Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности - Дмитрий Леонтьев

А.Н.Дорожевец (1998) выделил три основных этапа адаптации к различного рода кризисным событиям, первым из которых является поиск смысла события. Потребность в поиске смысла, нахождении ответа на два вопроса – почему произошло это событие и как оно повлияет на мое будущее – характерна практически для всех пострадавших от таких травм как онкологическое заболевание, перенесенный инфаркт миокарда, изнасилование, дорожно-транспортное происшествие. Свои теории происшедшего имеют 98 % пострадавших, в то время как для их ближайших родственников эта цифра снижается до 40 %. Поиск смысла важен для успешной адаптации к кризисному событию, причем важен прежде всего процесс поиска смысла, а не конкретное содержание найденного смысла. Согласно А.Н.Дорожевцу, этот поиск имеет две основные функции: поиск новых установок по отношению к жизни и достижение чувства контроля над ситуацией, которое определяет второй этап адаптации. Третьим этапом выступает восстановление снизившейся после кризиса самооценки.

Еще одна попытка осмысления посттравматического опыта дана в публикациях М.Ш.Магомед-Эминова (1996; 1998), опирающихся на практику работы с ветеранами боевых действий в Афганистане. Здесь также понятие смысла выступает ключевым. «Действительно, одно и то же событие, будучи травмирующим для одного, не задевает другого, т. е. существуют индивидуальные различия личности по восприимчивости к воздействию данного конкретного стрессора.

Поэтому без процессов личности (детерминирующих образование смысла) мы не можем адекватно определить не только интенсивность стресса, но даже сам факт стрессового воздействия события» (Магомед-Эминов, 1998, с. 34). Кризисная ситуация, пережитая субъектом, «открывается ему как бессмысленная, и перед ним встает сложная задача смыслообразования в смыслоутратной ситуации, переосмысления трагического опыта» ( Магомед-Эминов , 1996, с. 33).

М.Ш.Магомед-Эминов подчеркивает, что опыт этих людей – не только кризисный, но и аномальный: «Личность погружается в жизненную ситуацию с иной ценностно-смысловой системой» (там же, с. 27), которая характеризуется прежде всего изменением смысла таких вещей как жизнь и смерть. Погружение в трансординарное существование порождает то, что М.Ш.Магомед-Эминов называет смысловым удвоением: новые смыслы, порожденные новой трансординарной ситуацией, создают новый смысловой центр личности, не совпадающий с предшествующим, но и не отменяющий его. «Два смысловых центра поляризуют вокруг себя смысловые содержания, которые при пересечении друг с другом вступают в конфликтные отношения взаимного обессмысливания, создавая то, что можно назвать смыслоутратностью» ( Магомед-Эминов, 1998, с. 36–37). Этот конфликт становится отчетливым после возвращения к мирной жизни, продуцируя «смысловое очуждение» человека. «Смысловой опыт, обретенный человеком в аномалии, становится теперь для него обузой, тяжелым жизненным грузом, который отторгается им как нечто чуждое и чужеродное» ( там же, с. 35). Смысловой конфликт рассматривается автором как один из основных этиологических факторов, обусловливающих аномальное развитие личности и возникновение посттравматического стрессового расстройства. «Можно предположить, что ПТСР и является процессом, направленным на преодоление неудачного смыслообразования в смыслоутратной ситуации» (там же, с. 33).

Важнейшим путем травмотерапии личности, устранения смыслового удвоения является элиминация смысла: чтобы обрести смысл, его надо утратить. Это положение М.Ш.Магомед-Эминов распространяет и на нетравматические неврозы, где роль дублирующего смыслового центра выполняют защитные конструкции. «Только освободившись от смыслов, задающихся “комплексами”, личность может обрести подлинные смыслы. Утрата неподлинного смысла есть этап на пути возрождения личности – обретения подлинного смысла» ( Магомед-Эминов, 1998, с. 200).

