Seven Crashes - Harold James

интеллектуальную ошибку, но и как корыстную. Суть критики заключалась в том, что экономисты были захвачены интересами. Джозеф Стиглиц, главный критик правительства США и МВФ во время кризиса в Азии, объяснил, что Саммерс, возможно, был коррумпирован: "Он был замечен и, вероятно, является захваченным". Это обвинение вызвало быстрый отпор, сформулированный, в частности, Кеном Рогоффом, и защиту экономистов (таких как Саммерс или заместитель директора-распорядителя МВФ Стэнли Фишер) как , действующих на основе здравого анализа, а не идеологии. Но дебаты заронили червячка в яблоко экономистов-политиков: является ли анализ объективным, или он может быть искажен, возможно даже бессознательно, интересами?

Таким образом, утверждалось, что Саммерс породил - или, по крайней мере, несет ответственность за американское высокомерие и финансовый кризис 2007-2008 годов. Он восхвалял Милтона Фридмана после его смерти в 2006 году: «Любой честный демократ признает, что все мы теперь фридманиты». Во время дебатов о том, кто должен возглавить ФРС, сенатор Джефф Меркли, демократ из Орегона, сказал: «У меня есть серьезные сомнения в том, что г-н Саммерс, который как убежденный дерегулятор проводил политику, подготовившую почву для Великой рецессии, является подходящим человеком для ключевой должности регулятора». Кроме того, Саммерс был широко вовлечен в частный финансовый сектор. Он работал в Citigroup и хедж-фонде D. E. Shaw, а также входил в совет директоров двух стартапов Кремниевой долины, которые, как утверждалось, поощряли рискованные займы от онлайн-инвесторов.

После глобального финансового кризиса, когда восстановление экономики было более вялым, чем после любой послевоенной рецессии, Саммерс поставил поразительный диагноз того, как изменился мир. Он самосознательно возродил подход и терминологию Кейнса и кейнсианцев 1930-х годов, в частности американского кейнсианца Элвина Хансена, который ввел термин "светская стагнация". Хансен рассматривал явление конца 1930-х годов как «больное восстановление, которое умирает в младенчестве, и депрессию, которая питается сама собой и оставляет жесткое и, казалось бы, неподвижное ядро безработицы». Рост населения снижался и в отсутствие технического прогресса привел бы к значительному падению инвестиций и, следовательно, роста. Ранее, во время Великой депрессии, Хансен рассмотрел "три крана", через которые покупательная способность может попасть в экономический цикл: расходы бизнеса, потребительские расходы и государственные расходы. Это была основа, которую Саммерс теперь обновил.

Выступая на конференции МВФ, Саммерс рассмотрел, как "за четыре года после финансовой нормализации доля работающих взрослых не увеличилась вообще, а ВВП все больше отставал от потенциального уровня, как мы бы определили его осенью 2009 года". В основе анализа лежала гипотеза о том, что "краткосрочная реальная процентная ставка, соответствующая полной занятости, упала до -2% или -3% где-то в середине прошлого десятилетия". Этот мысленный эксперимент, как оказалось, в точности породил условия, сложившиеся после рецессии: «Что бы тогда произошло? Тогда, даже при искусственном стимулировании спроса, исходящем от всей этой финансовой неосмотрительности, вы бы не увидели никакого избыточного спроса. И даже при относительном восстановлении нормальных условий кредитования, вам будет очень трудно вернуться к полной занятости». Этот анализ дал мощное объяснение слабости восстановления Обамы. Но проблема может быть описана не как сиюминутная конъюнктура, а как развитие в течение очень длительных периодов времени: существует долгосрочная тенденция снижения реальных процентных ставок на протяжении веков.

Рисунок 7.2. Доходность десятилетних реальных облигаций США (процент) (Источник: рассчитано на основе глобальных финансовых данных)

 

Суть анализа Саммерса заключалась в "вялом росте в условиях политики гиперэкспансии и быстрого ускорения роста кредитования частного сектора". Существовало четыре взаимосвязанных проблемы: очевидное изменение долгосрочного потенциального темпа роста, временное отклонение фактического роста от потенциального, фундаментальный дефицит спроса и, наконец, в основе проблемы спроса - слишком большая гибкость цен и заработной платы. Один лишь финансовый кризис, даже исключительно тяжелый, не может объяснить слабость восстановления экономики. «Если финансовый кризис представляет собой своего рода провал власти, можно ожидать, что после его разрешения рост ускорится, поскольку те, кто не мог выразить спрос из-за отсутствия кредитов, получили возможность сделать это». А в альтернативном докризисном сценарии проблема была бы налицо: «Представьте себе, что кредитные стандарты в США сохранялись, жилье не превратилось в пузырь, а фискальная и монетарная политика не была стимулирующей. По всей вероятности, рост производства был бы явно недостаточным из-за недостаточного спроса».

Новизна, отличавшая этот диагноз от межвоенного кейнсианского анализа, заключалась в том, что проблема заключалась не в жесткости цен и заработной платы, которая не позволяла затратам быстро корректироваться. Дефляция возникла не по монетарным причинам - очевидно, что наблюдался значительный рост денежной массы, как до, так и после кризиса. Вместо этого, суть проблемы заключалась в современной открытой и глобализованной экономике, которая была слишком адаптивной и, следовательно, не производила достаточного спроса для обеспечения роста и полной занятости: «Чем более гибкими являются заработная плата и цены, тем больше ожидается их снижение во время замедления роста производства, что приведет к росту реальных процентных ставок. Действительно, существует возможность дестабилизирующей дефляции, когда падение цен ведет к повышению реальных процентных ставок, что приводит к большему дефициту производства, ведущему к более быстрому падению цен, и далее по порочному кругу».

Основной вывод заключался в том, что уровень реальной процентной ставки при полной занятости (FERIR) "возможно, снизился". Ключ к анализу, который дал Саммерс, зависел от исторического анализа тенденций изменения долгосрочных процентных ставок. Если рассматривать эти тенденции как руководство к действию в будущем, то традиционное мышление о фискальной политике должно быть полностью изменено.

Замедление темпов роста или даже сокращение численности населения, а также, возможно, снижение темпов технологического роста привели к снижению спроса на новые капитальные товары для оснащения новых или более производительных работников. Цена информационных технологий быстро снижалась, и в то же время на них приходилась все большая доля общих капиталовложений. Снижение цен на капитальные товары означало, что на данный уровень сбережений можно было приобрести гораздо больше капитала, чем раньше. В результате крупным передовым компаниям больше не нужно было обращаться к рынку за займами для осуществления новых инвестиций; затраты на замещение капитала были ниже. Рост доли прибыли привел бы к перераспределению доходов в пользу тех, кто менее склонен к тратам. Склонность центральных банков и правительств к накоплению резервов в сочетании с консервативными инвестиционными стратегиями повышала спрос на безопасные активы, снижая безопасные процентные ставки. Этот эффект был усилен пруденциальными требованиями после финансового кризиса, которые подтолкнули пенсионные фонды и страховые компании держать свои активы в безопасных облигациях, чтобы наилучшим образом соответствовать обязательствам.

История, предложенная Саммерсом, хорошо вписывалась в развитие рынка труда в США. В 1990-е годы число американцев трудоспособного возраста