Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках - Э. Джеймс

– Ха! – Она хохочет. – Ты уже достаточно меня пытал!

Эти слова стирают улыбку с моих губ, и ее лицо тут же смягчается.

– Может быть, я снова разрешу тебе меня помучить, – лукаво добавляет она.

Какое облегчение!

– С большим удовольствием, мисс Стил.

– Любой каприз, мистер Грей.

– Ты себя хорошо чувствуешь? – спрашиваю я, вдруг чего-то испугавшись.

– Более чем, – застенчиво улыбается она.

– Ты потрясающая! – Я целую ее в лоб и встаю с кровати, вновь охваченный непонятным тревожным чувством. Отогнав его прочь, застегиваю молнию и, протянув Ане руку, помогаю ей встать с кровати.

Затем хватаю ее в объятия и целую.

– Спать, – шепчу я, подталкивая Ану к двери. Закутываю ее в банное полотенце, которое она оставила на крючке у входа, не дав возразить, подхватываю на руки и несу вниз, в свою спальню.

– Я устала, – бормочет она, оказавшись в моей постели.

– Теперь поспи, – шепчу я, баюкая ее в объятиях.

Я закрываю глаза, силясь побороть беспокойство, вновь закипающее в груди. Я как будто тоскую по дому и одновременно вернулся домой… И мне страшно.

Суббота, 4 июня 2011

Летний ветерок ерошит мне волосы, точно ласковые пальцы любовницы.

Моей любовницы.

Аны.

Я вдруг просыпаюсь, не понимая, где я и кто я. В спальне темно, рядом спокойно и ровно дышит во сне Ана. Приподнявшись на локте, провожу рукой по волосам, испытывая странное чувство, как будто кто-то только что вот так же погладил меня. Озираюсь вокруг, вглядываюсь в затененные углы комнаты… Нет, мы с Аной тут одни.

Странно. Я мог бы покляться, что тут кто-то был. Кто-то меня трогал.

Просто приснилось.

Отбросив беспокойные мысли, смотрю на часы. 4:30 утра. Снова падаю в подушки; Ана что-то неразборчиво бормочет и, не просыпаясь, поворачивается лицом ко мне. Такая красивая и безмятежная…

Я разглядываю потолок, где мучительно мигает огонек пожарной сигнализиации. Мы так и не подписали соглашение. И тем не менее Ана здесь. Со мной. Что это значит? Как мне с ней быть? Она подчинится моим правилам? Я должен знать, что она в безопасности. Я провожу ладонью по лицу. Для меня все это темный лес – вне моего контроля и пугает.

Вспоминаю Лейлу.

Черт.

Мысли перескакивают с пятого на десятое: Лейла, работа, Ана… Теперь уже не засну. Я встаю, надеваю пижамные штаны, закрываю дверь в спальню и иду в гостиную, к пианино.

Шопен – моя отдушина; мрачная мелодия соответствует моему настроению, я наигрываю ее вновь и вновь. Краем глаза ловлю какое-то движение – ко мне нерешительно подходит Ана.

– Тебе нужно спать, – шепчу я, не прекращая играть.

– Тебе тоже, – откликается она. На лице у нее написана решимость, хотя на самом деле вид у миниатюрной девушки в моем огромном халате беспомощный. Прячу улыбку.

– Вы меня ругаете, мисс Стил?

– Именно так, мистер Грей.

– Не мог уснуть…

Слишком много мыслей в голове, а вот ей следует вернуться в кровать и поспать. Наверняка устала от вчерашнего. Не обращая внимания на мое настроение, Ана усаживается рядом со мной к пианино и опускает голову мне на плечо.

От внезапной трогательной нежности я даже запинаюсь в нотах, но продолжаю играть, ощущая себя гораздо спокойнее от того, что она со мной.

– Что ты играл? – спрашивает она, когда я заканчиваю.

– Шопен. Прелюдия. Опус двадцать восемь, ми-минор, если тебе интересно.

– Мне всегда интересно, что ты делаешь.

Милая Ана. Целую ее волосы.

– Не хотел тебя разбудить.

– Ты и не разбудил, – качает головой она. – Сыграй еще ту, первую.

– Первую?

– Баха, то, что ты играл, когда я в первый раз осталась ночевать.

– А, Марчелло.

Даже не помню, когда я в последний раз играл по заявкам. Для меня пианино – исключительно личный инструмент, предназначенный только для моих ушей. Родные не слышали, как я играю, уже много лет. Но она попросила – и я буду играть для моей милой Аны. Пальцы ласкают клавиши, и в гостиной льется завораживающая музыка.

– Почему ты всегда играешь только грустное? – спрашивает она.

Это грустно?

– Значит, играть ты начал в шесть лет? – продолжает расспрашивать она, разглядывая меня, задрав голову. Взгляд, как обычно, открытый и любознательный; а после этой ночи могу ли я ей в чем-то отказать?

