Знак обратной стороны - Татьяна Нартова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В двух шагах от того места, где он остановился, была установлена гранитная клумба. С весны до поздней осени в ней цвели то ненавистные Славе бархатцы, то анемоны с флоксами. Но сейчас от прежней растительности остались лишь пара высохших коричневых листочков, меж которыми торчала пара вдавленных в землю окурков. Мужчина присел на камень, пытаясь хоть немного привести себя в порядок. Несколько раз протер глаза тыльной стороной ладони, надеясь сорвать с них темный покров, высморкался в платок и собрался уже подняться, как его окликнули:
– Гражданин, вам плохо? Помощь не нужна?
Доброслав разогнулся, с удивлением обнаружив рядышком невысокую девичью фигуру в пуховике. На голове девушки красовались темно-серые меховые наушники. Подобное облачение раньше носила Лера. И хотя рассмотреть лицо прохожей по-прежнему не получалось, но Славу окончательно сбили с толку ее очки.
«Лерик?» – От неожиданности в голове все смешалось.
Что она делает в такой час на улице? Разве ее мать не будет ругаться? Лера столько про нее говорит, что Доброслав знает о Римме Сергеевне едва ли не больше, чем о собственной возлюбленной. И почему она так на него смотрит? Обеспокоенно и в то же время осуждающе. Неужели они сегодня договаривались встретиться?
«Ну, конечно же! Сегодня же пятнадцатое, годовщина нашей встречи, а я даже подарка не купил. Ах, как же нехорошо вышло…»
Они с Валерией встречались почти полгода, и решили отметить в следующем месяце годовщину своей первой встречи. Каждый из них воспринимал ее со своей точки зрения, и истории о «гениальном математике» (версия Леры) и «какой-то тупенькой девочке» (соответственно Славина) успели обрасти не только мхом древности, но и пылью романтических подробностей. Валерия утверждала, что будущий муж ей сразу приглянулся, несмотря на болезненный вид, а Доброслав – что влюбился в ее почерк, едва открыл дома отданный конспект. Но вот этот радостный день настал, а Слава почему-то не успел к нему приготовиться. И теперь только открывал и закрывал рот, спешно придумывая хоть что-то в свое оправдание.
Все было потеряно. Настоящее смешалось с прошлым, и события десятилетней давности представлялись Доброславу текущими.
– Лерик, прости меня, – наконец, поднялся он с клумбы, протягивая руки к девушке. Та отшатнулась в испуге, но все же еще раз спросила:
– Может, скорую вызвать?
– Лера, честное слово… так замотался… курсовая. Понимаю, это не оправдание. Давай сходим в тот ресторан, а? Про который ты говорила. Тот, дорогущий? Лерик, ну скажи хоть что-нибудь! Да, я – тупица, признаю. Можешь меня поколотить, если хочешь, только не сердись.
Еще один шаг вперед. Черная пленка окончательно затянулась, погружая Доброслава в темноту. Не успел он испугаться или как-то среагировать, как ноги его подогнулись. Теряя сознание, мужчина кулем повалился на мокрый тротуар.
– Эй, мужик, совсем допился?! – бросил проходивший мимо толстяк.
Последовавшего за этим девчоночьего визга Слава уже не услышал.
Птица в небе
Символ правой руки. Противоположен по своему значению предыдущему знаку. «Птица в небе» означает свободу, движущую психическую силу, которая помогает человеку преодолеть любое моральное или психологическое давление. Такой силой может служить долг перед страной, например, в годы войны, толкающий человека на смерть вопреки инстинкту самосохранения.
2/11
Даниил сбежал с последнего урока пораньше, чтобы не стоять в очереди в гардероб. Гардеробщица, немолодая женщина, седые сильно взбитые кудри которой были выкрашены в светло-фиолетовый, неодобрительно взяла у парня номерок и со вздохом отравилась в глубины своей вотчины. Кажется, школьник оторвал ее от какого-то невероятно интересного дела: либо чтения свежих скандалов в «желтой» газетенке, либо решения кроссвордов в оной же. Пока ждал куртку, Даня присмотрелся к оставленной на стойке прессе. Газета была развернута к нему вверх ногами, но красовавшийся на левой странице портрет безусловно принадлежал Леху Сандерсу. Над ним красовался заголовок: «Местный художник покоряет северную столицу».
«Снова он, – подумал Даня. – Популярная личность, однако. Надо как-нибудь расспросить об этом Сандерсе Тоню»
В последние дни подростку было не до загадочных символов и чьих-то татуировок. Да и с возлюбленной на этой неделе он виделся всего два раза. Их короткие встречи после школы больше напоминали нечаянные столкновения двух знакомых. «Привет-привет, как поживаешь?» «Я нормально, а ты как?» «Да путем». Правда на выходные Шаталова пригласила своего ангелочка в загородный дом, но парень пока не мог дать внятного ответа, сможет ли вырваться.
Все зависело от родителей. Отец, к великому сожалению Даниила, не очень поощрял отсутствие дома наследника в ночное время. В том числе и поэтому Рябин с таким нетерпением ждал дня своего совершеннолетия. Да, для Виталия Евгеньевича он так и останется ребенком, которому нечего по ночам шляться где не положено, но зато появиться законная возможность возразить: «Я имею такие же права, как ты, папа!» О том, что мог на это ответить Рябин-старший размышлять не особенно хотелось. Про мать и говорит нечего.
– Принимай! – Поверх газеты опустилась куртка. – Что, искусством интересуешься?
– А, да… вроде того, – неуверенно Даниил. – Спасибо.
Едва парень всунул руку в один рукав, как со стороны ближайшей лестницы раздался цокот каблучков, потом показался краешек юбки-карандаша, а там и вся Часовчук. Даня мысленно приготовился к поспешному побегу, но не успел – его заметили. После проведенной им в шестых классах лекции, не проходило ни дня, чтобы русичка не пыталась выловить Рябина и начать очередной малосодержательный разговор. Он надеялся, что хоть сегодня сия прискорбная участь его минует. Ага, держи карман шире.
– Даниил, уже уходишь?
– Да, написал контрольную, и теперь могу быть свободен, – все же выдавил вежливую улыбку юноша.
– По какому предмету контрольная? – подходя ближе к гардеробу, протянула свой номерок Часовчук.
Учителя обычно таскали свою верхнюю одежду из кабинета в кабинет, но Людмила Алексеевна то ли ленилась, то ли пыталась выглядеть «ближе к народу», то есть к ученикам. Так или иначе, на нее гардеробщица смотрела не так осуждающе.
