Огниво Рассвета - Алексей Будников

Отлипнув от стены, я стремглав бросился следом за ворами, но, едва преступил порог новой залы, как тут же невольно застыл на месте. Это была трапезная: огромная, полусферическая, с высоким, украшенным пышными золотыми люстрами потолком. Большую часть площади занимал длинный, выглядевший почти бесконечным пиршественный стол, на котором ныне царил полнейший хаос: всюду валялась перевернутая, потрескавшаяся, разбитая утварь, очерствевшая и покрывшаяся плесенью пища, крошки, кости, стояла так и не высохшая мутная жидкость. Стулья были подстать — опрокинутые и укрытые вековым налетом пыли, местами поцарапанные, пробитые, поломанные. Трапезную обходила колоннада с изящными, но истершимися и отколотыми капителями, фризами, каннелюрой, а между стройными столпами, сияя разноцветной мозаикой, устроились большие окна — также не пощаженные временем. Свет серповидного, плывшего среди антрацитовых облаков месяца пробивался не только сквозь стекло, но вдобавок проползал, подобно густому сверкающему ручейку, в испещрявшие стены расщелины и дыры. Однако совсем не это искореженное благолепие заставило мой разум охладеть, а ноги пустить корни в мощеный пол.

Воры, разойдясь по обе стороны от стола и всполошено лупоглазя на подступавшие, разметавшие все на своем пути всполохи, не обращая абсолютно никакого внимания на влетевшего в комнату меня, быстро пятились назад, к смотревшейся поначалу тупиковой стене. Камень высокой ниши, что, будь она сквозной, вполне бы сподобилась пропустить лошадиную тройку, был девственно гладким, однако вдруг овившая его полутьма принялась сгущаться в комки, покрывая поверхность углубления чернейшими пятнами. Эти бесформенные кляксы разрастались, точно губка впитывая все больше окрестного мрака, кружились, подобно водовороту, сливались воедино, и вскоре арка окрасилась чадящей голубым паром, неправдоподобно густой и глубокой чернильной тьмой, а располагавшаяся за ней стена потеряла всяческие очертания. Впрочем, приближавшиеся к ней спинами воры не уличили эту метаморфозу даже вполглаза, полностью занимая свое внимание бушевавшей, мелькавшей зарницами силой. И когда один из них, старший, все также безоглядно отступая, попросту провалился в образовавшийся позади мрак, словно споткнувшись и рухнув в неожиданно подвернувшуюся под ноги яму, только тогда молодой товарищ, обернувшись на мимолетный вопль, узрел новоявленный «проход». Старый вор пропал в непроглядной тьме бесследно, из-за густой черной пелены не раздалось ни крика о помощи, ни хотя бы звука падения. В ином случае подобный путь, мало того, что сам по себе смотревшийся весьма жутко, так еще и невозмутимо проглотивший твоего товарища, оттолкнул бы любого, даже выжившего из ума искателя приключений. Однако когда спереди напирает разносящая все, сверкающая и грозно, гулко трещащая неизвестная сила, а такая зияющая мраком арка является единственной оставшейся тропой для бегства, тут уж выбирать не приходится. За чернильной завесой едва ли ожидала Смерть пострашнее той, коей наградит эта жуткая, грохочущая взрывами энергия. Посему молодой вор долго не метался. Только приметив в нише лаз, пускай темный и пугающий, он, даже мельком не озаботившись здоровьем старшего товарища, сразу бросился внутрь, вмиг затерявшись в беспросветном мраке.

Странно, но только тьма съела фигуру юного вора, как гневно сверкающие перламутровые всплески в мгновение ока исчезли, в последний раз зло вспыхнув в пяти шагах от арки и оставив после себя лишь легкий белесый дымок. Оказавшись в полном одиночестве, я еще некоторое время не мог прийти в себя, осознать увиденное, столь нежданно возникшее и так моментально пропавшее. Это потрясение сумело погасить лишь вновь разыгравшееся любопытство, что, только в моей душе стал поникать страх, потащило ноги к темной нише. Мрак казался слишком плотным — сквозь чернильный полог не тщились пробиться даже падавшие на него лунные лучи, равно как и пламя подносимого вплотную факела. Чернота точно поглощала каждую крупицу света.

В один момент я даже попытался схватить эту тьму рукой, настолько живой и сочной она смотрелась. Однако черное марево лишь бесстрастно протекло меж пальцами, обдав их чуть ощутимым холодком, но не оставив ни единого следа. Изнутри веяло непонятной, проникавшей в мое тело и теребившей нутро силой. Тогда я не смог совладать с собой. Устав изучающе созерцать манящую пелену, я запустил в нее десницу по самый локоть, в надежде нащупать под покровом хоть что-нибудь. Но в ответ тьма вцепилась в конечность мертвой хваткой. Пуще того — не успел мой разум толком осознать своего пленения, как рука, словно всасываемая, потянула во мрак остальное тело. И как бы я не сопротивлялся, моя физическая сила оказалась не в состоянии дать отпор. А когда мне в голову пришла мысль сплести какое-нибудь заклинание, мрак удвоил напор, в секунду поглотив остававшуюся на свету и продолжавшую тщетно бороться половину тела.

Дыхание перехватило, а в глаза, ноздри, уши и под ногти свежим, подобно утреннему летнему ветру потоком хлынула вязкая тьма, словно чашу наполняя нутро морозной пустотой.

Меня будто несло по бурной реке, с головой погрузив под воду. Попытки вынырнуть из потока, дабы глотнуть хотя бы капельку свежего воздуха, пропадали втуне. Завертевший меня неистовый ураган не позволял даже нормально продохнуть, мотая тело, точно капризный ребенок куклу. Я буквально тонул в неиствующем море из мрака, и, когда не получавшее должного количества воздуха сердце уже было готово замереть, навсегда оставив меня барахтаться в незримых темных то ли водах, то ли ветрах, чернота вкупе с кружившейся бурей вмиг растаяли.

Как ни странно, я стоял, пускай и не ощущал под ногами никакой твердой поверхности. Тьму по-прежнему не освещало ни единого лучика света, а факел в моей руке не просто потух — он попусту исчез, словно его никогда и не было. Однако глаза, успевшие худо-бедно привыкнуть к мраку, все же сдюжили, пускай не совсем детально, рассмотреть огромную, казавшуюся безграничной залу. Понизу стелилась кустистая тускло-молочная дымка, укрывавшая меня от пояса до пят. Причем был этот туман вполне осязаем и ощущался подобно колкой морской пене, проникавшей под кожу и впивавшейся в мышцы сотней мелких, безобидных иголочек.

Вдруг впереди, шагах в ста, что-то ярко вспыхнуло, рассеяв обволакивавшую пространство тьму и обдав меня едва ощутимой ударной волной. Световой порыв резанул по глазам, выбив бусинки слез, однако вскоре потух, позволяя мне лицезреть возникший на его месте объект. Это оказался кристалл: грубый, неотточенный, цветом один в один с теми, что были вкраплены в усмиряющие путы, только гораздо больше. Минерал словно парил в воздухе — во всяком случае, никакого подобия постамента мне отсюда разглядеть не удалось. Смутное фиалково-золотистое свечение, исходившее изнутри камня, ореолом опоясывало его, однако совсем не дюжило побороть заполонившую простор тьму.