Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы - Алфеус Хайат Веррил

абсолютно нелепо, и я был убежден, что сошел с ума или что небольшое количество газа, которое я вдохнул, повлияло на мой мозг и вызвало кошмарное видение. Возможно, подумал я, метеориты над кораблем тоже были призрачными, и я снова уставился вверх. Тогда я понял, что сошел с ума. Сферы зеленого и красного света устремлялись вверх, как я мог видеть по ярким звездам, усеявшим небо, и корабль, на котором я стоял, следовал за ними! Слабый, безвольный, как тряпка, я рухнул на палубу и лежал, уставившись на огромные шары надо мной. Но безумно невозможные события, которые обрушились на мои перенапряженные чувства, были ничем по сравнению с удивительным открытием, которое я сейчас сделал.

Когда мои глаза привыкли к сиянию огромной зеленой сферы, я увидел, что вместо того, чтобы быть просто огненным шаром, он имел определенную форму. Примерно посередине протянулась широкая полоса, от которой тянулись тонкие световые стержни. Круглые или яйцевидные выпуклости были расположены вокруг него в определенном порядке, а от концов его осей линии или кабели, четко очерченные ярким светом, тянулись вниз к красным сферам над кораблем. К этому времени я был настолько твердо убежден в том, что я иррационален, что эти новые и абсолютно ошеломляющие открытия ни в малейшей степени не взволновали и не удивили меня, и, словно в особенно ярком сне, я лежал, глядя вверх, и тупо, полуосознанно размышлял о том, что все это значит. Постепенно до меня также дошло, что огромная сфера с окружающей ее полосой более тусклого света вращается. Круглые метки, которые, как мне показалось, были удивительно похожи на порты корабля, определенно двигались сверху вниз сферы, и я отчетливо слышал низкое вибрирующее гудение.

В следующую секунду я резко выпрямился, и мою кожу головы стало покалывать. Разум внезапно вернулся ко мне. Это был не метеорит, не небесное тело, а какая-то чудесная машина, какое-то дьявольское изобретение человека, какая-то гигантская форма воздушного корабля, которая, одному Богу известно, почему, каким-то невероятным образом захватил Чирики, поднял двадцатитысячетонный корабль в воздух и унес его с собой. Я – единственный выживший из всей команды корабля, свидетель чудесного события! Это была самая безумная мысль, которая когда-либо приходила мне в голову, но теперь я точно знал, что нахожусь в здравом уме, и, как ни странно, теперь, когда я был убежден, что катастрофа, постигшая Чирики, была дьявольской работой человеческих существ, я больше не был напуган, и мой прежний кошмарный ужас перед неизвестностью сменился сильнейшим гневом и невыразимой ненавистью к злодеям, которые без предупреждения или причины уничтожили сотни мужчин и женщин с помощью этой новой и неудержимой машиной разрушения. Но я был беспомощен. Один на украденном и разбитом корабле я ничего не мог сделать. С помощью какой огромной силы сферический дирижабль двигался в пространстве, с помощью какой неведомой силы он поднимал корабль и нес его, подвешенным, как гондола дирижабля, под сферой – это было за пределами моего понимания. Спокойный теперь, когда я стал уверен, что я был рационален и стал жертвой своих собратьев, какими бы дьявольскими они ни были, я прошел на корму, где в нескольких ярдах над палубой корабля висел красный шар.

Казалось, что между ним и судном нет видимой связи, но я заметил, что все подвижное на палубе, железный трос, свернутые стальные тросы кормовой вышки, все тянулось вверх от палубы, жесткие, как металлические прутья, при этом потрескивая синими искрами, похожими на электрические разряды, искрились все металлических конструкций корабля под красной сферой. Очевидно, решил я, красная масса была приведена в действие какой-то формой электрической энергии или магнетизма, и я обошел область под ней стороной. Возвращаясь на нос корабля, я обнаружил там похожее положение вещей. Снова подойдя к носовой части корабля, я поднялся по ступенькам на мостик, надеясь с этой высоты лучше рассмотреть чудовищную машину, удерживающую в плену Чирики. Я знал, что в штурманской рубке найду мощные бинокли, с помощью которых смогу изучать машину. На мостике гротескно распластались тела квартирмейстера, первого помощника и юнги, а поперек двери штурманской рубки лежал капитан. Наклонившись, я поднял его за плечи, чтобы отнести в сторону, и, к своему изумлению, обнаружил, что он не умер. Его сердце билось, пульс, хотя медленный и слабый, был четким, он дышал, а его лицо, все еще красное, было лицом спящего человека, а не трупа.

Дикая мысль пронеслась в моем мозгу, и я поспешно бросился к другим телам. В этом не было никаких сомнений. Все были живы и просто без сознания. Газ поразил их, но не убил, и для меня стало неожиданностью, хотя я должен был задолго до этого понять, что пары были намеренно выпущены существами, захватившими судно. Возможно, решил я про себя, что они допустили ошибку и потерпели неудачу намериваясь уничтожить людей на корабле, или, опять же, не было ли возможно, что они намеренно лишили команду корабля сознания и не желали лишать их жизни? Забыв о своей первоначальной цели посещения мостика, я лихорадочно работал, чтобы реанимировать капитана, но все безрезультатно. Я знал, что многие газы могут привести человека в бессознательное состояние, фактически не причинив ему вреда, и я также знал, что под воздействием некоторых из них жертвы не могут быть приведены в чувства, пока не пройдет определенный период действия газов. Итак, чувствуя уверенность, что в свое время капитан и остальные придут в себя сами, я вошел в штурманскую рубку и, захватив шкиперский бинокль, снова ступил на мостик. Поскольку я не мог удобно пользоваться окулярами, когда мой противогаз был на голове, и поскольку я был уверен, что больше нет никакой опасности от паров, я начал снимать аппарат. Но как только глоток воздуха попал в мой рот, я поспешно перенастроил устройство, потому что газ, поразивший всех, кроме меня, был все таким же сильным. Действительно, от одного запаха дыма у меня закружилась и поплыла голова, и я был вынужден держаться за перила мостика, пока приступ головокружения не прошел.

Я снова настроил бинокль, насколько мог, на вращающуюся сферу над кораблем. Но я мог разглядеть немногим больше, чем если бы смотрел невооруженным глазом. Теперь я мог видеть, что полоса вокруг центра или экватора шаровидной штуковины была разделена на сегменты, каждый из которых нес круглый, слегка выпуклый, похожий на глаз предмет, из центров которого тянулись тонкие стержни, вибрирующие с неизмеримой скоростью. Действительно, все это напомнило мне стеклянные модели простейших, которые я видел в Американском музее естественной