет отбит у мусульман (1256), — угрозу со стороны монголов живо почувствовали все. Не только были усилены укрепления Яффы, на что папа в 1256–1257 гг. выделил крупную сумму денег графу Жану{589}, но и сам патриарх отправился в Рим, чтобы лично доказать, насколько велика опасность. Папа Александр IV тотчас же приказал выдать патриарху деньги, необходимые, чтобы восстановить крепостные стены всех городов Сирии{590}. Он с тревогой — так как Акра была охвачена «войной Св. Саввы» — следил за событиями на Востоке: в письмах понтифика, где затрагивался вопрос с татарами, Святая Земля заняла место наравне с Венгрией и Ливонией (17 ноября 1260 г., 9 июня 1262 г. и т. д.).

Меж тем монгольское нашествие началось. Страх перед ним заставил сблизиться мамлюков и эйюбидских князей Сирии, но мусульманские государи так и не оказали общего сопротивления, которое могло бы остановить ужасных монгольских всадников. Багдад был захвачен в феврале 1258 г., а халиф убит. С 1258 г. турки-сельджуки еще раз были разбиты и покорены. Мосул сдался без боя. После этого Хулагу направил армию из монголов и грузин осадить месопотамский город Мейяфарикин (Монферанкен). Сам же он двинулся к Алеппо, где Эйюбид Аль-Насир Юсуф, который в 1250 г. завладел Дамаском, заключил союз с мамлюками. Но Юсуф побоялся засесть в Алеппо и остался в Южной Сирии. Монгольские войска, при поддержке царя Армении и князя Антиохийского, присоединившихся к ним возле Эдессы, осадили город (18 января — конец 1260 г.), который попал в их руки. Армяне и франки вошли туда вместе со своими союзниками, но монгольские всадники стали грабить антиохийские деревни наравне с мусульманскими. Эти локальные грабежи, а также воцарение греческого патриарха в Антиохии, стали причиной, по которой франки из Акры продолжали питать отвращение к монголам. И тогда Хулагу, которого дела вызывали на Кавказ, оставил своим наместником в Сирии христианского (несторианского) военачальника Китбуку. Казалось, что такой выбор должен был принести монголам поддержку баронов Акры…

Перед своим отъездом Хулагу успел захватить Дамаск (21 марта — 6 апреля 1260 г.), все так же при содействии князя Антиохийского: в огромной мечети Дамаска — бывшей церкви — Боэмунд VI приказал отслужить мессу по латинскому обряду, в то время как его солдаты оскверняли остальные городские мечети. Помимо прочего, Боэмунд получил от монголов все прежние земли Антиохийского княжества, завоеванные в свое время сарацинами, и в одном тексте, правда, созданном позже, около 1307 г., — «Цветке истории Востока» армянина Хайтона Хулагу приписывается такое же намерение вернуть франкам территории старого Иерусалимского королевства{591}. Конечно, речь не шла о «крестовом походе», ибо монголы оставались абсолютно безразличными к вопросам веры, Хулагу и его наместник, несторианин Китбука, действовали как союзники латинян против их общих недругов — мусульман.

В тот самый миг, когда пал Дамаск, бароны Акры собрались, чтобы обсудить ситуацию. Посылали ли они уже посольство к Хулагу?{592} В любом случае, они не могли не знать, что либо нужно подчиняться империи монголов, либо подвергнуться карательным мерам со стороны Китбуки. Монгольское ярмо было мало привлекательным: подчиненные им народы, даже если они сдались без боя, были вынуждены выплачивать тяжелую дань продуктами, деньгами и рабами. «Жестокое и навеки проклятое племя татар, — писал Урбан IV, — заставляет земли, обращенные ими в рабство, стенать от невыносимых поборов; татары пытают и так бесчеловечно обращаются с населением, что люди, испытавшие на себе их тираническую власть, предпочитают погибнуть, чем далее подвергаться подобным мучениям»{593}. Монголы на самом деле, когда завоевывали Сирию, жестоко обошлись с несколькими франкскими деревнями; и переселение на христианские земли мусульманских беженцев, которые предпочитали рабство у латинян неизбежной гибели под игом завоевателей, «в кошмарной ярости не щадивших ни старых, ни младых, ни женщин, ни мужчин», могло только усилить волнение франков. Конечно, с их стороны было бы разумно, узнав о благоприятном расположении, которое питали к ним захватчики, и не обращая внимание на зверства, которыми сопровождалось продвижение монгольских войск, договориться с ними, как и поступил князь Антиохийский. Но на Святой Земле не было такого вождя, способного вести такие переговоры и понять их важность: ни короля, ни регента (Боэмунд VI, несмотря на свой визит в 1258 г., не был признан всем населением королевства). Бальи Акры, Жоффруа де Сержин, был блестящим рыцарем, но посредственным политиком. Патриарх Жак Панталеон де Курпале (будущий Урбан IV) уехал в Рим в конце 1258 г., сразу по прибытии папского легата Фомы из Лентино{594}. Фома был новичком в Сирии и плохо разбирался в восточной политике. Что касается сирийских баронов, то на их глазах рухнул целый мир, который они знали и с которым умели вести переговоры: сгинули государства Алеппо и Дамаска, исчезли мелкие княжества Эйюбидов. Письмо, которое они написали Карлу Анжуйскому 22 апреля 1260 г., свидетельствует об их оцепенении и страхе: они дошли до того, что даже оплакивали гибель своих извечных врагов — мусульманских княжеств. Волны диких чингисхановских орд почти докатились до границ королевства, и союз князя Антиохийского с этими грозными монголами представлялся франкам предательством — епископ Фома тотчас же отлучил его от церкви{595}.