Несколько иные смысловые механизмы и пути коррекции смысловых кризисов были описаны на материале работы с пострадавшими от землетрясения в Армении (Мазур, Гельфанд, Качалов, 1992). Наиболее сильные смысловые кризисы были порождены утратой близких, приводящей к потере смысла жизни. Для многих пострадавших были типичны защитные искажения реальности как способ справиться с этим кризисом: им казалось, что близкие не погибли, а находятся в другом городе или дома, пока они сами лечатся в Москве. «Эти примеры иллюстрируют преобразование смысловых структур переживания, которые производились механизмами психологической защиты: травмирующие негативные смыслы реальной жизненной ситуации (утрата близких) заменялись позитивными, но иллюзорными смыслами (родные живы), причем именно такими, которые сохраняли для больных столь необходимые им привычные смысловые опоры, определяющие их прошлую жизнь. Следовательно, принятие иллюзорных смыслов диктовалось необходимостью разрешения жизненного кризиса, однако такое “защитное” разрешение было неэффективно, так как не позволяло больным принять потерю как реальное жизненное событие, блокировало поиск новых смыслов, способных внести позитивную ориентацию в их будущую жизнь, и, по сути дела, консервировало переживаемый кризис» (Мазур, Гельфанд, Качалов, 1992, с. 60–61). У другой группы пострадавших, обнаруживших сравнительно успешное совладание с кризисными состояниями, преобладали другие стратегии, в частности, «совладающее смысловое приписывание» – приписывание настоящей жизненной ситуации такого смысла, который помог бы преодолеть случившееся, нахождение в ней позитивных ценностей. Авторы выделили две основные смысловые стратегии совладающего поведения. «Одна из них – отнесение события в прошлое, когда землетрясение и связанные с ним переживания рассматривались как события прошлого, не влияющие на настоящее. В результате исчезали страхи, связанные с будущим, и появлялись планы, достижение которых зависело от собственных усилий. Другую стратегию мы обозначили как расширение смыслового поля ситуации, что проявлялось в изменении больными смысла травмирующей ситуации, которая начинала восприниматься не как личное несчастье, а как общее горе. В группе наших пациентов мы обнаружили, что соотнесения своего положения с положением других людей, приобщение к их переживаниям, принятие и понимание их точек зрения позволяли преодолеть ощущения изолированности, фиксированности на личном несчастье, занять осмысленную позицию по отношению к своей жизненной ситуации, открыть новые смысловые опоры» (там же, с. 63).

Е.С.Мазур (1994) вводит понятие смысловой терапии, суть которой заключается в актуализации процессов саморегуляции, осознании и трансформации тех смысловых образований личности, которые были нарушены критической ситуацией. Психотерапевт «помогает человеку выйти в рефлексивную позицию по отношению к своей жизни как целостности и перестроить смысловые структуры, реализация которых стала невозможной. При этом психотерапевт как бы опосредует процесс смыслового связывания – превращения ранее нейтральных содержаний в значимые» ( Зейгарник, Холмогорова, Мазур, 1989, с. 130). Близкий по своему содержанию подход к психотерапии кризисных состояний, однако без опоры на концепцию личностного смысла – смысловых образований – смысловой регуляции, был описан В.П.Ларичевым (1983) под названием аксиопсихотерапии. В.П.Ларичев оперировал понятиями индивидуального значения (субъективный смысл любого объекта или категории объектов, опосредованный эмоциональным отношением) и индивидуальной ценности (устойчивое позитивно осознаваемое индивидуальное значение). В числе методов аксиопсихотерапии В.П.Ларичев описывал следующие: актуализацию индивидуального значения, дезактуализацию индивидуального значения, переакцентировку (изменение относительного иерархического ранга двух или более индивидуальных значений), переориентацию индивидуальных значений (два варианта: изменение знака индивидуального значения с положительного на отрицательный или наоборот и полное переключение с одного индивидуального значения на другое) и коррекцию аксиопсихологической парадигмы. Аксиопсихо-терапевтический подход В.П.Ларичева (1983), однако, отличает от смыслового подхода, во-первых, акцент на содержательный аспект и ранги самих индивидуальных значений (смыслов), но не на связи между ними и процессы их динамики, и, во-вторых, убеждение В.П.Ларичева, что аксиопсихотерапию можно проводить не только в рационально-когнитивном варианте, но и в суггестивном и даже в гипносуггестивном варианте. Последнее представляется немыслимым для смысловой терапии, исходящей из уникального жизненного мира конкретного пациента.

Попробуем теперь сделать общие выводы из нашего анализа изменений смысловой сферы при разных видах психической патологии.