Автово - Андрей Портнов

Но вот начали сбегаться и остальные гости, приглашенные на «потом». Сбежались и бросились занимать лучшие места. Вот вошла Булгакова и бросила на меня вопрошающий взгляд, но я лишь незаметно отрицательно покачал головой.

Напряжение нарастало. Это чувствовали все. Когда гости расселись, я продолжал полёживать на кровати, одновременно ощущая, что сейчас что-то произойдёт.

— Андрюха, давай садись, — выдавил из себя Владик в полнейшей тишине.

И тут все как будто сразу проснулись и загоготали, предлагая мне присоединиться к ним.

И сам не знаю, как это вышло, но что-то во мне сломалось.

— Действительно, как-то глупо всё, — подумал я про себя, — три с половиной месяца — это, всё-таки, слишком. Даже если кто-нибудь из нас и был виноват в случившейся ссоре, то времени прошло достаточно, чтобы всё забыть и простить.

Тут я понял, что если я так быстро пришёл к такому выводу, значит, сам подсознательно уже давно хотел помириться, просто боялся сам себе в этом признаться. Ну, а раз так, то и флаг мне в руки! Пора и мне что-нибудь такое сказать, Владик и так сегодня совершил сверхчеловеческие усилия, пригласив меня к столу.

— Ладно, Владик, — отбросив газету и подойдя к нему, сказал я, — давай мириться…

И тут Владика будто прорвало.

— Ой, давай-давай, — он судорожно протянул мне руку, — если я тебя чем-нибудь обидел, правда, не знаю чем, — тут он заулыбался, — то прости меня!

— Ладно, замяли, — протянул в свою очередь руку я и уселся на свободный стул.

Весь этот разговор произошёл так быстро, что Рябушко, который как раз на это время отвлёкся, потом кусал локти из-за того, что не успел стать свидетелем столь волнующего и знаменательного события и, вообще, попросил повторить всё для него заново. Напряжение в комнате мгновенно исчезло, и все принялись пожирать остатки Васильевского тортика…

Конечно, такой разворот событий не мог незаметно пройти мимо меня, поэтому я, хотя бы из вежливости, должен был купить Владику подарок.

Терпеть не могу искать подарки, потому как это для меня всегда страшная проблема. Ну, не Рябушко я, поэтому каменную глыбу в виде собаки покупать мне было не в кайф. Что касается Коммуниста, то его рекорд, конечно, вообще, никому не переплюнуть — это я про колбасу, которую он мне подарил на мой день рождения. Хотя на день рождения Владика Коммунист превзошёл сам себя и подарил имениннику целую горстку семечек (подсолнечных). Счастливый Владик без всяких раздумий тот час же отдал им первый приз, как самому экстравагантному подарку. И, вообще, он ужасно радовался, что Миша подарил ему хоть семечки, а не использованный презерватив.

Но, так или иначе, на следующий день я отправился в город выбирать Владику подарок. Не найдя ничего лучше, я купил ему чайную чашку и вечером этого же дня торжественно её вручил.

Вот так и закончилась Великая Ссора, которая длилась три с половиной месяца. Ещё никто из нашей группы не ссорился друг с другом насмерть на столь долгий срок. Однако, хорошо всё то, что хорошо кончается!

ЧАСТЬ 25. Последние дни

За окном падал пушистый белый снег, и морозный январский вечер поблескивал искрящимся инеем, утопая в жёлтом свете одиноко светившей не небе луны.

Я, облокотившись на подоконник, смотрел в окно и наслаждался этим удивительным зрелищем. В комнате было тихо — Владик и Рудик, листая тетради, готовились к ГОС экзамену по «войне». То же происходило и в других комнатах. Экзамен обещал быть очень тяжёлым, поэтому все наши готовились к нему с особой тщательностью.

Тихо скрипнула наша дверь, и, осторожно ступая по чистому ковру, который мы недавно почистили снегом, ко мне подошла Галя.

— Андрюшечка, выйдем в коридор, дело есть.

Я вышел за ней следом, чтобы не мешать учить Владику и Рудику, которые были готовы отдать всё, лишь бы услышать, о чём это мы там шепчемся, и обратился в слух.

— Давай, ты мне ковёр поможешь на улицу вынести, — сказала Галя, когда мы остались наедине.

— Вот вам и вся романтика, — подумал я про себя.

— А то я его уже давно не чистила, — продолжала предприимчивая девочка, — давай, а?!

— Да давай, конечно, — согласился я, — всё равно мне делать нечего.

Удивившись, что меня так быстро удалось уломать, Галя ринулась в свою комнату, крикнув мне при этом, чтобы я одевался.

Я прошёл к себе и стал напяливать пальто.

— Куда это ты на ночь глядя? — поинтересовался Владик, радуясь, что есть повод, чтобы оторваться от этих нудных конспектов.

