Народы моря (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

— Расскажи мне, почему ты так дерзко вел себя, кто или что надоумило, и я сохраню жизнь тебе и твоему семейству, — предложил я.

Наассон упорно смотрел в землю, таким образом, видимо, выражая мне полное презрение. Его наголо выбритая голова была красна, словно по ней только что пошлепали деревянной мешалкой для теста.

— Что ж, тогда начнем убивать твоих детей. Это поможет тебе заговорить и освежит память, — решил я и указал на младшего сына лет трех.

Мальчик был симпатичный, с черными блестящими глазами, в которых было любопытство, а не страх. Наверное, ребенку кажется, что это какая-то новая игра. Его поставили на колени перед отцом, и один из моих воинов встал позади, чтобы одним ударом снести голову. Когда воин занес меч, не выдержала самая молодая и самая красивая жена, мать мальчика. Она на коленях стремительно переместилась к Наассону и начала бить его кулачками по спине и затылку, что-то крича на языке, который показался мне похожим на аморейский. По крайней мере, слова «старый ишак» были точно аморейскими. На каждой руке у нее было по десятку тонких браслетов из золота и бронзы, который позвякивали в такт ударам. Так сказать, музыкальное сопровождение. Зрелище было настолько забавным, что я жестом остановил воина. Продолжим спектакль, когда досмотрим незапланированный скетч.

Несмотря на яростные уговоры младшей жены и возможность потерять детей, раскалываться Наассон не собирался. Как догадываюсь, решил отправиться в подземный мир вместе с семьей. Мне нужна была информация, а не его жизнь. Тем более, что кончить ее Наассон должен на железном руднике. Смерть от меча будет для него подарком.

— Это твой сын? — спросил я младшую жену на аморейском языке, когда она устала колотить «старого ишака».

— Да, мой господин, — подтвердила она.

— Я подарю ему и тебе жизнь и свободу, если расскажешь, откуда твой муж ждал помощь, — продолжил я на смеси аморейского и финикийского языков, потому что запаса аморейских слов на такую сложную фразу у меня не хватало.

Переместившись на коленях к сыну и прижав его к груди, женщина, не задумываясь, ответила на финикийском языке:

— От людей реки. Они будут здесь завтра.

— Завтра?! — удивился я.

— Или завтра-завтра, — ответила она неуверенно.

Видимо, не знала, как по-финикийски послезавтра.

Я подсказал:

— Послезавтра?

— Скоро, — дала она более точный ответ.

— Точно люди реки? — не поверил я. — У меня с ними мирный договор.

— У них новый правитель. Он прислал в Угарит большую армию. Она скоро будет здесь, — последовав моему примеру, на смеси аморейского и финикийского языков рассказала младшая жена.

— Ты свободна. Можешь идти с сыном, куда хочешь. Я прикажу, чтобы тебе дали еды на дорогу, — выполнил я свое обещание.

— У меня еще дочь, — показала она на девочку полутора лет, которая стояла на коленях вместе с остальными детьми.

— Забирай и ее, — разрешил я.

Не скажу, что новость сильно удивила меня. Если в одной берлоге живут два медведя, а Средиземноморье — это большая берлога, то рано или поздно их пути пересекутся. Тем более, что я отжал у египтян довольно большую и богатую часть берлоги. Сети знал меня и шатко сидел на троне, поэтому не стал связываться, решив подождать более удобный момент. Иначе бы не назвал братом. У его сменщика, видимо, дела совсем плохи, раз потребовалась быстрая победа.

Глава 95

Разъезд, высланный мной в сторону Угарита, вернулся с отрядом из двух сотен воинов под командованием Шумадды, сына правителя Губла, который встретил по пути. Отряд этот, как ни странно мне это показалось вначале, шел помочь нам в войне с египтянами.

— Мой отец вынужден был признать власть людей реки. Мой город не в силах сражаться с ними в одиночку. Но отец разрешил мне уйти с небольшим отрядом, — рассказал Шумадда.

— Ифтаха — очень мудрый правитель, — сделал я вывод.

Две сотни воинов — не велика потеря для Губла, хотя я сомневаюсь, что они будут биться с египтянами насмерть, а не сбегут при первых признаках поражения. Зато, если победим мы, эти две сотни превратятся в две тысячи или даже в пять, и все грехи Губла будут прощены.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Большая армия в Угарите? — первым делом спросил я.

