Повседневная жизнь советской коммуналки - Алексей Геннадиевич Митрофанов

– Лови – держи, на шарап!!!

И какое счастье – над нашими головами вдруг горстями взлетали “алтухи” и со сладким звоном разлетались по земле! Мы, кучей малой, бросались на колени, пытаясь выхватить друг у друга заветные монеты. “Благотворители” навешивали нам увесистые пинки, отчего мы вскрикивали от боли, но ловко увертывались от подвыпивших парней. Зато вскоре наши карманы звенели от нежданного богатства! Но сегодня, разбросав на шарап кучи монет, взрослые ребята уже собрались уходить по своим делам.

Но самый длинный из них, Гера, по прозвищу Сохатый, вдруг отделился от друзей. Он самоуверенно уселся напротив нашего непробиваемого Манечки:

– А ну, пробей, что в руке! – азартно заявил он парнишке.

Маня с обезьяньей ловкостью вдарил и перевернул лежащий на земле пятак! Герка недовольно разжал кулак и высыпал целую кучу двадцатикопеечных монет.

– А ну-ка, дай я ударю – в горячке заупрямился шестнадцатилетний парень.

Ударил, но не выбил, зато с тоской увидел в кулаке у сопливого противника кучу своих же двадцаток. Шутки шутками, но игра вскоре уже пошла на рубли и трояки!»

Игра приносила парнишке реальный, очень даже немалый доход.

В некоторых же дворах «расшибалочка» была как раз, наоборот, привилегией старших. Владимир Сафронов писал в документальной повести «Дорога к победе» о традициях своего двора в Улан-Удэ: «Есть такая игра расшибалочка, по-уличному – “расшиши”. Принцип ее предельно прост. Ставится кучка монет и расшибается специальной биткой, лучше всего старым царским пятаком. Мы тогда, по молодости, еще не освоили всех ее тонкостей. Но в соседнем дворе жили ребята постарше. Называли они себя “огольцами”. В переводе на доступный язык они были просто мелкими хулиганами. Все как один носили хромовые сапоги гармошкой, кепки-малокозырки, матросские тельняшки. Они-то и играли целыми днями в популярную игру “расшиши”. Нас они в свою компанию не принимали. Мы для них были чем-то вроде рабов. Использовались исключительно для “принести”, “подай” или, если им становилось очень скучно, они ловили нас и мучили».

Увы, и такое случалось.

«Расшибалочка» ушла из советских дворов в 1970-е годы, одновременно с окончанием эпохи коммуналок.

* * *

Еще одной игрой на деньги был так называемый «пристенок», известный всем как минимум по песне Владимира Высоцкого «Баллада о детстве»:

Сперва играли в фантики,

в пристенок с крохоборами.

Но вот ушли романтики

из подворотен ворами.

Фантики оставим в стороне, а вот «пристенок» – он же «чика», «замеряшки» и «котел» – рассмотрим внимательно. Алексей Козлов писал: «Другой азартной игрой в деньги был “пристенок”, правила которого были просты. Играли у каменной стены. Первый игрок ударял своей монеткой по стенке так, что она отлетала и падала на землю или на асфальт на некотором отдалении. Следующий игрок делал то же самое, стараясь, чтобы его монета отскочила как можно ближе к первой. Если расстояние между лежащими монетами позволяло дотянуться до чужой монеты мизинцем, поставив на свою большой палец, то второй игрок забирал монету себе. Если нет, то в игру вступал следующий участник, у которого была возможность выиграть две лежащие монеты, и так далее. Монетка ударялась о стенку специальным приемом. Она зажималась между большим и указательным пальцами, игрок прислонял тыльную сторону ладони к стене, фиксируя положение руки где-то на уровне плеча. Затем, не отрывая ладонь от стены, он резко ударял монету ребром о стену, одновременно отпуская пальцы. Она отскакивала, летя параллельно земле и ни в коем случае не кувыркаясь. Только так можно было достичь планирования монеты, а значит, точности ее попадания в нужное место и не укатывания от этого места далеко в сторону. Если бьющий умудрялся попасть своей монеткой в чужую, то он получал от ее владельца вдобавок еще одну монету. Пристенок был популярен, поскольку был предельно прост по своим правилам и не оставлял никаких следов и улик».

«Пристенок» был игрой несправедливой по определению – кисти рук у всех разных размеров. Разумеется, выигрывали старшие. Часто «пристенок» становился более или менее узаконенным отъемом денег у малышни.

Николай Ващилин писал в книге «Истории СССР. Краткий курс»:

«Пристенок это любимая игра шпаны по отъему денег у младших “шнурков”. “Шнурок” первым должен был ударить своей монеткой о стену, чтобы она со звоном отскочила подальше. Крутой бил своей монетой о стену, она отлетала и падала поблизости от монеты “шнурка”. Верзиле оставалось только дотронуться до обеих монет своими загребущими растопыренными пальцами, и денежки уплывали в его карман под грустный, тихий стон “шнурка”.

В пристенок и другие азартные игры с деньгами играть мама мне не разрешала. Поэтому чаще всего я играл с девчонками в магазин или в больницу. Где-то удавалось погонять в колдуна или в пятнашки».

А возраст у этой игры был довольно почтенный. Известна картина «Дети, играющие в “пристенок”», написанная Святославом Рерихом в 1918 году. А еще раньше один из героев пьесы Александра Островского «Свои люди – сочтемся» мальчик Тишка жаловался на хозяина: «Эх, житье, житье! Вот чуть свет— тут ты полы мети! А мое ли дело полы мести! У нас все не как у людей!.. У добрых-то людей для разгонки держат дворника, а у нас он с котятами на печке лежит либо с кухаркой проклажается, а на тебе спросится… Вот она жисть-то какая анафемская! А уж это чтобы урваться когда из дому, с приятелями в три листика, али в пристенок сразиться – и не думай лучше!» Пьеса была написана в 1849 году.

Фраза же «в пристенок с крохоборами» означала вовсе не наличие среди игроков каких-то жалких жадных крохоборов. «С крохоборами» – значит, если пальцы сами не растягиваются, но остается какое-то совсем минимальное расстояние, то можно второй рукой взять палец первый и насильно дотянуть его.

В игре «с крохоборами» всегда находилось место подвигу.

И вот какому. Писатель Марк Наумов вспоминал: «И тут у них игровой момент: вновь сыгранная бита ложится вроде бы в досягаемости от одной из уже отыгранных. Догоняла примеряется, растягивает, растягивает пядь – никак! С корточек, не оборачиваясь, спрашивает: “С крохоборами?” В ответ ему этакое общее утвердительное мычание. Он тянет мизинец теперь уж с помощью левой руки – опять никак! Ну, еще чуть-чуть! Даже нас захватило. Нет, не натягивает. Ну, еще бы с ноготок! Нет, опять облом! Мы уже выдохнули, было из зрительской эйфории в свою горькую реальность, и не заметили, как в левой руке у догонялы оказывается лезвие, половинка обыкновенной безопасной