Яромира. Украденная княжна - Виктория Богачева

— Княже, мыслишь, по-ихнему так сказать можно будет? — Буривой весело оскалился. — А то как же им растолковать твое послание?

Ярослав усмехнулся. Черноводский воевода пришелся ему по нраву с самого начала.

— Кого к ним отправишь? Не сам же? — хмуро спросил Стемид. Всегда веселый, нынче он не смеялся.

Князь ведал, почему. У его воеводы с племенем Рюрика и Харальда были свои, старые счеты. Он бы не прочь, чтобы те поубивали друг друга, и будет с них.

— Кто из вас на их языке лучше всех разумеет? — Ярослав обвел свою старшую гридь требовательным взглядом.

Делать было нечего, и потому Стемид, сжав зубы, ступил вперед.

— Я малость.

— И я, — Крутояр, который до этого молчал, шагнул вперед.

— Добро, — князь посмотрел на сына, но ничего не сказал. — Стемид, Чеслава, Буривой, берите княжича и отправляйтесь к Синеусу. И не медлите. Войску давно пора выдвигаться.

Пока Крутояр раздувался от гордости, Ярослав подозвал к себе Стемида и Чеславу.

— Взгляда с него не сводите, — коротко велел сквозь зубы.

Оба понятливо закивали.

И вскоре от войска отделился отряд в две дюжины человек и направился в сторону, где остановились на ночлег люди Рюрика. Ярослав пытался отвлекать себя делами, но взглядом постоянно возвращался к той точке, в которой скрылись его воеводы и сын.

Вечно он мальчишку подле себя не удержит. Он знал это и непрестанно напоминал об этом же Звениславе. Он и не намеревался, ведь Крутояру надлежало стать князем после него, и тот должен был быть готов.

Но сердце у князя было не на месте все время, пока небольшой отряд не вернулся. Встретил он их равнодушным, даже будто бы ленивым взглядом.

— Обозлился Синеус, — довольно оскалился Стемид. — Посулил, что ты о своем решении пожалеешь.

— Токмо о том, что сразу же стрелу ему промеж глаз не засадил, — хмыкнул Буривой под одобрительный смех.

Ярослав улыбнулся, но взгляд его оставался серьезным. Совсем немного времени теперь осталось до дня, о котором они условились с Харальдом Суровым. Они должны напасть на Рюрика одновременно, взять его в клешни и на суше, и на воде, иначе никак его не получится одолеть.

И, помимо войска Рюрика, оставался еще сам Новый Град. Терем, который ничем не уступал ладожскому. И городище, надежно укрепленное, плотно застроенное избами. Взять его просто так, с наскока у них не выйдет. Немало прольется крови: своей и чужой.

Мог ли князь этого избежать? Мог. Но свой выбор он сделал, и только Боги знают, был ли он верным.

* * *

* Насчет Синеуса и Трувора существует очень много споров, легенд, разных мнений и тд. Я взяла за основу лишь один из них. Можно относиться к написанному как к очередной легенде.

* Хольмград — Новый Град.

Суровый конунг VI

Драккары шли по реке к Хольмграду уже несколько дней, и Харальд начал привыкать к спокойному течению, тихому ветру и совсем иному запаху. Какому-то болотному, как мертвые топи на его далекой родине.

— Не так уж тут дурно, — сказал кормщик Вигг на третье утро, всматриваясь в укрытые туманом берега. — Не так уж и дурно, когда волны не лупят по бортам корабля, — и он с любовью огладил темное дерево.

Харальд только усмехнулся.

Он бы хотел ответить ему: привыкай.

Но еще ничего не было решено. Разговор с конунгом Ярислейвом оставил горькое послевкусие. Они ни о чем не сговорились, кроме как о том, что выступят против Рёрика единой ратью. Остальное решат после.

Он знал, что замахнулся на немалый кусок, но разве ж у вождей бывает иначе? Тот, кто ничего не хочет и не ищет славы, не становится морским конунгом. Он сидит на лавке в теплом доме под боком у жены и бесславно проживает свой век. Вождь он потому и вождь, что ведет за собой своих людей. Ему нужно больше, всякий раз больше, чем у других: у соседа, у врага.

Когда-то и его, Харальда, праотцам кто-то говорил, что на той стороне бескрайнего и пугающего моря нет ничего. Что там заканчивается мир, и начинаются мрачные Владения Хель. И если бы они тогда прислушались к голосам всех сомневающихся и неверующих, то их внуки не ходили бы на франков, не торговали бы с Гардарики и не ведали бы, какие богатые земли лежат по ту сторону моря. Приходи и бери силой все, что сможешь взять.

Он знал, о чем за его спиной шептались люди конунга Ярислейва. Не больно-то те и таились, и скудных познаний в их языке Харальду было достаточно, чтобы постичь смысл. А ругательства и проклятия он всегда хорошо различал на слух.

Чужие пересуды его не тревожили. Он бы и вовсе о них не вспоминал, но Ярлфрид огорчалась, когда их слышала, а слышала она их часто. Харальд уже позабыл, какой воинственной и дерзкой бывала дроттнинг, когда что-то приходилось ей не по нраву. Как сверкала ясными глазами, как хмурилась, как злилась и сжимала кулаки, как вскидывала подбородок и бесстрашно возражала любому, кто попадался ей на пути. Не чураясь ни отцовских воевод, ни ближников.

Он гордился ею. Тайком. А вслух говорил, чтобы не тревожила понапрасну сердце. Свое он все равно возьмет. И Хольмград, и невесту.

Но все же, какой бы спокойной ни была река, идти по ней Харальду нравилось куда меньше, чем по морю. Слишком близко от берега, слишком опасно. Поселения вдоль воды попадались им на пути каждый день, и всякий раз он настораживался, предчувствуя ловушку. Но драккары проходили мимо, и его сердце успокаивалось, но ненадолго.

И однажды чутье Харальда все же не обмануло. Когда до Хольмграда оставалась лишь пара дней пути, им навстречу попалась ладья, длинная и низкая. Со знаменами Рёрика. Она появилась из утреннего тумана, который стелился над рекой; и прежде, чем конунг приказал браться за луки и копья, он увидел, как на ладье повернули щиты белой стороной наружу.

Они хотели поговорить.

Харальд прищурился и вскинул руку, приказав замедлить ход. За его спиной Вигг жестом подозвал одного из хирдманинов на свое место, а сам взял огромный щит и пошел на нос драккара, став рядом с конунгом. Однажды они уже пропустили случайную стрелу от людей Трувора и не намерены были повторять.

Когда корабли приблизились, кормщик удивленно присвистнул.

— Никак сам