Клан быка - Иван Тропов

— Это хорошо, что ты такой, — сказала Алиса.

Она тоже придирчиво разглядывала Леху. И, кажется, с тем же смешанным чувством не то облегчения, не то мелкой обиды, что предположения оказались неверны…

— Я думала, какой-нибудь сутулый чахлик, — прямо призналась она. — Уж больно ловко ты с игроками расправлялся. Словно целые дни за компом в играх просиживаешь…

Она задорно улыбнулась — то есть попыталась. Улыбка вышла медленная и странная, словно ее лицо одеревенело от холода.

Леха чувствовал то же самое. Хотя пробегал в бычьем теле всего-то чуть больше недели, а все равно собственное тело казалось теперь неловким, онемелым, почти чужим.

А она была в игре куда больше…

Что тут сделаешь? Лишь ободряюще улыбнешься.

— Пошли? — спросил Леха и обнял ее за талию.

— Ну, пошли! — Алиса прижалась в ответ. С удовольствием, наслаждаясь каждым движением в своем настоящем теле.

И они пошли через сумрачный холл — последний холл перед выходом из этого чертова огромного здания — к дверям, за которыми свобода.

Свобода, которую отвоевали.

Вырвали, наперекор всему…

— Эй!

Алиса сбилась с шага, Леха напрягся.

— Стойте!

Леха обернулся — и похолодел.

Через длинный холл нагоняли два охранника. У обоих на боках открытые кобуры, и один как бы невзначай положил пальцы на рукоять…

— Почти ушли… — тихо пробормотал, качая головой и не спуская глаз с Лехи. — Чуть не опоздали…

Черт возьми… Неужели не успели — совсем чуть-чуть?!! Где-то за спиной, не так уж далеко, дверь — но у этого парня пальцы на самой рукоятке пистолета.

Слишком рано вскрылось, что должны были выписать и вытащить из игры других?…

Кто-то — сатир, Клык или тевтоны — все же достучался до Харона, и тот вернулся назад?…

Черт побери, всего минуты не хватило… Всего минуты…

А тело уже привычно напряглось. Краем глаза оценить расстояние до двери, а самому развернуться навстречу охранникам. Рукой тихонько отстраняя Алису за спину, чтобы успела добежать до двери.

Умная девочка, она сообразит. Хотя бы она отсюда выберется…

— Держи!

Леха нахмурился и невольно опустил глаза на протянутую руку второго охранника.

Уже решил, как лучше их атаковать: выпад, и подсечь ногой по ногам первого, того, который положил руку на рукоять. А потом сразу же на второго. Сковать его движения, повалить — что угодно, но не дать ему добраться до Алисы.

Тогда она успеет добежать до дверей. Там никого, кажется. И особых запоров не видно…

— Держи, держи, — охранник протягивал шапочку. Не тревога?…

Всего лишь забытая вещь?…

Сердце молотилось в груди, почти в горле. Чертовы доброхоты! Да чтоб они подавились ею!

Да нет, даже не забытая… Совершенно чужая шапка. Черная вязанка, самого дешевого пошиба. С грубо вышитым желтой нитью треугольником, внутри которого глаз, а из глаза, как из прожектора, бьют лучи света…

…Мужчина, замерший на самом краю тротуара… В длинном кашемировом пальто и шелковом кашне на шее, а на голове дешевая черная вязанка… С дурацкой эмблемой прямо на лбу…

Так это, значит, не его шапочка была… Это бесплатный подарок от фирмы. Забота о лысых головах…

…Бронзовый профиль Штукадюймовочки и крошечный силуэт рядом. Раскинув руки-черточки, словно пытается взлететь, — и помчался вниз, все быстрее и быстрее…

Леха шагнул назад. Прочь от руки с шапочкой.

— Бери, бери… — не отставал охранник. — И вот тут распишись. — Под шапочкой оказалась мятая ведомость и ручка.

Или не хотят лишний раз привлекать внимание к своей конторе? Наголо обритые люди, с едва схватившимися швами через всю голову, да почти в самом центре, — да, это привлечет внимание к такому приличному снаружи зданию.

Совершенно лишнее внимание.

— Не надо. — Леха вежливо, но твердо отстранил от себя руку с ведомостью и шапочкой.

— Давай-давай, — влез тот, что держал пальцы на рукоятке. Теперь он поигрывал ими по рифленому пластику, то поглаживая, то постукивая, будто ему не терпелось схватиться за рукоять по-настоящему. — Расписывайся и надевай. А то еще, не дай бог, простудишься, болезный ты наш…

Леха медленно поднял глаза на него.

Охранник будто ждал этого взгляда. Глядел прямо в глаза — и, не скрываясь, ухмылялся.

Да, этот тип прекрасно знает, кого отсюда выпускают «досрочно». И он уверен, что и в этот раз все обстоит так же… Что этим двоим только что выписанным из игры доходягам осталась неделя жизни, полмесяца от силы. Хотя сами доходяги об этом еще не знают…

— Напяливай, — предложил охранник. — И будет тебе счастье и жизнь долгая…

Леха почувствовал, что уже давно играет желваками, до боли стиснув челюсти.

