Меч Шаннары - Терри Брукс

И вот второй день пути подходил к концу — на землю спускались вечерние сумерки, побледневшее солнце раскрасило западный горизонт густым малиново-красным цветом. Путешественники приближались к цели. Уже чувствовалась усталость: тела терзала какая-то ноющая боль, сознание затуманилось от напряжения и недостатка сна. И все же при виде величественных башен Тирзиса путешественники воспряли духом. Странное возбуждение охватило всех четверых. На мгновение они остановились на выходе из леса, что тянулся на юг от Зубов Дракона через весь Каллахорн. Недалеко к востоку от этого места стоял Варфлит — город-крепость, охраняющий единственный проход через горы Ранн, невысокий кряж у чудесного Радужного озера. Величественный Мермидон нес свои неторопливые воды через дремучие леса, минуя Тирзис, прямо к волшебному озеру. Где-то западнее, на островке посредине реки, стоял небольшой город Керн. Истоки же Мермидона находились далеко на западе, на широких просторах Стреллихеймских равнин. Река была широкой и полноводной. Этот природный барьер надежно защищал жителей островного города от возможного вторжения, стремительное течение глубокой реки делало переправу в районе Керна почти невозможной.

И все же, хотя Керн, окруженный бурлящими водами Мермидона, и Варфлит, расположенный в горах Ранн, считались неприступными и хорошо защищенными городами, именно в древнем Тирзисе расположился Пограничный Легион — легендарное воинское подразделение, на протяжении бесчисленных поколений успешно защищавшее границы Южной Земли от вторжения врагов. Пограничный Легион всегда принимал на себя первый и главный удар вражеских войск. Как крепость Тирзис не мог бы сравниться ни с каким другим укрепленным городом, равных ему просто не было. В Первой Битве Народов этот древний город был почти до основания разрушен, но южане отстроили его заново. Со временем Тирзис разросся и теперь по праву считался самым большим и самым могучим городом во всей Южной Земле. С самого начала он был задуман как город-крепость, способный противостоять любому вражескому нападению, — неприступная цитадель с высоченными стенами и грозными башнями, расположенная на естественном плато среди непреодолимых утесов. Каждое новое поколение жителей города добавляло что-нибудь для большего укрепления своего дома-крепости. Примерно семьсот лет назад по краю плато возвели громадную внешнюю стену, обозначив границы города и усилив его оборонную мощь. На плодородных равнинах у подножия утесов, как раз под Тирзисом, жители города устроили поля и фермы. Могучий Мермидон питал эту землю своими живительными водами. Рабочие ферм предпочитали селиться в предместьях города и лишь во время вражеского вторжения скрывались за его грозными стенами. После Первой Битвы Народов прошла уже не одна сотня лет, и все это время города Каллахорна успешно отражали нападения воинственных соседей. Ни один из трех ни разу не был захвачен врагом. А прославленный Пограничный Легион еще ни разу не потерпел поражения в битве. Однако еще никогда не грозила Каллахорну армия такой мощи, какую собрал Ведун-Владыка. Настоящее испытание силы и мужества было еще впереди.

Со смешанным чувством Балинор смотрел на далекие башни города. Его отец был великим королем и просто хорошим человеком, но за последнее время он так постарел. Многие годы он командовал Пограничным Легионом. У них не было ни минуты покоя — упрямые гномы из Восточной Земли не прекращали свои настойчивые атаки на Каллахорн. Несколько раз в Южную Землю вторгались разрозненные племена троллей с севера, и королю приходилось вести настоящую и, прямо скажем, дорогостоящую войну. Балинор — старший сын короля — был по закону наследником трона. Отец лично обучал его всему, что должен знать настоящий правитель. И народ Каллахорна любил Балинора не меньше, чем своего короля, а любовь этих суровых людей еще надо было заслужить. Принц же сражался и трудился наравне с ними и многому научился у них. А главное, научился смотреть глазами своего народа и думать и чувствовать, как он. Балинор любил свою землю и готов был сражаться за ее свободу, как он сражался сейчас и многие годы до этого. Сам принц командовал полком Пограничного Легиона, и солдаты его носили особый знак, личную эмблему Балинора: изготовившегося к прыжку леопарда. Этот полк был ведущим подразделением всего Легиона. И Балинор по праву гордился преданностью и уважением своих солдат. Но несколько месяцев назад он покинул их — ушел в добровольное изгнание. Ушел по собственной воле и присоединился к отряду загадочного Алланона. Отец просил его не уходить, умолял пересмотреть это, казалось бы, опрометчивое решение. Но Балинор уже все решил для себя, и никто, даже отец, не мог бы остановить его. И вот теперь принц, хмурясь, смотрел на свой дом с чувством какой-то подавленности и тревоги. Непроизвольно он поднял руку, прохладные кольца кольчуги коснулись широкого шрама.

— Опять подумал о своем братце? — спросил Гендель, хотя это больше походило на утверждение, чем на вопрос.

Вздрогнув, Балинор поглядел на него и медленно кивнул.

— Знаешь, выбрось все это из головы. Хватит уже терзать себя, — решительно заговорил дварф. — Пока ты будешь думать о нем как о брате, он действительно может быть очень опасным. Если не можешь не думать, лучше думай о нем как о чужом.

— Трудно забыть, что мы с ним сыновья одного отца. Голос крови не заглушить так просто, — мрачно сказал принц Каллахорна. — Об этом нельзя забыть или не обращать внимания.

Дарин и Даел молча переглянулись, не понимая, о чем идет речь. Они знали, конечно, что у Балинора есть брат, однако не были с ним знакомы и ни разу не слышали упоминаний о нем за весь долгий путь от Кальхавена.

Балинор заметил озадаченные взгляды эльфов и улыбнулся братьям.

— Не все так плохо, — тихо заверил он.

Гендель безнадежно покачал головой и надолго замолчал.

— У Рала Бакханнаха, короля Каллахорна, только двое детей. Я и мой младший брат Палинс, — внезапно заговорил Балинор, с какой-то тоской глядя на далекий город. — В детстве мы были очень близки — вот как вы сейчас. Но мы стали старше, у каждого появились свои взгляды на жизнь… Мы очень разные с ним, впрочем, как и все люди, не важно — братья или нет. Я — старший, а значит, наследник трона. Палинс, конечно, никогда не оспаривал мое право, но именно это нас и разделило… наверное, потому что его представления об управлении страной действительно отличались от моих… и отличались намного… Знаете, все это непросто объяснить. Очень трудно…

— Не так уж и трудно, — многозначительно пробормотал Гендель.