— Да вот с Галей поприкалываться решили, пойдём на улицу прохожих пугать.

— Чего? — не понял Рудик.

— Чего, чего… ковёр выбивать идем. Только вы в окно не смотрите, а то Галя шибко стесняется — это она мне сама сказала.

— Да упаси Боже! — хмыкнул Владичка, и по его тону можно было понять, что, по крайней мере, один свидетель и наблюдатель наших с Галей последующих действий нам обеспечен.

Взвалив на плечо ковёр, я поплёлся к выходу общаги за гордо идущей впереди Галей с веником в руках. Найдя более-менее чистое место во дворе нашей общаги, я положил на снег ковёр, и мы принялись заваливать его снежным покровом. Бросая ненароком взгляды на наше окно, я каждый раз натыкался на очертания Владиковской башки, которая тотчас же поспешно исчезала с моего поля зрения. Иногда там появлялась и одиноко качающаяся фигура Рудика, который даже и не думал прятаться от моего взора, пока его силой не оттаскивал от окна Владичка.

Стряхнув первую порцию снега, мы решили передохнуть. Я закурил сигарету и увидел, как Галя как-то странно на меня смотрит.

— Может быть, ты тоже хочешь? — спросил я её. — Возьми, у меня лёгкие сигареты, — и я помахал перед ней пачкой «Camel (light)».

— Хочу! — без обиняков сказала Галя.

Тут уж настала моя очередь удивляться, что Галя даже не ломалась. Но та, увидев такую мою реакцию, сразу же поспешила добавить:

— Только ты не думай, что я курю много, так — иногда одну сигаретку выкурю в неделю и всё.

— Ну-ну, — сказал я, поднося к ней зажигалку.

— Слушай, я, наверное, за дерево встану, — сказала Галя после первой затяжки, — а то вдруг меня кто-нибудь из окна увидит.

— Конечно, конечно, — поспешил добавить я, всматриваясь в окна общаги.

Тут неожиданно отворилась форточка 213-ой, и кто-то голосом Платона завопил на весь двор:

— Э-э-э-й! А что это вы там за деревом делаете?

— Пшёл вон! — рявкнул я и посмотрел на Галю. Та, чудом избежавшая инфаркта, слилась с деревом воедино и стояла теперь ни жива, ни мертва.

— Платон всё видел, — пролепетала она.

— Да брось ты, — возразил я, — чего он в такой темноте разглядит?

— Окурки-то светятся.

— Ну, и что, подумает, что мой.

— Ничего он не подумает!

— Да что ты, Платона не знаешь? Просто поприкалываться решил. И чего ты так вся напряглась? Расслабься! Я, вообще, удивляюсь теперь, как это ты с перепугу всю сигарету себе в рот не запихнула, лишь бы никто не увидел.

— Только ты никому не говори, ладно, — ответила Галя, не обращая внимания на мои последние слова. — Никому!

— Хорошо, хорошо, никому ни слова, — сказал я, и мы вновь принялись за работу, как вдруг сзади из темноты в нас полетели снежные комья.

— Это ещё что такое? — возмутился я, поворачиваясь на 180 градусов. Из темноты послышались чьи-то до боли знакомые смешки, и вдруг несколько тёмных фигур повыпрыгивали из-за деревьев и с дикими улюлюканьями ринулись в нашу сторону, не переставая при этом осыпать нас снежками.

В первый момент мы с Галей просто приросли к земле от неожиданности, зато во второй мы распознали в одной из пробегавших мимо туш нашего родного Лёшу, который, ехидно скалясь, принялся обстреливать снежками почему-то не нас (к нашему великому счастью), а другую тушу, которая с каждым шагом всё больше и больше становилась похожей на Пахома. В ответ Пахом стал кидаться в Лёшу, но почему-то ни разу в него не попал. С криками «Неудачник!» Лёша весело заржал и, залупив в Пахома для верности ещё пару снежков, с гиканьем помчался к другим тушам, которыми оказались Султан и Владик.

Все стали гоняться друг за другом, в результате чего мы с Галей оказались как бы ни при чём, хотя вся эта каша заварилась из-за нас. Ведь нечего даже и сомневаться, что, поклявшись не смотреть на нас в окно, Владик сообщил эту новость всем, кому мог, и группа особо засидевшихся над конспектами решила немного расслабиться и помешать нашей с Галей идиллии.

Кстати, с момента появления первого снежка, Галя преобразилась в мгновенье ока. Теперь она, как ни в чём не бывало, повернувшись ко всем задницей, с особой тщательностью надраивала веником свой ковёр и лишь мысленно посылала слова благодарности Аллаху за то, что успела докурить сигарету в самый последний момент. Если бы наши заявились хотя бы на несколько секунд раньше, не знаю, что стало бы тогда с нашей девочкой…