Категории
Самые читаемые
ChitatKnigi.com » 🟠Проза » Историческая проза » Я, Богдан (Исповедь во славе) - Павел Загребельный

Я, Богдан (Исповедь во славе) - Павел Загребельный

Читать онлайн Я, Богдан (Исповедь во славе) - Павел Загребельный
1 ... 92 93 94 95 96 97 98 99 100 ... 160
Перейти на страницу:

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

Получалось, что я окружал себя негодяями и всячески отстранял народ, который меня возвеличил. Неужели так заведено испокон веков, что народ всегда жертва измены? Испокон веков пишутся законы, предусматривающие жесточайшие наказания предателям, но карают не тех, кого следует. Главные предатели сидят в дворцах и направляют гнет всеобщий на малых, часто несчастных людей, оказавшихся в безвыходном положении. Свора приспешников. Свора...

- Позови пана Тетерю, - сказал я Выговскому устало.

Может, хоть этот не будет ничтожным червяком! Ведь и не похож он ничем на выговских и немиричей, высокий, красивый, брови вразлет, как у меня, глаза ясные, осанка гордая. Кинулся ко мне, с трудом сдерживая всхлип:

- Батько!

И я пустил слезу, обнимая своего крестника, которого давно уже не видел.

- Где же это ты обретался, мой милый крестник?

- Смотрел, как говорил когда-то еще Гораций, quid velit et possit rerum concordia discors[38], - промолвил Тетеря.

- Хвала, крестник, - усаживая его за стол и наливая крепкого сикера казацкого, сказал я. - Не терял зря времени, ухватил кое-что от сего скупого и скаредного мира. Потерял я тебя из поля зрения давненько, теперь очень рад, что ты здоров еси да еще и в добром настроении, как вижу.

Тетеря похвалил сикер (и это мне очень понравилось, потому что он не спешил поскорее подольститься к гетману), разгладил свои молодые, но довольно пышные и холеные усы, принялся рассказывать о своих годах учений и странствий великих, таких великих, что даже я мог бы позавидовать, если бы был помоложе. Учился в Минске у униата Суши, который потом стал холмским бискупом. Учился хорошо, потому что имел крепкую память, а уж от отцов иезуитов ведется, мол, знаю столько, сколько помню. Пан гетман тоже учился у иезуитов, он знает, как они прижимают в пямяти, стремясь всех своих выучеников сделать, быть может, и философами.

- Из меня, наверное, не сделали философа, крестник, - сказал я ему. Ведь что такое философ? Как говорит Платон в пятой книге "Государства", философы - это те, которые любят то, что знают. А есть еще филодоксы, которые любят то, о чем имеют собственное мнение. Я привык иметь мнение и о том и о сем, вот и называю себя филодоксом.

Ну, да ладно. Как ученик с каменной памятью он, Тетеря, от Якова Суши перешел на дальнейшую учебу в Пражмов, в имения влиятельных панов Пражмовских на Мазовше. Рекомендовал его к ним их родич, воевода минский Гедеон Раецкий. В Пражмове подружился он с Николаем Пражмовским, своим однолеткой, и когда тот должен был ехать в Рим для продолжения своего образования, то взял и Тетерю. Там они близко познакомились с королевичем Яном Казимиром.

- Может, и ты послан ко мне от королевича? - удивился я.

- Да где уж, пане гетман! Меня отправили из Рима уже вон когда. Никого и не видел из своих покровителей. Был регентом канцелярии городского суда во Владимире-Волынском, потом перешел на службу к брацлавскому каштеляну Габриэлю Стемпковскому в Луцке и стал его добровольным делопроизводителем. Теперь забрал все бумаги Стемпковского и прибежал сюда, потому что эти бумаги могут понадобиться для перечисления кривд шляхетских.

- Ах, мой крестник, - сказал я ему. - Что эти твои бумаги? У нас их целые пуздра. Арбы могли бы ими наполнить, да в бумагах ли наши кривды? В душах наших! Хорошо, что пришел ко мне. Останешься с нами или как? Не тянет тебя к твоим благодетелям-покровителям?

- Зачем же я бежал бы сюда, батько?

Растрогался я тогда, будто перед родным сыном, взял Тетерю, пригрел возле самого сердца, как и Выговского, а что получилось? Жаль говорить! Может, и тогда, если бы казаки не сожгли Луцк, не прибежал бы мой крестник в мой лагерь, а остался бы возле своих панов. Хочешь думать о людях как можно лучше, в особенности когда носил человека еще на купель церковную. А что же получается? Я не очень заботился о способных да образованных. Способного замечает народ и выставляет наперед себя, как бога в облаке против бед и стихий. Так был назван я. С тех пор я уже не искал способных, потому что мне нужны были послушные, кроме тех, которых уже имел. Из всех старшин лишь немногих имел образованных, среди них Выговского, Гладкого, Тетерю, Иванца Брюховецкого. И именно из образованных впоследствии вышли самые коварные изменники (хотя были же там и такие честные мужи, как Богун, Бурляй, Вешняк, Мужиловский, Пушкарь). Выходит, образованность еще не гарантирует порядочности и верности. Человек может обладать прекрасной памятью, оставаясь ничтожеством и плюгавцем. Если бы они предали меня при жизни моей, как это сделал Семко Забудский, - это еще было бы не так страшно. Но они предали мертвого, растоптали память и дело святое, те же, кто топчут память, недостойны называться людьми. Это порождение ехидны.

