Топография счастья - Николай Ссорин-Чайков

Оставь меня… не трогай. Я сейчас трезв. Я могу прикасаться к тебе только в дурмане. Если бы ты знала, Чандрамукхи, сколь глубокое отвращение я питаю к женщинам твоей профессии… Да, я презираю тебя… и все равно буду приходить к тебе снова и снова, сидеть здесь, разговаривать с тобой… потому что у меня нет другого выбора… О, сколь многое вынуждены сносить женщины. Чандрамукхи, в своем ремесле ты — настоящее воплощение женского долготерпения (Chatterjee 1996: 57; пер. Н. Михайлина).

После смерти отца Девдас возвращается домой за наследством. Паро приходит к нему и умоляет его бросить пить. Он говорит ей, не может — точно так же, как сама Паро не может перестать думать о нем; затем вновь уезжает в Калькутту. Чандрамукхи бросает свое ремесло ради простой жизни в деревне, однако когда ее письма к Девдасу возвращаются нераспечатанными, отправляется в Калькутту на его поиски. Ей приходится вернуться к старой профессии, чтобы иметь возможность его содержать. Доктор прописывает Девдасу постельный режим, но тот все-таки отправляется со слугой в путешествие по Индии. В конечном счете он выполняет обещание вернуться к Паро прежде, чем умрет, и едет в ее родную деревню. Та узнает, кто приехал, и, забыв обо всем, выбегает во двор — Девдасу навстречу, но ее родственники закрывают перед ним ворота, возле которых он и умирает, так и не повидавшись с Паро. Девушка падает в обморок. Она будет неизбывно скорбеть по Девдасу до конца своих дней.

Далее я собираюсь сравнить и проанализировать три варианта этого текста — собственно роман и экранизации 1935 и 1955 годов. Безусловно, варианты не могут не отличаться друг от друга, поскольку появились совершенно в разное время; однако основаны они на одном нарративе, строящемся по специфическим законам индийского реализма (это определение употребляется исключительно в контекстных рамках данной статьи). Экранизация 1955 года представляет собой отдельный случай, поэтому я остановлюсь на ней лишь вкратце после анализа двух более ранних текстов.

Мне не довелось посмотреть бенгальскую версию фильма 1935 года, о которой пишет Ашис Нанди (Nandy 2000), однако вышедший одновременно с ней вариант на хинди очень близок к оригиналу. Фильм студии «New Theatres», которая известна своей ориентированностью на литературные вкусы среднего класса, отличается обилием снятых «вживую» песенных сцен. Экранизация 1955 года режиссера Бимала Роя (который, кстати, в качестве кинооператора принимал участие в съемках ранней версии фильма с Сайгалом в роли Девдаса) выдержана в лучших традициях индийского реалистического кино. Еще больший шарм картине придает красота звездной тройки актеров — исполнителей главных ролей, в особенности Виджаянтималы, танцующей в роли Чан-драмукхи.

Центральной проблемой фильма со всей очевидностью является невозможность женитьбы Девдаса и Паро. Тем не менее — несмотря на то что до самой смерти им не удается вступить в сексуальную связь друг с другом (впрочем, равно как и с кем-либо еще), создается впечатление, что брачные узы связывают их всю жизнь. Перерождение их детской привязанности в романтическое чувство показано как плавный переход — неизменный стержень этой истории об упадке и разочаровании.

Ашис Нанди считает Девдаса «героем изнеженным и слезливым». В самом деле, действия этого персонажа-неудачника напрочь лишены какого бы то ни было героизма, он только и знает, что оскорблять женщин, которые его любят, параллельно все глубже погружаясь в пучину алкоголизма. Кажется, будто он повторяет колониальный стереотип «изнеженного набоба». Вероятно, Девдас в исполнении Праматхеша Баруа, о котором пишет Нанди, больше соответствует образу героя романа Чаттерджи, нежели «маскулинный» Девдас Панджаби К. Л. Сайгала (который, тем не менее, и сам рано умер от алкоголизма), не говоря уже о Девдасах-супергероях Дилипа Кумара и Шахрукх Хана (кстати, оба актера принадлежат к «воинственным расам») (Arora 1997; Dwyer 2000а, Chapter 4; Sinha 1995).

Девдас удивительно асексуален. Судя по всему, он так и остается девственником, поскольку все его физические контакты с женским полом сводятся к садомазохистским выходкам по отношению к Паро. Жестокий мир, где возлюбленным необходимо согласие родственников на свадьбу и где родители сплошь и рядом отдают молодых девушек за пожилых вдовцов, разъединяет наших героев, хотя одновременно и поддерживает узы между ними. Их любовь все равно остается любовью, пусть и с элементами садомазохизма. Давдас все время стремится закрепить свою доминирующую эротическую позицию в отношении Паро. Когда он заходит в женскую часть гхата и заявляет Паро о своем намерении жениться на ней, та ставит его на место, отвечая, что ее сватают за более достойного человека. Девдас моментально возвращает себе позицию: он угрожает изуродовать Паро, после чего сразу переходит от слов к делу и бьет ее прутом по лицу. После свадьбы Паро, когда она начинает опекать Девдаса, он ведет себя более смиренно. Кульминацией этой тенденции является смерть Девдаса у порога дома Паро.