– Я стал учиться на пианино, чтобы угодить новой матушке.

– Хотел вписаться в идеальную семью? – В ее тихих словах – отголоски моих откровений после той ночи в Саванне.

– Ну, можно и так сказать. – Грейс первая заметила, что на уроках музыки я веду себя куда менее зажато, расслабляюсь. И, хотя говорить меня все равно было не заставить, я мог улыбнуться или прикоснуться к руке. Это было уже что-то, хоть какое-то движение вперед. Мне не хочется говорить на эту тему; даже удивительно, как много личной информации обо мне она успела запомнить. – Почему ты не спишь? Разве тебе не надо отдохнуть от вчерашних мучений?

– Для меня сейчас восемь утра. И пора выпить таблетку.

– Молодец, что не забываешь. Наверное, стоит принимать противозачаточные, учитывая часовой пояс. Стоит подождать полчаса, а завтра утром сместить еще на полчаса. Чтобы в итоге перейти на приемлемое время.

– Хороший план, – соглашается Ана. – И чем займемся в эти полчаса?

Ну, я мог бы тебя трахнуть на пианино.

– Да есть пара идей, – дразню ее я.

– Или поболтаем? – Она хитро улыбается.

Но я не в настроении разговаривать.

– Лучше мои варианты.

Я обхватываю ее за талию, притягиваю к себе на колени и зарываюсь лицом в ее волосы.

– Тебе всегда лишь бы секс, а не разговоры. – Она смеется.

– Точно. Особенно с тобой.

Ана кладет руки мне на плечи, но тьма внутри не просыпается. Я покрываю поцелуями ее шею, от самой мочки уха, ниже…

– Может, на пианино? – шепчу я, возбуждаясь при мысли о распростертой на нем обнаженной девушке, о свисающих до пола локонах…

– Я хочу кое-что понять, – тихо говорит она мне на ухо.

– Какая вы любопытная, мисс Стил. И что же вам нужно понять? – Я носом сдвигаю ворот банного халата с ее плечика, кожа такая нежная и мягкая.

– О нас. – Эти простые слова звучат, как молитва.

– Хмм… И что же о нас? – Я делаю паузу. На что это она намекает?

– Соглашение.

Я замираю и смотрю ей прямо в глаза. Почему теперь? Провожу пальцами по ее щеке.

– По-моему, соглашение теперь под вопросом, разве не так?

– Под вопросом? – Ее губы трогает слабая улыбка.

– Под вопросом, – с тем же подобием улыбки отзываюсь я.

– Ты ведь хотел… – У Аны в глазах растерянность.

– Ну, то было прежде.

– Прежде? Прежде, чем что?

– Прежде…

До всего этого. До того как ты перевернула мой мир, до того как мы стали спать в одной постели. До того как ты стала прикладываться ко мне на плечо у пианино. Все так…

– До того как случилось большее… – бормочу я, отгоняя уже знакомое внутреннее волнение.

– О… – тянет она, довольная.

– Мы уже дважды развлекались в игровой, и ты не убежала с воплями прочь.

– А ты этого ждал?

– Ты всегда все делаешь неожиданно, Анастейша.

Она снова хмурит брови:

– Так, давай все же уточним. Ты просто хочешь, чтобы я все время соблюдала правила, но не само соглашение?

– Не считая игровой. Я хочу, чтобы в игровой ты следовала духу контракта, и да – в остальное время хочу, чтобы ты соблюдала правила. Так я буду знать, что ты в безопасности. И смогу заполучить тебя в любой момент, – игриво добавляю я.

– А если я нарушу одно из правил?

– Тогда я тебя накажу.

– Даже без моего разрешения?

– С разрешением.

– А если я откажусь? – настаивает она.

Зачем так упрямиться?

– Откажешься – значит, откажешься. Мне придется найти способ переубедить тебя. – Ей ли не знать. Она не позволила отлупить себя в ангаре, а мне хотелось. Зато получилось в тот же вечер, только позже… с ее разрешения.

Ана встает и идет к дверям гостиной, и мне в какой-то миг кажется, что сейчас она уйдет насовсем, однако она оборачивается, и вид у нее озадаченный.

– Значит, наказания остаются?

– Только если ты нарушишь правила.

– Мне нужно их перечитать. – Она вдруг принимает очень деловой вид.

Сейчас?!

– Я принесу.

В кабинете включаю компьютер и распечатываю правила, не переставая удивляться, отчего мы этим занимаемся в пять утра.

Возвращаюсь с распечаткой. Ана наливает воды в стакан. Я усаживаюсь на барный табурет и жду, наблюдая за ней. Спина прямая и напряженная; как-то все не очень хорошо. Затем она оборачивается, и я подталкиваю к ней листок бумаги через стойку бара.