Система, созданная гением, должна была управляться ничтожествами. Жаль говорить! Почему я не был таким мудрым, как царь Соломон, понимавший не только речь и мысли людские, но и голоса зверей и птиц? Правда, благодаря волшебному кольцу, которое он имел. Но в гневе выбросил он это кольцо, когда соловей пропел ему, что ему изменяет девятьсот девяносто девятая жена. С тех пор все ищут это кольцо, а найти никто не может. Так кто же осудит меня в моем заблуждении властью?

Я взял Тетерю, послал писарем к Выговскому, в дальнейшем назначил его полковником переяславским, был он моим довереннейшим послом и в Царьград, и в Москву, потому что умел сказать слово, умел кланяться, улыбаться, а когда нужно - держать гордую осанку, - посол что осел: везет то, что нагрузят на него. Я радовался при виде своего крестника, и никто не мог сказать мне, как предаст он меня после смерти. Никто, даже Самийло из Орка.

Я приближался к Львову, к великому городу нашей с Самийлом юности, все во мне переворачивалось от воспоминаний, и Самийло приходил ко мне тогда ночами, и мы подолгу беседовали. "Поговорим о десяти заповедях и о пролитии крови, гетман", - говорил он. "А может, лучше о кобзарях и о неистовости их сердец, которая перейдет в века?" - молвил я.

Так и велись наши беседы. То он подкладывал мне мою парсуну работы неизвестного казацкого художника, то какое-нибудь письмо, то весть, то строчку из думы, порой и мною самим сложенной, то читали мы платоновские диалоги, которые прерывались гневными инвективами Скарги и цитатами из православных отцов, применявших к своим потребностям слова ярого иезуита с такой ловкостью, что позавидовать мог бы сам господь бог.

Потом читал мне Самийло из "Катехизиса" Петра Могилы. "Вопрос: какая разница между собственностями персональными и теми, которые к истности принадлежат? Отповедь: собственности, которые принадлежат к истности, значат единого бога быти, единой натуры, маестата, вельможности. А овые зась, которые персональные, суть в едином божестве, значат трех персон раздельность и размежевание, потому что собственность одной персоны другой придаваться не может".

- Малое утешение, брат Самийло, от этих словес, - сказал я ему. - А как же мне быть дальше?

- Никто не скажет тебе этого. Делай, что задумал. Судить же тебя будет вечность.

- Какая же она далекая и недоступная, а человек слаб. К тому же разве не сказал когда-то великий поэт: тайна человеческой души важнее всех тайн вселенной.

- Он не сделал душу своей Лауры великой, разве что возвеличивал свою любовь к ней. Но не всегда это упоминается. А есть величие, которое сопровождает людей в течение всей их истории. Ты встал на этот путь и должен устоять.

Так остановился я под Львовом осенью 1648-го.

Огромный четырехугольник меж гор, лесов, рек, обведенный двумя рядами стен, со рвом и валом между ними. Двое ворот вело в город: Краковские и Галицкие, да еще во внешней стене было две калитки: босоцкая возле валашской церкви и иезуитская возле иезуитов, та самая, которую стерег когда-то для меня Самийло во время моих отлучек. С юга город защищал своими стенами монастырь бернардинцев, с востока - монастырь босых кармелитов. На западе лежало малодоступное болото, на севере был нижний замок. В самом городе около полутысячи мест на каменный дом в три окна, каждый этот дом занимало три семьи. Однако более всего жителей было в предместьях, где насчитывалось свыше полутора тысяч домов, кроме монастырей, церквей, винокурен, пасек, садов с виллами. Город самый богатый в королевстве, богаче Варшавы и Кракова, многолюдный, дивный своей наукой, искусствами, ремеслами. Имел ли я намерение добывать этот город? На меня хотели произвести впечатление под Пилявцами панове шляхта, теперь я сам хотел произвести впечатление. Мое войско окружило Львов circum circa[39], заняло все поля и горы. Я мог бы взять этот город одним приступом, но не велел этого делать. Послал полковника из шляхтичей Головацкого, который передал нам недавно Острог, с письмом к горожанам, обещая им мир и согласие и советуя открыть ворота своим братьям единокровным. Вишневецкий хотя и бежал из города, однако оставил комендантом старого артеллериста Арцишевского, который воевал и в Европе и на антиподах, а теперь возвратился домой, чтобы доблестно умереть. Этот же пан Арцишевский сказал мещанам, что не уступит казакам, и мне был дан уклончивый ответ. Дескать, мы не отвергаем вашу дружескую руку, если она искренна, но не можем вступать в союз с Войском Запорожским, пока не будет избран король Речи Посполитой.

1 ... 92 93 94 95 96 97 98 99 100 ... 160
Перейти на страницу:
Открыть боковую панель
Комментарии
Jonna
Jonna 02.01.2025 - 01:03
Страстно🔥 очень страстно
Ксения
Ксения 20.12.2024 - 00:16
Через чур правильный герой. Поэтому и остался один
Настя
Настя 08.12.2024 - 03:18
Прочла с удовольствием. Необычный сюжет с замечательной концовкой
Марина
Марина 08.12.2024 - 02:13
Не могу понять, где продолжение... Очень интересная история, хочется прочесть далее
Мприна
Мприна 08.12.2024 - 01:05
Эх, а где же продолжение?