— Очень. У людей реки две с половиной сотни колесниц и тысячи четыре с половиной пехотинцев и приморские города выставили отряды. От Губла потребовали тридцать колесниц и триста воинов. От Сидона пятьдесят колесниц и пятьсот воинов. Сколько выставили остальные города, не знаю, но говорят, что в Угарите собралось около пяти сотен колесниц и тысяч восемь или даже десять пехотинцев, — рассказал Шумадда.

— Какого цвета щиты у людей реки? — поинтересовался я.

— Зеленые, — ответил он.

Значит, новый фараон послал в Угарит корпус «Птах», в котором я когда-то служил, и заставил все приморские города присоединиться. Под моим командованием было около четырех тысяч. Часть отрядов, примкнувших к нам, я отпустил после захвата Каркемиша. В основном это были лучники и пращники, необремененные тяжелым оружием и трофеями, которые вернулись домой кратчайшим путем через горы. Появления здесь армии египтян я не ожидал, а для сражения с местными городами-государствами оставшихся воинов должно было хватить. То есть, силы соизмеримы, потому что я сильно сомневался в стойкости отрядов из приморских городов. На месте командира корпуса «Птах» я бы взял только добровольцев. От них и пользы было бы больше.

— Что ты знаешь о новом небтауи Та-Кемета? — спросил я.

— Его зовут Сахенра Мериамон Рамсес Саптах (Тот, кому дал воссиять Ра, любимый Амоном, Ра, родивший его, сын Птаха), — без запинки произнес Шумадда. — Он сын Сети, ему всего одиннадцать лет. Вместо Саптаха правит его мать Таусерт. Так моему отцу рассказал командир людей реки по имени Джет-Птах-иуф-анх, когда ночевал в Губле.

Надо же, мой бывший командир Джет дорос до командования корпусом! А почему нет?! Он участвовал в нескольких удачных походах и сражениях, проявив себя неплохо, и в особой симпатии к Аменмесу замечен не был.

— Еще он сказал, что Таусерт повелела уничтожить любые сведения о договоре с тобой, потому что он унижал людей реки, — дополнил свой рассказ Шумадда.

Теперь все становилось на места. Только безмозглая баба могла послать всего один корпус для расправы с нами. У женщин представление об опасности или слишком преувеличенное, или слишком преуменьшенное. Наслушалась мужских рассказов о каких-то ничтожных дикарях и поверила, что с нами можно расправиться одной левой, не догадываясь, что ее отважные полководцы скрывали за этими байками свой страх. Таусерт срочно нужна была победа, чтобы оправдать свое нахождение у власти, и какой-то хитрый царедворец нашептал ей такой простенький вариант. Имей таких советников — и врагов не надо.

Глава 96

Эту долину я нашел сам. Два дня объезжал окрестности Алалаха, пока не наткнулся на нее. Долина была достаточно длинна, чтобы колесницы могли разогнаться и на большое расстояние удалиться от пехоты, и узка, чтобы я смог построить своих пикинеров в шесть шеренг. Такой глубокий строй нужен был, чтобы выдержать натиск египетской пехоты, довольно стойкой. В первых шеренгах стояли новички и примкнувшие, включая отряд из Губла, а в задних — проверенные, закаленные воины. По опыту знал, что первыми бегут задние шеренги. Передние рубятся, им некогда раздумывать о смысле жизни и смерти, предаваться сомнениям и унынию в ожидании, когда придет твой черед сразиться. Зато у задних много времени на предательские мысли и поступки, поэтому так должны стоять опытные и смелые.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пики мы имели с запасом. Большую часть привезли с собой и за два дня заготовили еще несколько сотен, благо кузнецов среди рабов было несколько десятков, дерева здесь пока что много и металлов на наконечники у нас хватало. Поработали и над полем, покрытом высокой стерней пшеницы-двузернянки, нарыв и замаскировав неглубокие ямы-ловушки, в которых будут застревать колесницы. Оставалось заманить сюда врага. Иногда армии расходятся параллельными курсами в поисках друг друга. Можно было бы послать гонца и забить стрелку, но я опасался, что это вызовет подозрения у египтян. Пусть лучше сами найдут, «совершенно случайно» наткнувшись на наш разъезд. Что и случилось утром третьего дня.