— Чего уставился? — прищурился охранник. Уже не скалился. Уже с откровенной угрозой.

И как же — до боли, до одури! — хочется врезать в эту жирную харю! Кулаки сжались сами собой. Накатила такая ярость…

— Леш… — тихо позвали сзади.

Алиса. Потянула за руку, разворачивая к себе. Ловя взгляд.

— Леш….. Вовремя.

Леха медленно втянул воздух, заставил себя расслабиться.

Не сейчас. Эти мелкие обиды надо проглотить. Не хочется, до отвращения противно, но надо. Сейчас — надо. Не для того вырвались из игры, чтобы вот так вот, с дуру, влипнуть в новые неприятности…

Леха взял шапку.

— И вот тут вот распишись…

— Сам крестик поставишь.

Леха сунул шапку в карман куртки, а из другого достал привычную зеленую бандану. Затянул узел на затылке.

Леха развернулся, подхватил Алису под руку и повел прочь.

По сумрачному холлу, к двери — эта дверь маленькая и легкая, стеклянная. Но за ней не выход, а всего лишь тамбур перед выходом.

Не глупить…

Мерным шагом. Все дальше от охранников и все ближе к двери. И больше никаких остановок, пока не выберемся отсюда.

Черт возьми, ведь чуть не сорвался! Надо же… И двух недель не пробегал в теле бычка, теперь скинул звериную шкурку, но кажется, словно бычок все еще здесь. Вместе со всеми повадками, к которым привык там. К которым пришлось привыкнуть… Все это — осталось с тобой. Забилось в дальние уголки души, но готово вырваться наружу в любой момент…

Обозленный голос охранника за спиной. Так и сыплет сомнительными шуточками, одна другой злее — хочется вернуться и все-таки дать по морде…

Не глупить! Даже не оборачиваться.

Уже почти пришли. За стеклянную дверь, в гудящий от кондиционеров тамбур.

Дальше, дальше — последние шаги до выхода! Толкнуть огромную и тяжелую, на жестких пружинах, внешнюю дверь…

И оказались в другом мире.

Яркий солнечный день, полный весенней свежести, звона капели и воробьиного гомона…

А вверху — настоящая, пронзительная голубизна. Полная щемящего обещания чего-то настолько светлого, что с тобой еще никогда не случалось…

Весь мир — перед тобой. Весь мир — твой.

— Где мы… — прошептал Леха, закрыв глаза.

Поднял лицо, подставляя солнцу. Под мягкие лучи, ласкающие кожу.

— В лучшем из миров, — откликнулась Алиса таким же мечтательным голосом. Тоже подставила лицо настоящему солнцу, закрыв глаза. И чуть грустнее добавила: — Бета-версия… Без возможности сейва…

И тут же встряхнулась, как воробей, после долгой зимы купающийся в весенней луже.

— Я хочу есть! Боже мой, как я хочу есть! Словно всю жизнь не ела!

И она засмеялась. Так заразительно, что Леха не удержался и засмеялся вместе с ней. Нащупал ее маленькую ладошку. Сжал.

И так, рука об руку, они и пошли вперед, подставляя лица солнцу…

Это было здорово, это было восхитительно хорошо — но все же под всем этим, в глубине души, оставался кусок льда, который не желал пропадать.

Солнце, небо, весна, ее смех и зеленые глазищи — это все, конечно, хорошо. Просто замечательно.

Только ведь еще ничего не кончено. То, что вырвались, — это не конец. Это всего лишь начало…

Леха оглянулся. На гранитную обделку, на зеркальные стеклопакеты, на массивные двери…

— Леш… — напряглась Алиса.

— Что?

Леха старательно вскинул брови, будто бы не было никакого повода для этого напряженного оклика.

Но Алиса смотрела внимательно и напряженно. Ее и там-то, в игре, было трудно провести, а уж теперь-то, когда лица реальные и каждый лицевой мускул на виду…

— Леш, не надо… Все равно с этим ничего не сделать, только себе же хуже будет. Как бы вновь туда не попасть…

— А все то, что было?

— Ну… — Алиса опустила глаза. — Это было там, и пусть там и останется. Надо просто забыть. Как о дурном сне. Понимаешь, Леш? — Алиса подняла глаза, глядя почти с мольбой. — Просто забыть…

— А те, что остались?… Та серебристая?… Черная…

— Я помню… — Алиса снова опустила глаза. Вздохнула. — Я попытаюсь им помочь… Я видела движок игры изнутри, теперь и снаружи будет проще его потрошить. Теперь-то не надо изобретать велосипед, все ломалки под рукой будут, и дело пойдет веселее… Боль я с них сниму. А может быть, получится и вытащить их оттуда. Так же, как нас.