Сны принцессы Лилиан - Яна Дубинянская

Так прошло несколько длинных секунд.

Кто-то, кажется, невысокий парень, громко спросил:

- А кто этот мужик?

И тогда Феликс Ли наконец-то бросился их разнимать. Еще через полсекунды остальные двое помогли ему.

... Тяжело переводя дыхание, уже со свободными руками и без малейшего желания бросаться на Караджани, разминающего горло в четырех шагах под присмотром коренастого блондина, Селестен отыскал глазами спящую девушку. Тоненькая шея в растянутом вороте голубого спортивного костюма; легкие пряди волос, вместе с травинками чуть-чуть шевелящиеся от ветра; спокойные дуги сомкнутых ресниц. Безобразная свалка, разумеется, ничуть не потревожила ее сон. От хрупких запястий и щиколоток все еще тянулись цветные провода.

- Снимите, - негромко попросил Брюни.

Инженер Ли присел перед ним на корточки и тихо, словно извиняясь, принялся объяснять:

- Вы не поняли, командир Брюни... Это мы с Джерри - познакомьтесь, Джеральд Ли, мой правнук, - мы сами попросили неоантропсихофизиолога Караджани разбудить ее. Это совсем не то, что вы подумали... ее можно будить... она...

- Если верить молодым людям, девушка может поделиться с нами весьма любопытной информацией, - раздался сухой, пересыпанный кашлем голос Караджани, и очень захотелось снова схватить его за горло.

И что сказал бы Арчибальд, глядя сейчас на брата - ученого, интеллектуала, ценителя двенадцатитоновой музыки?.. Селестен усмехнулся. Потер саднящую шею, нащупал и вытащил из-за ворота муравья.

- Понимаете, Лили видит те же СНЫ, что и... - робко подал голос высокий парень в очках.

- Она без корней! - перебил белесый пацан.

Смешно. Все они, каждый на свой манер, горячо защищали новый эксперимент, так досадно сорвавшийся из-за его, Брюни, - "кто этот мужик?" - несвоевременного появления. Габриэл Караджани уже нашел здесь союзников.

И вдруг ему стало все равно. Прав был Алекс, когда говорил, что бессмысленно взваливать на себя еще и это. Прошлого не вернешь. Эксперимент под названием "Первая Дальняя" тоже остался в прошлом. А у его автора в планах еще немало опытов - и опять-таки над людьми. Такова его специальность.

- Продолжайте, неоантропсихофизиолог Караджани, - словечко выпорхнуло неожиданно легко, призывным свистом для собаки. - Продолжайте, ребята. Если она умрет, нам всем будет весьма жаль.

Юноша в очках вздрогнул:

- Но Лили не...

Он не закончил.

Все вдруг резко повернули головы в одном направлении.

Девушка села - внезапно, рывком. Ее глаза, огромные и светлые, широко распахнулись и беспорядочно блуждали по траве, деревьям, глади пруда, небу, снова деревьям, изумленным мужским лицам... К ее щеке пристала прядь волос; девушка отвела ее тонкой рукой, потянув за собой провод. Машинально сняла его, отлепив, будто приставший листик, резиновую присоску.

Было трудно понять, видит ли она хоть кого-то из собравшихся.

Выговорила тихо и звеняще:

- Меня убили.

Королевство Великая Сталла

Под утро Эжан ненадолго заснул, а проснувшись, твердо решил покончить с собой.

Но прежде надо было вымыться. От одежды, волос, рук, всего тела невыносимо несло приторным духом аталоррской пастилы. Тем же запахом пропиталась и постель: нужно повелеть, чтобы ее сожгли, ведь именно сюда его, наверное, положат... потом. Его передернуло; все-таки больше отвращения, чем страха и жалости к себе.

Самое мерзкое было то, что он все-все помнил. До вздоха, до взгляда, до шепота. До собственных бессвязных обещаний: поженимся, будем править Великой Сталлой, не расстанемся до самой смерти, хочешь, я подарю тебе... Ее приглушенный раскатистый смех. Ее медовые глаза, поблескивающие в темноте. Ее руки, ее губы, ее волосы... Ее грудь, как бездонная перина... Ее...

Эжан провел рукой по волосам: между пальцев застряла травинка. На полу - измятая одежда, белая рубаха вся в черных и зеленых пятнах. Когда сюда войдут слуги, они сразу же все поймут. Придется самому. И убрать, и сжечь, и помыться хотя бы в том же пруду, до смерти напугав рыбок. Несколько утомительных, но необходимых дел - прежде, чем... Он еще не решил, как именно. Впрочем, не все ли равно?

Что-то неприятно резало основание шеи, поневоле наводя на мысль... нет, не так, это недостойно наследника престола! - ... перекрутился за спину магический амулет на серебряной цепочке. Принц вернул его назад, на голую грудь, за последние пару месяцев густо поросшую курчавыми черными волосками...

"Пушистый", - со смехом шептала Аннелис.

Не забудется, ни за что не забудется!

... и пару секунд подержал на весу. Красная капля колебалась маленьким маятником - пока Эжан резким движением не порвал цепочку. Под затылком засаднило, но стало немного полегче. Кулон упал в груду грязного белья, которое так или иначе пойдет в огонь.

Учителю было известно обо всем. И не вмешался, не помог: разве можно считать помощью то лицемерное: "Ты взрослый и разберешься сам... ты способен отличить единственное и настоящее от подложной подделки", расплывчатое предупреждение? Он знал и то, что его ученик - никакой не взрослый, ни на что не способен!.. просто глупый и никчемный мальчишка. Но ничего не объяснил, усыпил и бросил одного. Предал. Позволил предать ЕЕ.

Принцессу Лилиан.

Эжан снова попробовал восстановить в памяти ее лицо. И в который раз за нынешнее утро вспоминалась лишь смазанная картинка пером: какая-то девушка под облетающим деревом...

* * *

Что-то негромко, но отчетливо задребезжало. Эжан огляделся по сторонам и сообразил, что дребезжит подсвечник, мелко приплясывая на мраморной поверхности столика. В такт этому звуку поскрипывали петли оконных ставен. Словно от легкого ветерка, покачивались кисти по углам балдахина над кроватью принца; сама кровать, правда, стояла незыблемой тяжеленной твердыней.

Через минуту все утихло. Эжан сковырнул пальцем восковую каплю, застывшую у подножия подсвечника. Мысли о смерти ненадолго спрятались, будто испуганная улитка. Что это было?

И тут ворвалась мама.

Принц удивленно вскинул голову: никогда раньше королева не позволяла себе без стука переступить порог его спальни. Хотя, он точно знал, не расставалась с ключами ни от самой двери, ни от потайного окошка в ней просыпаясь ночами от его скрипа, Эжан честно притворялся безмятежно спящим; конечно, он все понимал.

Сейчас - не понимал ничего.

- Ты не одет, - бросила мать. Сухое, уничижительное обвинение.

При том, что сама она - уж теперь-то он обратил внимание - была одета настолько небрежно, что это сбивало с толку, вселяло неуверенность и страх. Под вечерним, глубоко декольтированным платьем голубой парчи явно не было корсета, шнуровка под грудью перекосилась, а прямо посреди юбки торчало на видном месте рыжее пятно. Волосы Каталии Луннорукой, стянутые в бесформеный узел, выбивались из сетки; на лице - ни крупинки пудры. Коричневатые тени на скулах. Выпуклые, словно налитые водой, мешки под глазами.