В романе охваченная страстью Паро пробирается в комнату к Девдасу и проводит с ним около четырех часов, оказываясь в конечном счете на его ложе. В фильме с Сайгалом возможность эротической близости героев в этой сцене тоже подспудно артикулируется, однако «временная лакуна» здесь составляет уже два часа. Несмотря на имеющуюся возможность, подкрепленную негласным предложением сексуальной близости со стороны Паро, Девдас и здесь, по всей видимости, проявляет свое извечное бессилие и возвращает ее домой к родителям. В дальнейшем Паро не находит сексуального отклика и со стороны старшего супруга, которому явно за сорок (причем в фильме 1935 года их разница в возрасте заметнее: здесь Паро — девочка-подросток; в более поздних версиях она «становится» старше) и который из уважения к юной жене сознательно воздерживается от половых контактов с ней.

Очевидно, что привязанность Паро к Девдасу имеет оттенок религиозности: в ранней версии фильма Паро молитвенно зажигает лампу возле его фотографии, в ряде последующих экранизаций (но не в самом романе) между героями устанавливается телепатическая связь. Святая невинность Паро и ее (пусть вынужденное) целомудрие скорее превращают их отношения с Девдасом в пример чистой «детской любви», нежели платонического адюльтера[460]. Ради любимого Паро готова пожертвовать даже честью семьи: сначала она пытается приютить больного Девдаса, а в финале, когда тот приходит умирать к ее воротам, выбегает из дома ему навстречу. В фильмах, в отличие от романа, Паро способна чувствовать боль Девдаса через ее старый шрам, в финале же влюбленные фактически общаются при помощи телепатии. Чистоту их любви подчеркивают музыка и тексты исполняемых героями песен, в которых проведены параллели с пасторальными образами влюбленного Кришны. В фильме 1955 года звучат песни Сахира Лудхианви — знаменитого автора романтических песен на хинди для индийского кино; он, в частности, писал тексты к «Жажде» («Pyaasa», см. ниже), а также ко всем фильмам Яша Чопры вплоть до своей смерти в 1981 году.

Не менее жесток Девдас и по отношению к Чандрамукхи. Он открыто заявляет, что презирает ее за ее профессию и образ жизни. Девдас не вступает в сексуальную связь с Чандрамукхи, которая, тем не менее, питает к нему глубокие, практически материнские чувства. Ассоциирование этой героини с сексуальной индустрией и эротический посыл ее танцев лишь подчеркивают асексуальность ответных реакций самого Девдаса.

Для экранизации 2002 года характерен полный отказ от реализма, который замещается в данном случае набором болливудских штампов. Девдас как персонаж уже нерелевантен. Под влиянием современных трендов «неудачная маскулинность» героя превращается в маскулинность истерическую: теперь это страдающий мужской персонаж, вынужденный бороться за свою любовь, семью и отечество. Взаимоотношения Девдаса и Паро теряют «детскую» составляющую. Вместо этого акцент сделан на физической связанности героев друг с другом, которая, впрочем, проявляется все в тех же вычурных и асексуальных формах.

По сути, «Девдас» — это серьезная, пусть и выполненная в мелодраматическом ключе, критика института договорных браков: ведь возможность счастья для двух влюбленных исчезает вследствие чрезмерной непреклонности семьи Девдаса, с одной стороны, и столь же чрезмерной уступчивости семьи Паро — с другой. Трагедия заключается в том, что Паро, которая внешне являет собой пример идеальной жены, живущей в согласии с супругом в рамках договорного брака, на деле обречена на разлуку с любимым, так же, как и она, страдающим от неосуществимости мечты и невозможности счастья. Если отношения Девдаса с Паро можно в целом охарактеризовать как любовь без интимной близости, то сексуальная жизнь Чандрамукхи протекает исключительно в профессиональной сфере и не включает в свою орбиту непосредственно объект ее обожания — Девдаса, который не собирается отвечать танцовщице взаимностью, равно как не может допустить для себя возможности заключения с ней брака. Столь устойчивая популярность «Девдаса» объясняется именно содержащейся в нем критикой института традиционного брака, проиллюстрированной примерами разрушенных судеб героев. Следует, однако, заметить: на фоне значительного числа других современных экранных историй, в которых влюбленные герои стремятся убедить старшее поколение в том, что действительной основой брака является любовь, этот сюжет выглядит сильно устаревшим. Для адекватного восприятия Девдаса — не в качестве неудачника, а в качестве трагического героя — необходимо учитывать, что его поведение обусловлено жесткими рамками семейных и кастовых устоев, которые наличествовали в индийском обществе того времени. В более поздних экранизациях предпринимаются попытки «осовременить» традиционалистскую составляющую контекста, однако это порождает лишь новые парадоксы и нестыковки в сюжете. В результате мир на экране становится плоским (причем этот эффект не удается компенсировать ни за счет богатства антуража, ни за счет насыщенности фильма «киношными» эффектами), а роль Девдаса выглядит очередным штрихом, дополняющим образ Шахрукха Хана как «звезды современности».