Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки» - Владимир Николаевич Снегирев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Мы привыкли, — читает он, — к такой модели нашего социализма, которая в основном, даже в целом, была создана при Сталине…» Куратор поднимает глаза и опять поверх очков смотрит на меня, будто проверяет, жив ли я еще. Еще жив. Тогда он продолжает: «…Социализма недемократичного, экономически неэффективного, чрезмерно централизованного, догматичного». Он отшвыривает газету и теперь уже с неприкрытой яростью смотрит на меня:
— Ну, что? Вы читали это, подписывая номер в свет?
Ага, перешел на «вы». Это плохой признак. Поскольку меня застали врасплох, то тяну время и пытаюсь понять, это он сам такой умный или вышестоящие товарищи вдохновили его на порку.
— Что-то не понимаю я вас, — говорю ему. — Вы о чем?
Ярость у него получается настоящая, высшей пробы. Он даже краснеет от негодования.
— Вы? Не понимаете?
— Нет, — нагло соглашаюсь я. Конечно, я не круглый идиот и могу сделать вид, что понимаю, и даже начать уже потихоньку каяться, да только уж больно противно участвовать в этом спектакле.
Он в упор смотрит на меня. Я — на него, стараясь свой взгляд сделать максимально доброжелательным. Вдруг все обойдется? Но куратора уже понесло:
— Вы против социализма? Против идеалов? Против коллективизации? Может, вы вообще против, а?
Ого! Вот куда его понесло. «Вообще против» — это он мне уже что-то серьезное шьет.
— Я давно подозревал, что вы не тот, за кого себя выдаете. Социализм, видите ли, ему не нравится! Сталин, видите ли, ему плох! — Он снова берет и тут же отшвыривает газету. — Так что это такое — я вас спрашиваю? Что?
— Это хорошая газета, — тихо, но достаточно твердо объясняю я. — Она опубликовала мнение умного и авторитетного человека. Вы можете соглашаться или не соглашаться с ним, но вам никто не позволял говорить со мной таким тоном.
А вот теперь мне становится его жаль. Он в растерянности. Не знает, что сказать. Зачем-то он хватает трубку одного из множества телефонов. Зачем? Уж не в психушку ли он собрался звонить? Вот так это было в 37-м, думаю я. Поднимал подобный куратор телефонную трубку, входили в кабинет люди, и редактор оказывался на Колыме. Но сейчас не 37-й. Интересно, куда же он позвонит?
— Да я сейчас знаешь что с тобой сделаю! — Он снова переходит на «ты». — Да ты сейчас отсюда без партбилета выйдешь.
Дрожащими руками он пытается набрать какой-то номер, потом швыряет трубку на рычаг. А я окончательно успокаиваюсь. Мне даже становится интересно, как он выпутается из щекотливой ситуации?
Время этих людей уходило, но они — битые, опытные, закаленные в аппаратных интригах — еще лихорадочно цеплялись за старое, еще делали вид, что главнее их никого нет.
Начинался период большой ломки.
Странно, но я не помню, чтобы А. Н. Яковлев хоть раз вступился за «Собеседник». Более того, он и сам не упускал возможности пожурить молодежный еженедельник за «отступления от принципов партийной печати».
Создалось такое впечатление, что гласно или негласно Старая площадь определила несколько СМИ, которым было позволено больше, чем другим. «Огонек», «Московские новости», некоторые «толстые» журналы, чуть позже — «Взгляд» на ТВ… Наш «Собеседник» в их число не попал, потому и доставалось ему по первое число.
Что же касается «неприкасаемых», вокруг них постоянно возникали разговоры, причем если обыватель своей подпиской голосовал «за», то у партийных функционеров, за редким исключением, смелые публикации вызывали негативную реакцию. «Пресса распустилась», «пора дать по рукам», «журналисты раскачивают лодку» — эти и другие подобные возгласы сопровождали почти любое заседание Секретариата ЦК и Политбюро.
Лигачев в своих воспоминаниях о перестройке утверждает: здоровые силы общества негативно относились к такого рода проявлениям гласности, советским людям, дескать, были чужды проявления радикализма, очернительства.
Резко нараставшая критика радикальных СМИ всеми слоями общества, а особенно в партии, вынудила А. Н. Яковлева попытаться теоретически обосновать разрушительную деятельность тех газет и журналов, которым он покровительствовал. Так появился на свет загадочный тезис о том, что печать и телевидение являются всего лишь зеркалом, отражающим жизнь: какова жизнь, таковы, мол, СМИ. Однажды Яковлев так и сказал на заседании Политбюро:
— Главная задача средств массовой информации — отражать то, что происходит в жизни, в обществе. Нечего удивляться, что они сегодня такие…
Помню, в ответ на эти слова все возмущенно загудели, и это дружное неприятие заставило Александра Николаевича умолкнуть. Но вопрос остался: как мог Яковлев, долгие годы ведавший в ЦК идеологией, заявить о «зеркале» как о главенствующей функции СМИ? Спорить по этой проблеме было совершенно ни к чему. Все, в том числе и сам Яковлев, отлично знали, что пресса и телевидение — это самый могучий рычаг формирования общественного мнения.
И вдруг — всего лишь «зеркало»!
В тот раз я впервые поразился той невозмутимости, с какой Александр Николаевич, вопреки упрямым фактам, мог называть черное белым, а белое черным. Но впоследствии понял, что речь идет о полемическом приеме, который использует этот политик[210].
Егор Кузьмич убежден: Яковлев способствовал установлению в стране «жесткого пропагандистского террора», «диктатуры праворадикальных СМИ»: «Вторил ему Медведев, который попытался внедрить идею о „зеркале“ даже на одном из Пленумов ЦК, вызвав бурную отрицательную реакцию зала»[211].
Михаил Федорович Ненашев, председатель Государственного комитета СССР по телевидению и радиовещанию. [ТАСС]
Эту полемику между Лигачевым и Яковлевым, между Лигачевым и Медведевым спустя годы в своей книге прокомментировал М. Ф. Ненашев, который был и крупным партийным работником (секретарь обкома партии, зам. зав. Отделом пропаганды ЦК), и главным редактором газеты «Советская Россия» в ее лучшие годы — речь о конце 70-х — середине 80-х годов.
Михаила Федоровича ну никак невозможно упрекнуть в излишнем демократизме, либерализме и прочих «грехах», обильно приписываемых ряду перестроечных деятелей. Скорее, это был государственник, мудрый и честный человек, смотревший на жизнь и оценивавший ее процессы без тех партийно-идеологических условностей, которые всегда искажают картину. Здравый смысл был его религией.
Вот что он писал по этому поводу:
Негативному влиянию так называемой «теории отражения» много внимания, в частности, было уделено Е. К. Лигачевым в его книге «Загадка Горбачева». По моему мнению, в этой точке зрения в известной степени проявился старый непрофессиональный подход к прессе как послушному рупору партии. Считаю, что
