Ричард де Амальфи - Гай Орловский

Я почти сразу заснул, некоторое время плавал в блаженном ничегонеделаньи, затем услышал за спиной тихий нежный смех. Я не успел повернуть голову, теплые ладони закрыли мне глаза, ласковый голос спросил прямо в ухо:

– Угадай, кто?

– Саня, – ответил я. Ладони исчезли с моего лица, она моментально оказалась у меня на коленях, а я обнаружил, что сижу на широком, богато убранном ложе, пахнет дивными ароматами, мои руки крепко обхватывают пышную талию. Роскошный зал, стол убран богатейшими яствами, но воспользоваться вряд ли успею, возбуждение уже нарастает…

Длинное платье Санегерийи приятно холодит мои голые ноги, высокий ворот укрывает ей шею, грудь старательно прикрыта.

– Что это ты такая целомудренная, – удивился я. – В жизнеописаниях святого Хилари есть моменты, когда ты появлялась перед ним вовсе голенькая… И святой Антоний говорит то же самое…

Она шутливо возмутилась:

– Клевета!.. Я всегда в рубашке, так интереснее. Если голая, то это была наверняка Габриэлла. Да, явно она, потому что аскеты, святые – ее конек. Она любит состязаться, любит трудный материал. А я не боец, если я не нравлюсь, сразу уйду. Если бы ты меня отверг, я бы ушла…

Я крепче сжал ее горячее податливое тело.

– Дурак я, что ли?

Сон в руку, подумал я недовольно, вытер ладонь о траву и заснул снова. Некоторое время где-то летал, но как-то урывками, ехал на коне посреди Тверской, на меня покрикивали из автомобилей, потом исчез и конь, и автомобили, и вообще пропала вселенная, я завис в странном многомерном мире, где нет ни времени, ни пространства, однако ничуть не страшно, я понимал, что все зависит от меня, вернуться могу в любой момент…

В пространстве пронесся вихрь, похожий на смерч, рассыпался в звездную пыль, и передо мной появился человек в белой одежде, все время меняющейся от греческих и римских тог до изысканных костюмов придворных щеголей нынешнего века.

– Выгляжу странно? – спросил он. – Это ваше воображение шутит. Во сне, знаете ли, все выглядит необычно… Не обращайте внимания на мелочи. Вы, сэр Ричард, умеете концентрироваться на главном.

– Стараюсь, – ответил я.

Пространство вокруг Князя Тьмы красиво пошло спиралью, звездная россыпь вытянулась в красивый рукав, мне показалось, что наблюдаю зарождение галактики.

– Во сне иногда приходят нелепые на первый взгляд решения, – произнес он, – но, как потом оказывается, единственно верные, не так ли?

– Бывает, – согласился я, – но чаще всего такая чушь в голову лезет! Потом стыдно бывает, что говорил и как себя вел.

Он неожиданно ухмыльнулся:

– Вы мне нравитесь, сэр Ричард. Я вам это уже говорил, и сейчас повторю с удовольствием. Вы постоянно спорите, все подвергаете сомнению…

– Не всегда, – возразил я, он ухмыльнулся шире, я понял, тоже неохотно улыбнулся. Возможно, у моего поколения это рефлекс: слишком много в наши головы и души старались вбить со всех сторон: сперва родители и наставники, потом политики – правые, левые и всех цветов и направлений, общественники, а про рекламу вообще лучше молчать, чтобы не начать говорить словами, которые годятся только для надписей на стенах солдатского сортира.

– Мне нравится, что вы так умело и быстро взялись за решение… некоторых социальных проблем.

Я нагло ухмыльнулся:

– Я все равно бы это сделал.

– К чему вы это?

– К тому, что ни ваше одобрение, ни одобрение вашего противника ничуть не влияет на мои действия и поступки.

Он аристократически красиво приложил пальцы левой руки к ладони правой, обозначив аплодисменты. Вид самый победоносный, словно я делаю всю тютелька в тютельку, как у лилипутов, по его сценарию.

Я нахмурился, никто не любит, когда манипулируют, взглянул на спиральную галактику. В самом центре, где звездное ядро, проступает далекий огонек костра.

– Кстати, – поинтересовался я, – а что за смысл ставить вот эти разрастающиеся пятна заразы… как их только не называют, которые наносят ущерб? Пропадают коровы, исчезают люди…

Он кивнул, мол, понимает, что я перевожу разговор на другую тему, тоже посмотрел вниз, легонько сдвинул плечами. Мне показалось, что брезгливо поморщился.

– Дорогой Ричард, – произнес он с легким укором, – неужели вы тоже верите в бред, что эти области мрака, моих рук дело?

– Такую мысль допускаю, – ответил я осторожно, хотя только что не допускал, а был уверен, что пятна Тумана – дело рук дьявола. Пояснил: – У нас один заокеанский король, называющий себя христианнейшим, сам тайно создавал отряды Тьмы из числа врага, натравливал их на своих же союзников, чтобы ослабить… а затем привязать к себе крепче.

Князь Тьмы улыбнулся:

– Опасная тактика. А дальше?

– Потом громогласно обвинял какую-нибудь страну, что эта она создает или поддерживает отряды наемников, дает им пристанище… словом, вводит туда войска, грабит, подчиняет, ставит на престол послушных себе марионеток.

Он кивнул.

– Впечатляющая тактика. Надо будет принять на вооружение.

– Но если не вы…

Он договорил:

– …то кто? Дорогой Ричард, на свете пока что много дивного и нами неконтролируемого. Нет, вовсе не потому, что руки коротки или мы не в силах. Просто некогда обращать внимания на всякую хрень, что нас не касается. У нас жизнь бьет ключом, какое нам дело до того, кто и с кем дерется в этих крохотных варварских королевствах, диких и невежественных? Для нас эти пятна мрака почти то же самое, что и… словом, все остальное на этом берегу.

Я спросил тупо:

– Но что это?

Он пожал плечами.

– Это ваши проблемы. Но если решитесь перейти ко мне на службу… прямо, обещаю, что эту задачу решу для вас сегодня же. Будете знать не только, что это, но и как справиться. А так вы меня просто оскорбляете! Поймите же, что такая ерунда, такая исчезающе мизерная мелочь… видите, я даже слов подобрать не могу, это не моего ранга. Я – идеолог! А эти области мрака, как и все материальное – дело рук ремесленников. Всего лишь! Я, пожалуй, единственный во вселенной чистый идеолог…

Я спросил коварно:

– А ваш основной противник?

Он пренебрежительно отмахнулся.

– Он начал, как идеолог, с изящной и оригинальной концепции, я говорю о сотворении материального мира, но потом зачем-то сам же взялся ее осуществлять! Полагаю, это его крупнейшая ошибка. Вон даже его материальный сын и то палец о палец не ударил, даже записывать не стал свои перлы, это сделали после его смерти те, кто что-то запомнил. Все переврав, понятно.

– Ну да, – согласился я, – он же в рассказах отзывался о вас нелестно. Как вы подбивали его броситься с вершины скалы… Но есть идеологи, которые сами же и построили то, что придумали.